пользу общественную — для призрения нищих, сирых, дряхлых и немощных, для принятия странников, для вспомоществования девам, вдовицам, потерпевшим от пожара или наводнения, для искупления пленных, для оказания помощи во время глада и для других подобных дел [*301]. Назначил ли равноапостольный князь десятину и для прочих соборов и епископских кафедр в России, как утверждают некоторые поздние летописи? [*302] Очень вероятно, хотя древний летописец и молчит об этом. Ибо а) в некоторых списках церковного устава святого Владимира ясно говорится, что как дал он десятину для киевской Десятинной церкви из всего своего княжения, также дал и по всей земле Русской из княжения в соборную церковь от всего княжа суда десятую векшу, из торгу — десятую неделю, из домов на всяко лето от всякого стада и от всякого жита — чудному Спасу и чудней Богородице; б) в Русской Правде, имела ли она первоначально употребление только в Новгороде или и в других странах России, определены были куны, следовавшие в десятину, в) Супрасльская летопись говорит, что первый Новгородский епископ Иоаким «уради себе монастырь десятинный» [*303]; г) новгородский князь Всеволод свидетельствует, что Софийский собор в Киеве и Софийский в Новгороде пользовались десятиною с самого начала [*304]; д) другой новгородский князь Святослав в 1137 г. сказал вообще: «Устав, бывший прежде нас в Руси от прадед и от дед наших, — имати пискупом десятину от даний, и от вир, и от продаж, что входит в княж двор всего»; е) наконец, сохранилось сказание, что святой Владимир завещал десятину и для епископии Туровской из всего (Туровского) княжения [*305]. С другой стороны, несомненно известно, что великий князь Ярослав и на одну из приходских церквей, построенную им в Вышгороде во имя святых мучеников Бориса и Глеба, повелел властелину града давать десятую часть от дани — той, конечно, которая шла чрез этого властелина князю [*306].
Другим источником для содержания нашего митрополита и епископов могли служить судные пошлины: не с судов только гражданских, с которых, как мы видели, отделяема была для Церкви одна лишь десятина, и притом из части собственно княжеской, но с судов церковных, предоставленных уставом исключительно ведомству иерархов. Эту мысль можно признать более, нежели за вероятную, хотя она прямо и не выражена в уставе, если мы вспомним, что у нас тогда вообще господствовала в судопроизводстве система выкупов, по которой виновный обыкновенно выкупал пред судом свою вину известною платою, или система денежных взысканий за преступления, судя по роду их и степени [*307]]. Да и что значат слова самого устава: «Своим тиуном приказываю суда церковнаго не обидети, из судов из градских давати девять частий князю, а десятая святей Церкви; а кто пообидит суд церковный, платити ему собою»? Не внушается ли этим тиунам, чтобы они не только не обижали судов, точнее доходов за суды, церковных, но из судов гражданских уделяли Церкви десятину и что обидевший церковные доходы должен сам заплатить за них?.. В церковном уставе Ярославовом, о котором у нас речь впереди, даже прямо назначаются известные пошлины за церковные суды в пользу митрополита и епископов [*308].
Третьим источником для содержания духовенства, собственно приходского, было жалованье от князя, по крайней мере со времен Ярослава, который, по свидетельству летописца, поставляя по градам и по местам церкви и попы, давал им от имения своего урок [*309]. В чем состоял этот урок, не знаем, но замечательно, что и Ярослав, благочестивый подобно отцу своему, жертвовал для церкви и служителей ее именно из своего имения.
Очень вероятно, что еще при первых христианских князьях наших духовенство наше начало мало- помалу пользоваться и добровольными приношениями своих прихожан за исправление треб церковных, как это издревле и постоянно велось в Церкви Восточной [*310].
Глава V.
Первые монастыри в России и состояние веры и нравственности.
При окончательном насаждении христианства в России монастыри имели высокое значение в Церкви Восточной, давно уже приобретенное ими. Кроме того, что в святых обителях находили себе приют и руководство все стремившиеся к подвижнической жизни для спасения души своей, здесь же приготовлялись лица для занятия высших степеней церковной иерархии; здесь воспитывались ревнители веры и благочестия, которые, будучи свободны от уз семейных, по первому гласу Церкви шли для проповеди слова Божия в странах неверных или для защиты православия посреди ересей и расколов и вообще готовы были жертвовать всем для спасения ближних; наконец, монастыри по духу своих строгих правил, по своим благоговейным ежедневным службам и по образу жизни благочестивых иноков давно уже соделались лучшими училищами для нравственного воспитания народа.
Очень естественно потому, если вслед за Крещением земли Русской, как свидетельствует Иларион, у нас «монастыреве на горах сташя, черноризцы явишася» [*311] — они явились, без сомнения, вместе с первыми пастырями, пришедшими к нам из Греции. И предание говорит, что первый наш митрополит Михаил основал на одной из гор киевских монастырь и церковь (деревянную) во имя своего ангела, архистратига Михаила, неподалеку от того места, где прежде стоял Перун [*312], а иноки, прибывшие с этим митрополитом, основали монастырь Спасский близ Вышгорода на высокой горе, доселе называемой по бывшему монастырю Белой Спас или Спащина [*313]. Супрасльская летопись свидетельствует, будто сам святой Владимир в 996 г. создал вместе с Десятинною церковию и монастырь при ней во имя Пресвятой Богородицы [*314]. Дитмар упоминает о бывшем в Киеве монастыре святой Софии, который сгорел в 1017 г. и, следовательно, устроен был, по крайней мере, к концу жизни святого Владимира, если не прежде [*315]. В царствование Ярослава, который любил черноризцев до излиха, они еще более начали умножаться, а с ними и монастыри [*316]. В последние годы своей жизни, уже по сооружении Киево-Софийского собора, Ярослав создал сам два монастыря в Киеве: один мужской во имя своего ангела — Георгия, другой — женский во имя ангела своей супруги — Ирины, и это, сколько известно, были первые собственно княжеские монастыри (если исключить Десятинный, устроенный будто бы святым Владимиром), которые впоследствии у нас так умножились [*317].
Кто жил и подвизался в первоначальных киевских монастырях, сведений не сохранилось, но, вероятно, жили не одни греки, а вместе и русские, судя уже по количеству монастырей. Равным образом есть известия, что не в одном Киеве, а и в других областях России были основаны тогда обители, хотя известия самые скудные и неопределенные.
Так, о первом Новгородском епископе Иоакиме Супрасльская летопись говорит, что он «уради собе монастырь десятинный», но что это был за монастырь и где находился, не определяет. Другое предание гласит, что вскоре после крещения новгородцев, вслед за тем, как свергнут был истукан Перуна, стоявший на холме при истоке Волхова из Ильменского озера, основан на этом самом месте мужской монастырь с храмом Рождества Богородицы, прослывший в народе под именем Перыня или Перынскаго — название монастыря действительно показывает, что он получил свое начало, по всей вероятности, тогда, когда еще очень свежа была память о свергнутом Перуне, и трудно представить, чтобы в то время, как по приказанию равноапостольного Владимира и христианскому благоразумию у нас повсюду на местах прежних идольских капищ заботились устроять храмы, не был поставлен храм или монастырь на месте главного кумира новгородского [*318]. Существует сказание и о третьем Новгородском монастыре, находящемся неподалеку от Перынского, у самого истока Волхова из озера Ильменя — Юрьевском, или Георгиевском, что он основан во дни великого князя киевского Георгия — Ярослава около 1030 г., хотя это сказание не без труда может быть примиряемо с летописью [*319].
Но, между тем как в Киеве и Новгороде монастыри были созидаемы то князьями, то иерархами, в некоторых других местах основателями обителей явились частные лица — подвижники.
Разумеем прежде всего преподобных Сергия и Германа, Валаамских чудотворцев. Кто были они и когда основали на Валааме (одном из северо-западных островов Ладожского озера) обитель, письменных известий не сохранилось по причине частых опустошений обители от шведов и даже неоднократного ее совершенного запустения. Местное предание, будто еще святой апостол Андрей, когда был в Новгороде, приходил оттуда на Валаам и водрузил на нем крест и будто святой Сергий был один из учеников апостольских, который, крестив здесь многих язычников, обратил ко Христу и некоего Мунга, названного потом Германом, и положил вместе с ним начало Валаамской обители, — это предание произвольно и невероятно. Если бы и действительно апостол Андрей был в Новгороде, как гласит древняя летопись [*320],
