страшной давке появились ослабевшие, потерявшие сознание, задавленные до смерти. К исходу шестого часа утра началось движение в разных концах поля, часть людей оказалась сброшена в ямы. По ним шли другие. «Колодцы превращались в могилы; оттуда раздавались вопли полуживых, перемешавшихся с мертвыми… живые волны … перекатывались, раздавливая тех, кто нечаянно попал в яму, кто ослабел, изнемог и падал. Трупы, словно жертвы кораблекрушения, всплывали то там, то здесь, на поверхности этого моря искаженных лиц, бессильно всплескивающих рук, сжатых кулаков, среди стонов, проклятий и криков умирающих».[116]
Известный богач Савва Морозов был сброшен в яму и орал оттуда, предлагал тому, кто его вытащит, 18 тысяч рублей. Почему именно 18? История умалчивает. Но вот что именно на Ходынском поле он навсегда излечился от монархизма ? это факт.
По официальным данным, погибло 1389 человек. Печать называла другие цифры ? 4 тысячи и 4800 погибших. Цифра примерные ? ведь точно никто не считал.
Ожидали, что царь отменит празднования, удалится из города, велит расследовать причины катастрофы… Несомненно, так и поступил бы любой из царей Московии, а уж тем более ? Алексей Михайлович. Но ничего этого не сделал Николай II (и последний).
«Толпа, ночевавшая на Ходынском поле в ожидании обеда и кружки, наперла на постройки, и тут произошла давка, причем, ужасно прибавить, потоптано около тысячи трехсот человек… Отвратительное впечатление осталось от этого известия», ? записал в свой дневник Николай.
Ему приписывали порой какие-то невероятные душевные страдания… Но вечером того же 18 мая он был на балу у французского посла Монтебелло, где танцевало 7 тысяч гостей. Не отменил торжеств, не отказался лично принять участие.
Великому князю Сергею Александровичу даже была объявлена благодарность «за образцовую подготовку и проведение торжеств».
Коронационные торжества 1896 года обошлись в 100 миллионов рублей. Семьям погибших ассигновали 90 тысяч рублей, из которых московская городская управа взяла себе 12 тысяч ? расходы на похороны погибших.
Не Алексей…
Еще более невероятная картина расстрела рабочих 9 января 1905 года. В это воскресенье больше 140 тысяч человек пошли к Зимнему дворцу. Шли вместе с женами и детьми, весело, с пением песен, с иконами и монархическими черно-красно-золотыми флагами. В первые же часы шествия сделано много фотографий…
И хоть убейте, я не могу себе представить ничего более страшного, чем эти фотографии. Не потому, что на них изображено что-то чудовищное… Как раз наоборот ? потому, что, сделанные утром, они передают редкое ощущение мира, добра и покоя.
Вот девушки в белых блузках (полушубки расстегнуты ? тепло) несут огромную икону, поют. Хорошие русские лица, торжественные и ясные. Вот красивый, благообразный старик обнял за плечи двух подростков, явно внуков, что-то показывает им. Мальчики смотрят и смеются.
Фотографии страшны, ужас накатывает при мысли, что вот сейчас в этих людей начнут стрелять… За что?! Получается ? за то, что они пошли к своему царю! Пошли так же, как москвичи в 1648, в 1656 годах… ? обсудить общие дела, понять друг друга, поспорить, ударить рука об руку…
Эти последние московиты идут к царю по своему народному обычаю, ? в точности так шли их предки в 1648, 1656, 1662-м… И царь принимал их, беседовал, бил рука об руку.
Но теперь-то не XVII век, эти заблудившиеся во тьме веков московиты идут не к «правильному», не к «настоящему» царю. Они идут к русским европейцам, для которых они ? вовсе не сородичи, не «свой добрый народ», а взбунтовавшееся быдло. Сейчас они в этом убедятся.
И тогда, и в наши дни иные монархисты пытаются представить дело так, словно страшные события произошли против воли царя и его окружения, чуть ли не случайно. Но это неправда.
Заранее были подтянуты войска из Пскова, Ревеля, Нарвы, Петергофа, Царского Села. К 9 января в Петербурге находилось больше 40 тысяч солдат ? в пять раз больше обычного. Войска не стягиваются «случайно».
Первый раз в толпу стреляют еще у Нарвских ворот, в 12 часов дня. Солдаты отстрелялись и ушли в полном порядке, на новые позиции. Как по врагу, по всем правилам воинской науки. Был план, было командование ? не случайное, а вполне рациональное. И не было солдатика, который крикнул бы: «Ваше благородие, свои!»
В 2 часа дня огонь открыт на Дворцовой площади: залпы по плотной толпе. Специально расстреливают мальчишек, забравшихся на деревья Александровского сада, чтоб лучше видеть. Тоже по правилам воинской науки ? снять засевших на деревьях разведчиков. Все логично, никакой случайности. Мертвые дети падают на мостовую, в подтопленный от их крови снег, висят на ветвях. Фотографии сохранились, есть показания очевидцев ? я ничего не придумал.
Толпа бежит. Площадь пред дворцом русских царей завалена трупами. Опять же ? ничего особенно ужасного, за XX век всякого навидались: ну, мертвые люди лежат. Страшно вспоминать фотографии, сделанные час или два назад, соотносить их с этими трупами. Белые блузки пробиты пулями, сивая борода старика залита кровью; наверное, он и мертвым обнимал убитых внуков. Как жертвы Пугачева «сползались», чтобы умереть вместе.
А за бегущими гонятся. Конные жандармы рубят саблями детишек и женщин, топчут конями, добивают упавших. Случайно? Или без приказа?
Как видно, не один царь, не кучка приближенных хочет смерти этих людей, ? если и был приказ, он выполняется истово, с чувством полной своей правоты. Как под Бородином и Смоленском.
В дневнике вечером царь напишет: «В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных частях города; много убитых и раненых».
А уже через несколько строк: «Мама приехала к нам из города прямо к обедне. Завтракал со всеми». И назавтра: «Завтракал дядя Алексей. Принял депутацию уральских казаков, приехавших с икрой».
Казаков с икрой царь принял. Приятного аппетита, Ваше Величество. А расстрелянных рабочих он… простил. Через 10 дней царь лично принял «депутацию» из 34 отобранных полицией рабочих и говорит: мол, заявлять о своих нуждах мятежной толпой преступно. «Я верю, ? говорит царь, ? в честные чувства рабочих людей и непоколебимую преданность мне, а потому прощаю им вину их».[117] Прослезились ли рабочие от умиления, история умалчивает. Простили ли они царя ? тоже осталось неведомо.
По поводу 9 января Савва Морозов высказался очень просто: мол, «эти идиоты» сделали для пропаганды революции больше, чем все народовольцы, вместе взятые.
Мы же добавим: московитам окончательно показали, что этот царь ? не «настоящий». Вряд ли этим их отучили искать «правильного» царя… Они и искали его, пока не нашли наконец в Сталине.
Русских европейцев буквально убивает тупость и непросвещенность туземцев. Туземцы не желают учиться! Они ни в грош не ставят просвещение!
К сожалению, это почти правда. Русские туземцы мало ценят книжное учение, квалификацию, образование. Они мало и плохо учатся и относятся к учению критически, а то и насмешливо. Между прочим, это отношение есть в России и до сих пор! Вы никогда не слыхали, читатель, в свой адрес или в адрес иных лиц что-то в духе «совсем мозги свернешь» или «заучился, дураком стал»? Если не слыхали ? я вас поздравляю, вы мало имели дело с русскими туземцами.
Эта особенность русских производит отталкивающее впечатление на европейские народы. В России ты никто, если ты «всего лишь» хороший специалист, а не племянник и не фаворит какого-нибудь знатного лица, рассуждает дипломат XIX века Мартенс, эстонец по национальности ? в романе современного эстонского писателя Яана Кросса.[118] Естественно, устами Мартенса говорит современный эстонец. Европейцам это просто дико.
А в XVIII–XIX веках ? тут вообще туши свет. Известен случай, когда Пугачев «бежал по берегу Волги. Тут он встретил астронома Ловица и спросил, что он за человек. Услыша, что Ловиц наблюдал течение светил небесных, он велел его повесить поближе к звездам. Адъюнкт Иноходцев, бывший тут же, успел
