эту так называемую игру действительно играют на Земле?
– Да.
– Кто?
– Жрецы одного храма в Бенаресе.
– И как долго они играют в нее? – спросил гомбарианин.
– Около двух тысяч лет.
– Поколение за поколением?
– Верно.
– Каждый игрок отдает игре всю свою жизнь, до конца дней, без надежды увидеть результат?
– Да.
Паламин кипел от злости.
– Так почему же они играют?
– Это часть их религиозной веры. Они верят, что в тот момент, когда будет положен последний диск, Вселенная взорвется.
– Они ненормальные?
– Не больше чем те, кто играет в алазик и из-за столь же мизерной цели.
– Наша игра в алазик состоит из ряда отдельных игр, а не является единой бесконечной игрой. Пустую трату времени с недостижимым концом нельзя назвать игрой даже при самом богатом воображении.
– Арки-маларки не бесконечна. Она неопровержимо имеет конец. – Тейлор обращался к Марникоту, как к неопровержимому авторитету. – Верно?
– Да она имеет конец, – произнес Марникот, не в силах отрицать этот факт.
– Так! – воскликнул Паламин более высоким тоном. – Ты думаешь, ты очень умный, да?
– Стараюсь, – сказал Тейлор, серьезно сомневаясь в этом.
– Но мы – умнее, – объявил Паламин с самым тошнотворным выражением. – Ты нас обманул, а теперь мы ответим тебе тем же. Игра имеет конец. Ее можно завершить. А потому она будет продолжаться. Пока не подойдет к своему естественному концу. Ты будешь играть в нее днями, неделями, месяцами, годами, пока в конечном счете не сдохнешь от старости и хронической фрустрации. Настанет время, когда сам вид этих дисков будет сводить тебя с ума, ты взмолишься о милосердной смерти. Но мы осчастливим тебя… ты будешь продолжать играть. – Он триумфально махнул рукой. – Заберите его.
Тейлор вернулся в свою камеру.
Тюремщик принес ужин.
– Мне сказали, что игра будет продолжаться регулярно с завтрашнего утра. Не понимаю, почему ее сегодня прервали.
– Они решили, что я достоин судьбы, которая хуже, чем смерть, – проинформировал Тейлор.
Надзиратель уставился на него.
– Я оказался отпетым негодяем, – пояснил Тейлор.
Очевидно, Крысоглаза уведомили о создавшейся новой ситуации, поскольку он покрылся броней философского отношения и играл упорно, но без интереса. Тем не менее долгая скука повторяющихся движений раскрасила броню ржавчиной и постепенно проела насквозь.
Сразу же после полудня пятьдесят второго дня Крысоглаз оказался перед перспективой переложить большинство дисков обратно на первый колышек, один за одним. Он скинул башмаки, четырежды пробежался босиком по комнате и заблеял, как овца. Бурдюк потянул шейную мышцу, следя за ним. Двое стражников увели Крысоглаза, который продолжал блеять. Они забыли захватить башмаки.
Тейлор сидел за столом, не спускал глаз с дисков, и пытался подавить внутреннюю тревогу. Что теперь будет? Если Крысоглаз окончательно сдался, то могут счесть, что он проиграл и пришло время познакомиться со столбом и шнурком. И с тем же основанием можно сказать, что неоконченная игра останется неоконченной игрой. Даже несмотря на то, что один из партнеров оказался в психиатрической лечебнице.
Если власти примут за истину первое мнение, ему для самообороны остается только настаивать на последнем. Он должен утверждать со всей оставшейся у него энергией, что раз он не выиграл и не проиграл, то его время еще не пришло. Не так-то будет легко, особенно если ему придется выражать протест, когда его будут волочить за ноги на лобное место. Его главная надежда базировалась на нежелании гомбариан нарушать древние обычаи. Миллионы телезрителей косо посмотрят на правительство, которое попытается исказить любимое суеверие. Да, должен сказать, временами даже этот идиотский ящик бывает полезен.
Ему не стоило беспокоиться. Решив, что продолжение игры станет утонченной формой адских мучений, гомбариане уже заготовили список сменных игроков, выбранных из мелких преступников, чьи амбиции никогда не простирались так далеко, чтобы быть достойными удушения. Так что через некоторое время появился другой противник.
Новичок оказался субъектом с длинным лицом и несколькими подбородками. Он напоминал чрезвычайно ленивую ищейку и, похоже, был способен выговаривать едва ли три слова, а именно: «Не городи чушь». Должно быть, потребовался целый месяц, чтобы научить его перекладывать за один раз только один диск и никогда, никогда, никогда не класть большой диск на меньший. Но каким-то образом его все же научили. Игра продолжалась.
Ищейка протянул неделю. Он играл медленно и задумчиво, будто боялся наказания за ошибку. Частенько его раздражала видеокамера, которая издавала тикающие звуки в краткие, но регулярные промежутки времени. Эти звуки обозначали то короткое время, на которое их выпускали в эфир.
По причинам, известным только ему одному, Ищейка питал отвращение к тому факту, что его облик транслируется на всю планету, и к концу седьмого дня сорвался. Без всякого предупреждения он вскочил с кресла, встал перед телекамерой и проделал ряд быстрых и странных жестов. Эти жесты ничего не означали для наблюдавшего за ним Тейлора, но Бурдюк чуть не свалился со своего кресла. Стражники бросились вперед, схватили Ищейку за руки и за ноги и вынесли его из помещения.
Ищейку заменил свирепый субъект с тяжелой челюстью, который плюхнулся в кресло, посмотрел на Тейлора и пошевелил волосатыми ушами. Тейлор считал это искусством одним из своих достоинств и тут же пошевелил своими ушами в ответ. У его противника кровь бросилась в лицо.
– Эта змея-землянин передразнивает меня, – проревел он Бурдюку. – Разве я должен мириться с этим?
– Прекрати паясничать, – приказал Бурдюк.
– Я только пошевелил ушами, – ответил Тейлор.
– Это одно и то же, – заявил Бурдюк. – Ты должен воздерживаться от подобных движений и сосредоточиться на игре.
Так все и продолжалось. Диски перекладывались с колышка на колышек, час за часом, день за днем. Противники Тейлора появлялись и исчезали. Где-то в районе двухсотого дня и сам Бурдюк принялся ломать свое кресло с явным намерением развести костер посередине пола. Стражники вывели и его. Появился новый рефери. Брюхо у него было еще больше, и Тейлор немедленно окрестил его Бурдюк-Два.
Как сам Тейлор сохранил здравый рассудок, он так и не понял. Но он продолжал играть, в то время как инопланетяне ломались один за другим. Чересчур уж велика была для него ставка. И все же временами землянин просыпался в холодном поту от кошмаров, в которых он погружался в черные глубины инопланетного моря, а на шею ему был надет диск чудовищного размера. Он потерял счет дням и однажды обнаружил, что руки у него трясутся. Не добавляли ему спокойствия и раздававшиеся по ночам шум и гам. Однажды он спросил тюремщика о причине такого шума.
– Ясно, отказывался идти. Пришлось поколотить его, чтобы подчинился.
– Его игра закончена?
