настоящее имя — Андреас Шульце, а во время мировой войны он был где-то фельдфебелем».
«— Ах, вот оно как!..» — «— Ну, да, конечно. То-то и оно. Ну так, значит, Атлантида и Лемурия… Лозунг гласит «Лемурия — лемурам! Долой инородцев!» и тому подобное. Между атлантами и лемурами растет пропасть взаимного недоверия и наследственной вражды не на жизнь, а на смерть. Атланты презирают лемуров и называют их «грязными дикарями», «а лемуры фанатически ненавидят атлантских саламандр» — и так далее. «Дело дойдет до мировой войны саламандр против саламандр… Лозунг будет — «Мы или они!» И тогда «более прогрессивные, европейски образованные атланты отравят лемурские моря химическими ядами и культурами смертоносных бактерий, и притом с таким успехом, что будут зачумлены все мировые океаны». В этом отравленном, зачумленном мире, очевидно, погибнут и лемуры, и атланты.
Здесь автор, по нашему мнению, работал не в полную силу и способность своего таланта. Ход последних событий находится в антагонистическом противоречии с причинами, породившими эти события. Попробуем за автора наметить те события, которыми можно было бы без особых противоречий «закончить» его роман, подчиняясь в этом случае духу и замыслу всего романа. Столь способные существа, как саламандры, конечно, предвидели бы, что в результате отравления морей они и сами погибнут все целиком (даже многие миллионы людей сейчас предвидят последствия будущей мировой войны, а саламандры ведь более одаренны, чем люди, потому что саламандры на всех поприщах, не только на военном, победили людей; пусть автор с этим не согласен, но и мы с ним не согласны — по причинам, изложенным выше).
Далее. На всякий яд, на всякую «чуму» и «химию» наследниками человеческой цивилизации было бы почти немедленно изобретено противоядие.
Больше того. И атланты, и лемуры стали бы пользоваться почти одним и тем же оружием войны, несмотря на разницу в культуре и технической квалификации между атлантами и лемурами. Это произошло бы неминуемо, поскольку, по Чапеку, саламандры унаследовали от людей не один лишь их разум, но и все их безумие, шовинизм и предательство; в силу этих последних «способностей», многие саламандры- атланты перешли бы на сторону лемуров и передали бы лемурам высокие военные знания атлантов. Кроме того, лемуры наняли бы среди атлантов шпионов и послали бы к атлантам своих разведчиков. Благодаря этим обстоятельствам военные силы «передовых» и «отсталых» саламандр скоро уравновесились бы, и началась бы долгая война на взаимное истощение: резкий перевес одной стороны над другой стал бы невозможен. Химия, отрава и лягушачья чума, которыми аргументирует автор, это суть разновидности старинной «божественной машины»; в реальной истории, в реальном мире эта машина действовать не будет.
Фантастика же автора есть тоже реальность, хотя она и приведена к сокращенному алгебраическому выражению.
Итак, идет мировая война саламандр: история человечества продолжается «руками» животных. Саламандры постепенно тают в смерти и изнеможении; они близки если не к полному исчезновению, то к оцепенению, к обратному превращению в беспомощных животных со смутным разумом, к беспамятству в недрах природы. Тогда на сцену истории появляются, допустим, деловитые муравьи (вот кому к лицу «цивилизация», если понимать ее по Чапеку), и эти муравьи поедают миллиарды саламандр, павших на полях битв, и заодно облепливают туловища тех саламандр, которые еще движутся в сражениях или работают в тылу, объедая их до скелетов и растаскивая кости их по частям в свои «кучи-государства». Вмешательством муравьев и кончается война саламандр. Муравьи наследуют эпоху «саламандризма» и через нее — человечества. Такой конец романа не противоречил бы духу романа Чапека, и автор мог бы обойтись тогда без «божественной машины», предполагаемым действием которой он завершил роман. Продолжим еще немного наш вариант окончания чужого произведения, чтобы не ответить, подобно автору, на вопрос: «А что будет после муравьев?» — «Не знаю». Пожрав миллиарды саламандр, муравьи стали тучными и поверглись в долгое дремотное состояние «блаженства». Во время такого состояния их умертвили травяные вши — тли, которые, как известно, служат для муравьев дойными коровами и отчасти рабами. Каждая тля после того уползла на свободу — в траву и цветы. На свободе все тли погибли в цветах- паразитах, которые питаются насекомыми (здесь можно было бы привлечь на помощь ботаническую и энтомологическую терминологию). И далее автор попал бы в бесконечное коловращение обмена веществ в природе; в действие романа вошли бы даже минералы, магнитные токи и космические лучи — роман бы не мог быть закончен.
Причина дурной бесконечности такого романа в тех порочных, исторически ошибочных принципах, которые автор положил в основание своего произведения; именно, что человечество в силу своих внутренних качеств и отчасти внешних условий идет к своей ликвидации. Если это так, то роман Чапека можно окончить либо явлением «божественной машины», либо «коловращением веществ», то есть произ ведение вообще нельзя будет закончить. Автор предпочел первое, может быть, он и прав, потому что это короче. Нам же такой выбор автора позволяет догадываться, что Карел Чапек, вероятно, обладает некоторым пониманием того, что если человечеству действительно угрожает ликвидация, то преодолеть эту ликвидацию можно лишь начертанием плана выхода из этого угрожающего состояния и соответствующим революционным действием, а не пассивным предвидением «неминуемого» будущего, ожидающего всех нас, в виде участия в обмене веществ природы.
Этот выход уже существует. Он открыт для всего человечества советским народом; но странно, этот выход для Чапека словно не существует.
В последнем нашем замечании скажем про «ликвидацию» человечества — одну из распространенных идей среди западной интеллигенции, в том числе и среди антифашистский интеллигенции. Идея эта почти ровесница человечеству, в ней заключается «скрытое» желание угнетателей использовать угнетенных до смерти, до уничтожения последних, и одновременно в этой идее есть страх и опасение угнетателей, что, ликвидировав чрезмерной эксплуатацией и войнами трудящихся людей, угнетатели потеряют источник и смысл своего существования и сами исчезнут с лица земли.
Происхождение идеи ликвидации человеческого рода и ее авторы нам хорошо известны.
Но есть другая, несравненно более истинная идея. Это ликвидация «ликвидаторов» человечества. Мы приглашаем Карела Чапека к ней присоединиться.
Мы высоко ценим этого большого человека и писателя и уверены, что он в будущем обнаружит себя как сокрушительный художник, работающий более точно и счастливо, чем в «Войне с саламандрами».
ПРИМЕЧАНИЯ
В настоящей книге собраны критические работы Андрея Платонова, написанные и опубликованные в конце 30 — начале 40-х годов.
Впервые опубликована в качестве рецензии на книгу Шкловского «О Маяковском» (М. «Сов. писатель», 1940) в журнале «Литературное обозрение» (1940, № 17) за подписью Ф. Человеков.
В качестве рецензии на книгу П. Бажова «Малахитовая шкатулка» («Свердлиз», 1939) впервые была напечатана в журнале «Детская литература» (1940, № 6) за подписью Ф. Человеков.
В качестве рецензии впервые была напечатана в журнале «Огонек» (1947, № 26). А. Платонов в этой статье дает свое решение проблемы отбора и издания свода сказок русского народа. Впоследствии Платонов согласно своим принципам сам обрабатывает русские сказки.
Впервые опубликована в качестве рецензии на роман К. Чапека «Война с саламандрами» («Интернациональная литература», 1938, № 2—3) в журнале «Литературный критик» (1938, № 7). С сокращениями статья перепечатана в «Литературной России» 29 августа 1969 года.
