За четыре дня пути у них было время приспособиться к качающейся походке животных, и они постепенно пришли в себя.
Через четыре дня они достигли пределов Сирийской пустыни, прошли руслом Ефрата, по обоим берегам которого вздымались высокие кручи песчаных дюн. Хоукмун то и дело сверялся с картой, сожалея, что рядом нет Оладана, который вместе с ним сражался в Сориандуме против д'Аверка, когда они еще были врагами. Он сейчас как нельзя лучше помог бы отыскать верную дорогу.
Огромное пылающее солнце превратило бронзовые доспехи графа Брасса в сверкающее золото. Их блеск слепил глаза почти так же, как пирамида Калана Витальского. Стальные латы Хоукмуна отливали расплавленным серебром. Ноблио с д'Аверком, не носившие доспехов, поначалу подшучивали над тем, что Дориан и граф не хотят расставаться со своей броней, но теперь, осознав, как сильно мучаются люди, закованные в металл, они пытались помочь своим друзьям и, пользуясь близостью реки, то и дело выливали им за шиворот полные шлемы воды.
На пятый день пути они пересекли Ефрат и углубились в пустыню. Однообразные желтые пески расстилались повсюду, и лишь порой слабое дуновение ветра над безбрежной пустыней напоминало им о морских просторах, оставленных позади.
К шестому дню путники, скорчившись в глубоких седлах, устало покачивались на спинах невозмутимо шагающих верблюдов. В глазах все мутилось. Губы потрескались. Они берегли воду, не зная, как скоро смогут добраться до ближайшего колодца.
На седьмой день Ноблио упал с седла и распластался на песке, раскинув руки крестом, так что им понадобилось отдать ему половину воды, чтобы привести в чувство. После этого они укрылись в тени дюны и провели там ночь. Поутру Дориан Хоукмун с трудом поднялся на ноги и объявил, что дальше пойдет один.
- Один? Но почему же? - морщась, граф Брасс поднялся следом. - Почему, герцог Кельнский?
- Я отправлюсь на разведку, пока вы отдыхаете. Готов поклясться, что до Сориандума уже рукой подать. Если описывать все более расширяющиеся круги, я обязательно его найду... Сам город или то место, где он когда-то был. Как бы то ни было, но там непременно найдется вода.
- Это предложение кажется мне разумным, - признал граф. - А если усталость вас одолеет, кто- нибудь из нас сможет вас сменить и так далее. Вы уверены, что мы недалеко от Сориандума?
- Совершенно уверен. Я отправлюсь на поиски холмов, которые обозначают конец пустыни. Они где- то поблизости. Уверен, мы бы уже заметили их, если бы эти дюны не были столь высоки.
- Отлично, - объявил граф Брасс. - Мы подождем.
И Хоукмун, заставив встать своего верблюда, двинулся прочь, оставив друзей в тени дюны.
Лишь после полудня, поднявшись на гребень двадцатой дюны, он наконец обнаружил зеленые склоны гор, у подножия которых ютился Сориандум. Хоукмун пристально вглядывался, но не смог обнаружить ничего, что напоминало бы развалины города призрачного народа. Тем не менее тщательно нанеся на карту проделанный им путь, Дориан повернул назад.
Он уже почти подъехал к месту, где оставил своих друзей, когда вновь увидел пирамиду. Хоукмун опрометчиво оставил в лагере оба огненных копья, не желая обременять себя лишним грузом, но теперь сомневался, что его друзья рискнут направить это оружие против Калана, особенно учитывая то, что случилось с Оладаном Спешившись, он осторожно двинулся вперед, машинально обнажив меч.
Теперь уже до него доносились голоса. Калан Витальский вновь пытался убедить троих спутников убить герцога Кельнского по возвращении.
- Он ваш враг. Что бы я ни говорил раньше, но я не лгал, когда утверждал, что именно он станет причиной вашей гибели. Вы, Гьюлам д'Аверк, вы друг Гранбретании, а Хоукмун направит вас против Империи Мрака. А из вас, о миролюбивый Ноблио, Хоукмун сделает обезумевшего вояку. Что же касается вас, граф Брасс, вы всегда хранили нейтралитет во всем, что касалось дел Гранбретании, но он заставит вас вмешаться в политику и подняться против того могущества, которое до сих пор вы рассматривали как способ объединения народов будущей Европы. Хитростью и обманом он заставит вас действовать вопреки вашим интересам, что в итоге приведет к неизбежному плачевному концу. Если вы убьете Хоукмуна сегодня, то...
- Так убей меня! - выкрикнул герцог, потерявший терпение перед лицом такой подлости. - Убей меня сам, Калан Витальский. Почему же ты не можешь этого сделать?
Пирамида неподвижно зависла в воздухе на уровне человеческого роста, в нескольких шагах от его друзей, стоявших плечом к плечу.
- И почему моя смерть, если она случится сегодня, сможет что-либо изменить в прошлом? Твоя логика хромает, Калан, или ты скрываешь от нас что-то, что нам следовало бы знать.
- Кроме того, вы начинаете нас утомлять, барон Калан, - продолжил д'Аверк, извлекая шпагу из ножен. - А я умираю от жажды и усталости. Так что я испытаю против вас свою силу, поскольку в этой пустыне нет иных развлечений.
Он прыгнул вперед и нанес прямой колющий удар сквозь матовую мерцающую грань пирамиды, затем еще и еще, пытаясь достать укрывшегося в ней человека.
Калан завопил, словно он был ранен.
- Подумайте о своей выгоде, д'Аверк! Я могу дать вам все, в чем вы нуждаетесь.
Д'Аверк разразился хохотом и вновь пронзил сталью грань пирамиды. Калан опять закричал.
- Предупреждаю, д'Аверк, только дотроньтесь до меня, и я избавлю этот мир от вашего присутствия!
- Этому миру нечего мне предложить, и не думаю, что со своей стороны он во мне очень нуждается, но надеюсь, что прежде я сумею пронзить ваше сердце, Калан, если только постараюсь как следует.
И он нанес очередной удар.
И опять раздался вопль Калана.
- Д'Аверк, осторожно! - выкрикнул Хоукмун. Скользя по песку, он бросился вниз по склону дюны, пытаясь добраться до огненного копья, но он был еще на полпути, когда д'Аверк внезапно исчез в полном безмолвии.
- Д'Аверк! - мрачно возопил Хоукмун, подобно псу, который воет на луну. Д'Аверк!
- Замолчите, Хоукмун! - выкрикнул Калан из недр пирамиды. - И слушайте меня. Вы, двое, убейте его немедленно... Или вас ждет та же судьба, что и д'Аверка!
- Но лично я в этой судьбе не вижу ничего ужасного, - с улыбкой возразил граф Брасс.
Хоукмун подобрал огненное копье. Судя по всему, Калан заметил это сквозь грань пирамиды, ибо в ярости закричал:
- Какая грубость, Хоукмун. Но тебя все равно ждет смерть!
И тут же пирамида начала таять, а затем исчезла. Граф Брасс оглянулся по сторонам с саркастическим выражением.
- Боюсь, если мы вскорости не отыщем Сориандум, то искать его будет попросту некому. Наши ряды тают на глазах, друг Хоукмун.
Герцог вздохнул;
- Тяжко во второй раз терять добрых друзей. Вам этого не понять. Оладан и д'Аверк были вам чужими, как, впрочем, и я для них. Но для меня оба они были старыми и верными друзьями.
Ноблио сочувственно потрепал Хоукмуна по плечу:
- Я понимаю. Для вас задача еще тяжелее, чем для нас. Мы вырваны из собственного времени неведомой силой, со всех сторон нам предвещают смерть, странные, непонятные устройства принуждают нас убивать незнакомых людей, но мы избавлены от горечи, которая так терзает вас Грусть и печаль опасны, они способны лишить вас воли именно в тот момент, когда мы больше всего в этом нуждаемся.
- Верно, - с душераздирающим вздохом Хоукмун опустил огненное копье. Ладно, - вымолвил он наконец. - Я отыскал Сориандум или по крайней мере те холмы, меж которых прежде скрывался этот город. Надеюсь, уже к ночи мы достигнем его.
- В таком случае, не будем медлить и двинемся в путь, - предложил граф Брасс. - Если повезет, у нас будет еще несколько дней до новой встречи с бароном Каланом и его треклятой пирамидой. Возможно даже, нам удастся сделать пару шагов навстречу разгадке этой тайны. Ну же, мой мальчик, - и он дружески
