объединениями предпринимателей, обществами потребителей и государством. Эти проекты были, однако, заблокированы коммунистами, настоявшими на том, чтобы ограничиться укреплением парламентско- демократических институтов, антифашистскими мерами и такими социальными реформами, как введение оплачиваемых отпусков, системы коллективных договоров, социального страхования, повышение заработков, кредитование крестьян и мелких предпринимателей и т. д. Социалисты проявили себя в НФ гораздо радикальнее коммунистов, предлагая дополнить социально-защитную политику структурными реформами; неосоциалисты были наиболее последовательны в этих требованиях.
Парадоксально, но профашистские симпатии Деа и Марке становились все очевиднее именно в период их участия в общедемократическом Народном фронте. «Бег наперегонки» с фашизмом явно удавался — чему способствовали встречные шаги. Созданная в июле 1936 г. на основе «Боевых крестов» Французская социальная партия (ПСФ) Франсуа де ля Рока — руководителя февральского путча 1934 г. — начала осваивать социальный популизм и корпоративистские установки. Мощная структура «Боевых крестов», финансовые субсидии заинтересованных кругов, многие сотни тысяч членов (по некоторым данным, до трех миллионов) делали предрешенным крупный избирательный успех ПСФ на выборах, предстоящих — но не состоявшихся — в 1940 г.
В июне 1936 г. была учреждена Французская народная партия (ППФ), которая фактически стояла на платформе неосоциализма, но отличалась от СПФ своей массовостью — более 100 тысяч членов — и социальной мобильностью.
Во главе ППФ встал Жак Дорио, бывший член политбюро ФКП, лидер коммунистической молодежи и мэр рабочего предместья Парижа Сен-Дени — возможно, одна из самых противоречивых, ярких и вместе с тем отталкивающих фигур новой политической истории Франции. Входя в число ведущих лидеров ФКП, Дорио ориентировался на национальный социализм, основанный на французских социально-политических традициях, не принимал подчинения Коминтерну, за несколько лет до создания Народного фронта вел переговоры о политическом союзе с лидерами социалистов и радикалов. Харизматическая популярность Дорио, его политическая воля, индивидуальная сила характера и очевидные. амбиции напугали «соратников-соперников». Особые позиции по важным вопросам дали формальное основание добиться исключения Дорио из ФКП.
Взгляды Дорио и Деа — равно как и платформы ППФ и СПФ — практически не различались; главным идеологом ППФ был Поль Марион в свое время примыкавший к неосоциалистам СФИО (надо сказать, сам Дорио больше интересовался политической практикой, нежели социально-философскими проблемами). Костяк политактива ППФ составили выходцы из ФКП, СФИО, синдикалистских профсоюзов. Сюда же примыкали бывшие фашисты из «мятежных лиг», увидевшие в Дорио долгожданного динамичного лидера, человека из народа, подобного сыну кузнеца Бенито Муссолини. Одновременно доказаны связи ППФ с финансовыми структурами, симпатизировавшими странам фашистской «оси», а также с криминалитетом — в условиях острого политического кризиса Дорио считал расширившимися границы допустимого.
Программные установки ППФ — социальное представительство трудящихся (с приоритетом трудовых собственников и промышленно-технических работников — «истинной сущности нации» по Дорио), беспощадная борьба против угрозы коммунизма и господства финансовой олигархии, корпоративистский социальный идеал — являлись своеобразным французским аналогом раннего «Союза борьбы» Муссолини либо «Рабочего содружества» НСДАП Грегора Штрассера. ППФ характеризовалась авторитарно- популистскими идеологическими мотивами, жестким, напорным стилем пропаганды, активностью штурмовых отрядов, очевидным вождизмом. Все эти черты, связанные, в частности, с личностью лидера партии, помешали Дорио объединить ППФ, ПСФ и часть «мятежников» в борьбе против «200 семейств» финансовой олигархии и ФКП. Потенциальные партнеры по антикоммунистическому и антиолигархическому «Фронту свободы» опасались перспективы оказаться в подчинении у динамичного вождя ППФ.
Неосоциалисты (и особенно ППФ) сыграли мрачную роль во внешнеполитической сфере. Они выступали против оказания помощи Испанской республике, ошибочно усматривая в республиканцах однородную прокоммунистическую и просоветскую силу. Они активно — с принципиальных идейных позиций! — поддержали «мюнхенский сговор». Видя в Германии и Италии реализацию своих этатистских и корпоративистских идеалов, а также мощную антисоветскую силу, Дорио, Деа, Марке, и их единомышленники во II Мировой войне примкнули к нацистам и сотрудничали с ними во время оккупации.
Эти «парижские» коллаборационисты опережали «вишистских» в своей радикально прогитлеровской позиции. Деа предлагал маршалу Петэну создание массовой «партии национальной революции» по типу «Фашо ди Комбатименто» или НСДАП (на базе возглавленного им Национально-народного объединения), однако вишистские власти отклонили этот проект, угрожавший консервативно-патриархальным устоям их государственности. Дорио зашел еще дальше, не только возглавив на Восточном фронте легион французских добровольцев, но и сотрудничая с карательной машиной нацистов. После разгрома немецких войск во Франции, Дорио возглавил марионеточное правительство на германской территории и был убит в 1945 г. во время бомбардировки города Зигмарингена союзной авиацией. Деа скрылся после войны в итальянском католическом монастыре и умер в 1950 г. Ряд их сподвижников предстали перед трибуналами Свободной Франции, имели место и смертные приговоры. В то же время в Бельгии был осужден за коллаборационизм основоположник неосоциализма Анри де Ман.
Столь позорный финал психологически блокирует серьезные исследования неосоциализма. Ни одна социал-демократическая организация не проведет к нему своей генеалогии. Но, как отмечают объективные исследователи, целый ряд неосоциалистических тезисов прошел испытание временем и стал общим местом социал-демократических программ и политических установок.
Среди несомненных теоретических достижений неосоциалистов можно выделить отход от догматичного «экономического фетишизма», в целом свойственного марксистской социал-демократии, выдвижение социокультурных приоритетов политики. Был предложен новый алгоритм: главное — гуманизация социальных отношений, уничтожение угнетения, утверждение солидаризма, для чего и создают условия экономические преобразования, уничтожающие эксплуатацию.
Важнейшее значение имело социальное расширение социал-демократии политики на непролетарские слои трудящихся — мелкую буржуазию.
Перспективным — если не магистральным — направлением для новой социал-демократической мысли стало развитие неосоциалистами теорий социального корпоративизма. Ими был сделан шаг от «корпоративного государства» (в лучшем случае — верхушечные комбинации классовых элит, в худшем — фашистская система) к корпоративному обществу — взаимосвязанной сети солидарных общностей.
Все это нашло выражение в исторической практике социал-демократии. Многообразные средние слои давно стали элементом социальной базы социал-демократии наряду с промышленным рабочим классом — и прежде всего именно во Франции. Правительство французских социалистов во главе с Франсуа Миттераном и Пьером Моруа словно взялось в 1981-83 гг. за осуществление «Французского плана», национализируя крупные промышленные монополии и банки; расширяя на предприятиях права наемных работников. «Неоякобинское» течение СЕРЕС (ныне «Социализм и республика»), несмотря на приверженность марксизму, восприняло такие неосоциалистические установки, как сильное государственное вмешательство в социально-экономическую жизнь, соединение социалистической идеи с национал-патриотизмом, внимание к духовно-культурной проблематике, концепцию социализации прибыли. Разработки Деа по социализации собственности через производственную кооперацию развиты в экономических воззрениях левоцентристской фракции Пьера Моруа, а также в концепции «социальной экономики» Мишеля Рокара. Последнее особенно знаменательно — ведь именно либерал-социалист Рокар занимает в ФСП наиболее антиэтатистские и интернационалистические позиции — и доказывает наличие социально-гуманистической составляющей в идеях неосоциализма.
Концепции «селективного прогресса» и «качества жизни», выдвинутые СДП Германии развивают принцип духовных приоритетов Анри де Мана.
Органы «функциональной демократии», созданные шведскими социал-демократами, являют собой вариант корпоративной системы, организующей социальное и хозяйственное жизнеобеспечение территории.
И, наконец, — что требует отдельного тщательного рассмотрения — борьба российской социал- демократии за демократизацию экономических отношений и за сохранение производственного потенциала
