Ничего подобного.
— Что, черт возьми, происходит? — почти истерически вскричала она.
— Именно это я и сам хотел бы узнать.
Но это сказал не Гарсия. Точнее, Гарсия, но не тот, что сжимал Джемайму в объятиях. Голос раздавался от дверей.
Молодая женщина повернулась. И снова накатило ощущение, что она спит и видит дурной сон.
В дверях стоял второй Гарсия. На запястье его поблескивала золотая цепочка.
Глава 6
Энрике чувствовал себя так, точно получил удар в солнечное сплетение. Как ни рисовал он себе первую встречу с Джулией после почти недельной разлуки, но уж меньше всего ожидал застичь ее целующейся с его собственным братом. При виде Гарсил, бесцеремонно лапающего его возлюбленную, в голове Энрике помутилось от ярости.
К чести Джулии, надо сказать, что вид у нее был ошарашенный. При появлении Энрике на ее лице отразилось полнейшее изумление, если не ужас. Глаза расширились, рот открылся.
— Гарсия? — ахнула она, глядя на вошедшего.
— Да? — отозвался один из близнецов, переводя взгляд то на Энрике, то на нее.
Энрике заметил на лице брата тень раздражения, вызванного неожиданной помехой. И понял, что со времени детства не был столь близок к тому, чтобы заехать ему по физиономии.
— Гарсия? — повторила молодая женщина, на этот раз глядя на подлинного Гарсию.
— Да, — произнес Энрике, входя в комнату, где застыла застигнутая врасплох парочка. — Вот он — Гарсия.
— Он — Гарсия?
— Кажется, здесь очень сильное эхо, — скривил губы тот.
Молодая женщина, не обращая на него внимания, повернулась к Энрике.
— Так ты…
— Энрике.
— Это твое настоящее имя? — потрясение переспросила она.
— Ну да. А что тут такого? Энрике. Энрике Валдес.
С прелестных розовых губ сорвалась пара-другая выражений, этим нежным устам отнюдь не подходящих. Гарсия иронически приподнял брови. Зато Энрике сам не мог бы лучше подвести итог столь неожиданному повороту событий.
Радовало хотя бы одно: судя по всему, как раз в тот момент, как он входил в комнату, Джулия почувствовала в поцелуе Гарсии что-то не то. А значит, все это произошло по недоразумению, а вовсе не в результате ее коварного плана прибрать к рукам обоих братьев. Это было бы уже слишком.
— Может, кто-нибудь наконец возьмет на себя труд объяснить мне, что тут происходит? — В голосе Гарсии начало прорезываться раздражение.
Но это раздражение не шло ни в какое сравнение со злостью Энрике. При одной мысли о том, чем все это могло бы закончиться, не войди он столь своевременно, его пальцы непроизвольно сжались в кулаки.
— Сам собирался у тебя спросить, — ядовито отозвался Энрике. — С какой стати ты обнимаешь Джулию? Она — моя девушка!
— Твоя? — резко спросила Джулия.
Энрике и сам понимал, что со своими собственническими замашками, должно быть, выглядит пещерным человеком. Но ничего не мог с собой поделать.
— Да, моя!
— Да кто такая Джулия? — спросил Гарсия.
Глаза молодой женщины распахнулись еще шире.
— Ты что, в самом деле думал, будто меня зовут Джулией?
— А что еще я мог думать?
— Кто-нибудь скажет мне, кто такая Джулия? — потребовал ответа Гарсия, начиная терять терпение.
— Да я же, — не слишком внятно объяснила Джемайма. — По крайней мере, он считает, что меня зовут Джулией. — Она слабым жестом поднесла руки к вискам и, доковыляв до кресла, рухнула в него. — Но я ведь думала, он знает, что я не Джулия.
— Откуда я мог это знать, если ты сама мне так назвалась? — спросил ничего не понимающий Энрике.
— Джемайма, зачем ты назвалась Джулией? — вторил ему брат, не менее озадаченный происходящим.
— Так ее зовут Джемаймой? — Чудесное имя, подумал Энрике, и как нельзя более подходит этой чудесной женщине.
— Да, Энрике, меня зовут Джемаймой.
— И все равно я не понимаю, что тут происходит, — тряхнул головой Гарсия. — Объясните же мне наконец.
Поскольку Джемайма явно была не в себе, Энрике попытался взять объяснения на себя.
— Насколько я могу судить, Джулия… тьфу ты, то есть Джемайма, запуталась, кто из нас кто. Как учителя в колледже.
Гарсия обдумал эти слова и кивнул.
— Ну да. Как тогда, на экзаменах, когда мы поменялись местами, чтобы я спас тебя от позорного провала по математике.
— Ага, а я тебя — по географии.
— А вот учил бы математику, небось сейчас мог бы подыскать себе работу получше, чем месить глину в котлованах на стройке, — ухмыльнулся Гарсия с видом полного превосходства.
Энрике ответил ему еще более вызывающим смешком.
— А если бы ты не ловил ворон на географии, то не дал бы запереть себя в этом паноптикуме.
— Может, вы оба заткнетесь хоть на секун-дочку? — прикрикнула на них Джемайма. — Не хватало мне тут еще про ваши милые проделки выслушивать. И без того тошно!
Оба, как по команде, повернулись к ней. Энрике подозревал, что его надменному братцу вот уже лет сто как никто не приказывал заткнуться, а потому с тайным удовольствием наблюдал за его реакцией.
Гарсия сложил руки на груди с самым что ни на есть покровительственным видом.
— Нет ровным счетом никаких причин впадать в истерику, — заявил он тоном, предназначенным подавить любой бунт в зародыше.
Но Энрике не сомневался: Джемайме хватит духу вынести и не такой тон. Черт возьми, как раз отвага и открытость ему и понравились в этой женщине с первого момента их встречи! Отвага, открытость… и улыбка. В данную минуту, впрочем, улыбка эта была несколько зловещей.
— Истерика? — переспросила Джемайма, медленно поднимаясь. — У кого это истерика? Будь у меня истерика, я бы давно разнесла тут все к чертовой матери. — В подтверждение своих слов она пнула ногой рабочий стол, с которого на пол посыпались эскизы. — Или побежала бы требовать, чтобы меня уволили без выходного пособия за непроходимую тупость.
— Ну, точно, — вынес вердикт Гарсия, — говорю же, у нее истерика.
— Повтори это еще раз, — предупредил Энрике, заметив недобрый огонек в глазах молодой женщины, — и она даст тебе по физиономии.
Джемайма прищурилась.
— Скажите начистоту: я — единственный человек в мире, кто не знает, что вас двое?
Энрике пожал плечами.
— Наверное. Но не расстраивайся: ты не первая, кто нас путает. Мы очень похожи.
