рубашонке. У него было какое-то задорное и в то же время недоумевающее выражение лица.
— Кто ты такой? — спросил Юрик, удивленно глядя на этого курносого и вихрастого мальчугана.
— Кто? Я-то? — переспросил мальчуган.
— Ты-то!
— Я-то — Митька! А вот ты-то кто будешь? — произнес далеко не миролюбивым тоном курносый человечек.
— А я — Юрик, — отвечал маленький барчук, с трудом удерживаясь от смеха при виде этой забавно воинственной рожицы. — А это Сережа, — указал он на старшего брата, — а этот — Бобка, — протянул он палец в направлении рыженького мальчика, забившегося от страха в уголок.
— Бобка… имя-то словно собачье! — протянул с глупой усмешкой пузатенький Митька и вдруг снова неожиданно рассердился: — А пошто вы, ровно воры, в мою голубятню забрались?
— А пошто ты, как разбойник, в соломе спрятался? — передразнивая его, спросил Юрик.
— Боялся я! Тетка Аксинья меня била, шибко била… Велела коров пасти, а я убег.
— Зачем же ты убег? — спросил Юрик.
— А тебе што за дело?
И Митька воинственно выпрямился и даже сжал в кулаки свои грязные ручонки. Но как раз в эту минуту раздался пронзительный крик внизу:
— Митька-а! Митька-а! Куда ты провалился?
— Ахти, беда мне! — вскричал Митька и снова нырнул в солому. — Прибьет она меня, прибьет беспричинно. У нее первое дело — за вихры таскать.
— А ты не бойся. Мы тебя не дадим в обиду, — успокоил его Юрик.
— Это кто? Ты-то?
— Да хоть бы и я!
— Во! Так она на тебя и посмотрит.
— Батюшки! Да она сюда идет, — прошептал испуганно Сережа.
— Беда, беда! — вскричал Митька и с головой ушел в свою солому.
Действительно, ступени скрипели под тяжестью Аксиньи, и не успели мальчики переглянуться между собою, как ее тучная фигура показалась на пороге мезонина.
— Ну, полюбовались на голубков, барчата! — произнесла она вкрадчивыми певучим голосом, каким обыкновенно говорят простолюдинки, когда желают показаться ласковыми и добрыми. — Голубки-то улетели.
— Да, — произнес лукаво Юрик, искоса поглядывая на чуть шевелившуюся в углу кучу соломы, — и Митька ваш улетел вместе с ними.
— Митька? Да нешто вы его знаете?
И, не дожидаясь ответа, Аксинья стала жаловаться на Митьку: и лентяй-то он, и грубиян, и разбойник, совсем он от рук отбился и сладу с ним никакого…
А курносая рожица в это время выглядывала из своего убежища под соломой и корчила такие уморительные гримасы, что три мальчика едва могли удержаться от смеха.
— Митька ваш племянник? — спросил Юрик толстую Аксинью.
— И-и… какой он мне племянник, детушки! Просто он сирота бездомная, и приняла я его к себе по своей доброте, а он, заместо того чтобы помочь мне в чем по хозяйству, только проказничает. Невмоготу мне с ним!
И, говоря это, толстая Аксинья, раньше чем кто-либо из детей мог предвидеть это, тяжело уселась на кучу соломы, под которой притаился злополучный Митька. Уселась и тотчас же вскочила на ноги как ужаленная. Глаза ее, выпученные и испуганные, стали совсем круглые от страха, рот широко раскрылся.
— Разбойники! — завопила на весь двор и даже на весь хутор Аксинья. — Разбойники, режут! Караул! — и со всех ног бросилась вон из мезонина, оставив в голубятне трех громко хохочущих мальчуганов.
— Ну, таперича держись! — вскричал, вылезая из своей соломенной засады, Митька. — Коли узнает, што это я ее испужал — прибьет меня… как Бог свят — прибьет!
И прежде чем мальчуганы успели опомниться, он кубарем слетел с лестницы, и через минуту его потешную маленькую фигурку можно было видеть бегущею по полю от хутора к лесу.
Мальчики перестали смеяться и искренно пожалели сироту-Митьку, которому, должно быть, несладко жилось у его сердитой названой тетки. Потом они занялись птенчиками. Они решили оставить маленьких голубков в голубятне и навещать их как можно чаще, а заодно навещать и Митьку, успевшего сильно заинтересовать детей Волгиных.
Глава 2
На балконе небольшого лесного домика сидит старый седой господин в темном халате и круглой шапочке на голове. Старик весь погрузился в чтение газеты. А кругом него глухо шепчут старые ели, стройные березки и трепещущие осины… Солнце настойчиво проникает сквозь кружево листвы и нежными лучами ласкает старика. В этом густом, вечно что-то шепчущем лесу так хорошо и уютно! И маленький лесной дом кажется какой-то хорошенькой игрушкой среди громадного старого леса, в его густой, непроходимой чаще. А на опушке этого леса стоит большой княжеский дом. Его почти не видно сквозь стволы часто разросшихся деревьев, и он стоит одинокий, уже чуточку развалившийся, точно безмолвный сторож старого леса.
Старик сложил газету и задумался. Мало-помалу сон подкрался к нему, и он забылся дремотой, уронил голову на грудь.
Но недолго пришлось спать обитателю лесного домика. Невдалеке, в чаще молодого ельника, послышалась звонкая песенка:
И большой лист влажного от росы папоротника упал на колени спящего.
Старик открыл глаза и улыбнулся.
— Это ты, Мая? Ты, моя плутовка?
Маленькие елочки быстро раздвинулись под чьей-то рукой, и то же странное кудрявое и смеющееся
