какую. Вбил себе в голову, что должен пройти этот путь. Наверное, это все из-за отца. Он воспитывал меня именно в таком духе - идти прямо и никуда не сворачивать, все препятствия преодолевать собственными силами и никогда не искать легкого пути.
- А мама? Как она относилась к такому воспитанию?
- Мама?… Она умерла во время родов.
- Извини.
- Ничего. Для меня слово мама это всего лишь пара свадебных фотографий у изголовья кровати отца и его рассказы. Он ее безумно любил и именно поэтому не женился вторично. Как-то я ему открыто сказал, я уже был достаточно взрослым - заканчивал школу, что не буду иметь ничего против, если он женится вторично.
Отец на меня посмотрел странными глазами, но ничего не сказал. Я пожалел о своих словах, так как было очевидно, что они его обидели. Больше мы эту тему никогда не затрагивали.
- Покажи пожалуйста, - попросила Ди.
- Фотографии?
- Да.
Оперевшись на новенький костыль встаю и медленно иду в комнату. После армии, сам не знаю почему, я поснимал со стен все фотографии. Наверное, мне казалось, что они укоризненно смотрят на меня и упрекают за неудачно сложившуюся жизнь. Ведь если бы я в свое время внял разумным словам жены, то сейчас все было бы совершено по-другому. Конечно, были бы свои проблемы и трудности, это неотъемлемые атрибуты жизни, но я бы твердо стоял на двух ногах и не знал что такое война. Война не та, которую мы видим по телевизору, а настоящая, полная ненависти и страданий, детских слез над трупом матери и рядов солдатских могил.
Достав фотографии из выдвижного ящика шкафа, возвращаюсь на кухню.
- Красивая, - сказала Ди, взглянув на фотографию матери. - Ты очень похож на нее.
Гораздо больше чем на отца.
- Он тоже так говорил.
- Еще чая?
- Да. Варенье у тебя бесподобное.
- Сама варила, - похвасталась Ди.
- Мастерица на все руки, - улыбаюсь. - И хаму пощечину залепить и варенье сварить. Похоже, что у тебя еще масса скрытых талантов.
- Ну, допустим не масса, но кое-что в запасе имеется.
Не смотря на то, что Ди улыбается и шутит, глаза не покидает тень грусти.
Кажется, что веселье и радость это всего лишь маска, скрывающая от посторонних взоров боль и горе. Меня так и порывает спросить, что у нее произошло, но в то же время боюсь, что этот вопрос уничтожит такую дорогую для меня маску веселья.
- Я служил в десанте. Воевал. Как ты тогда сказала, в машине, - горячие точки?
Очень удачное название. Но травму, - глажу рукой правое колено, - получил по глупости. При разгрузке железнодорожного вагона на меня упал большой промышленный холодильник.
- Так вот что значит холодные точки. А я себе голову ломала, - перебила меня Ди.
- Жена решила, что еще слишком молода, чтобы связывать свою судьбу с бесперспективным инвалидом и ушла. Если быть совсем точным, я сам предложил развод, и она с легкостью согласилась, как будто давно этого ждала. Я ее не виню.
Жить с инвалидом… Да еще и афганский синдром в придачу.
- Афганский синдром? Я уже о нем где-то слышала, - задумалась Ди. - Вспомнила.
Мне о нем старший брат рассказывал. Он тоже воевал. - Ее маска веселья потускнела. Словно в один миг выцвели яркие краски, и частица театрального реквизита постарела на много лет. - Это что-то вроде психического заболевания у тех, кто воевал, а потом окунулся в обычную мирную жизнь?
- Да. Потом обычное существование, больше похожее на попытку выжить.
- Ты любил ее?
- Жену?
- Да.
- Наверное, да. Сейчас уже трудно сказать наверняка.
- Так не бывает, - осудительно сказала Ди. - Нельзя наверное любить. Тут либо да, либо нет. Третьего не дано.
- Да. По началу это было безумное, безграничное чувство. Мы не представляли жизни друг без друга. Клялись навеки быть вместе. В общем, самая типичная первая любовь - пылкая и одновременно глупая, потому, что люди руководствуются не разумом, а сердцем. Война оставила свои следы не только у меня на теле, но и в душе. Я вернулся совершенно другим человеком. Уходил веселым жизнерадостным парнем, а вернулся суровым солдатом. Хорошо, что мы разошлись. Все равно из этого ничего путевого бы не получилось.
- Наверное, ты прав. Нет, ты не подумай, что я собираюсь тебя судить, нет.
Просто мне очень хочется узнать тебя ближе… - она осеклась и неловко покраснела.
- Зачем?
Затаив дыхание, жду ответа, так как будто от него зависит вся моя дальнейшая жизнь. А может так оно и есть.
- Ты… Ты хороший… А давай об этом как-нибудь потом поговорим? - не очень умело вывернулась Ди.
С трудом сдерживаю разочарованный вздох.
- Давай.
- Я вся во внимании, рассказывай дальше. Не знаю, почему ты говорил о фантастичности. Твоя история вполне реальна.
Хм! Ну-ну. Посмотрим, что ты скажешь дальше, и насколько тебе покажется реальной моя история.
- Однажды ночью приходит сон. Очень необычный. Сон, в котором тебе дают шанс быть здоровым человеком, и заниматься тем к чему привык, что стало нормой жизни.
- Воевать, - даже не предположила а скорее продолжила Ди.
- Именно.
Я рассказываю ей все: о миссиях Пик, о порой чрезмерной жестокости, о наших жертвах, о попытке самоубийства, даже о той ночи с Дамой. Не знаю, зачем я это делаю… Возможно, просто нормальное человеческое желание открыть душу. Ди слушает, не перебивая, судорожно комкая край клеенки кухонного стола в наиболее интересных местах рассказа. -… не знаю, как мне удалось выскользнуть из сна. Потом пришла ты, - заканчиваю свое повествование.
Ди сидит, медленно покачивая, пустую чашку. Я ожидал чего угодно: восторга, насмешек, обвинения во лжи, но только не молчания. На меня поднялись полные слез глаза:
- Спасибо Дима, - тихонько прошептала девушка и взяла меня за руку. - Большое спасибо.
- За что?
Она лезет в дамскую сумочку и, покопавшись, достает небольшую фотографию. Один уголок загнулся, и она его бережно распрямляет.
- На, держи, - протягивает ее мне и вытирает тыльной стороной ладони мокрые глаза.
На фотографии запечатлен танк, густо покрытый камуфляжными пятнами. На броне сидят в обнимку несколько молодых ребят. Мы тоже в свое время такими были.
Храбрыми и глупыми. Не все успели поумнеть и понять, что война это не место для выпендрежа и красивых поз. На коленях у ребят традиционные калаши. Поднимаю глаза чуть выше. Из люка в башне танка на половину высунулся красивый мужчина с сигаретой в зубах. Из под черного шлема выбивается русый локон.
- Десятка, - еле слышно шепчу, глядя в знакомое до боли лицо. - Серега… Как?
Откуда? - с шипением боли вскакиваю на ноги. - Откуда эта фотография? Кто он? -Ухватив Ди за плечо притягиваю к себе. - Ди, кто этот человек?
