Главное же, за сто самых глухих лет крепостничества их были тысячи, десятки тысяч — крепостных актеров и актрис, художников и архитекторов, поэтов и механиков, мастеров в самых разных областях. Иногда кончалось хорошо — как с Воронихиным. А иногда случалось и похуже.
Потрясающую историю рассказывает бывший крепостной, Николай Шилов. Он вырос в слободе, в которой крепостные крестьяне разворачивают масштабные дела. За считанные годы они богатеют на торговле и начинают закупать овец в Башкирии, перепродают их в России. Для этого нужны немалые капиталы, большие организаторские способности! Гнать гурты трудно, дорога «опасна от грабителей», но доходы очень велики. Достаточно сказать, что слобода, в которой вырос автор мемуаров, в год платила помещику 105 000 рублей оброка.
«Однажды помещик, и с супругою, приехал в нашу слободу. По обыкновению, богатые крестьяне, одетые по-праздничному, явились к нему с поклоном и с различными дарами; тут же были женщины и девицы, все разряженные и украшенные жемчугом. Барыня с любопытством все рассматривала и потом, оборотясь к своему мужу, сказала: „У наших крестьян такие нарядные платья и украшения; должно быть, они очень богаты и им ничего не стоит платить нам оброк“. Не долго думая, помещик тут же увеличил сумму оброка».[139]
Некий крестьянин Прохоров вышел на оброк и жил большую часть года в Москве, вел там небольшую торговлю. В 1815 году он предложил хозяину отпустить его на волю… Мол, московские купцы готовы внести за него деньги… Барин согласился. А Прохоров, не успев выйти на волю, тут же построил большую фабрику и купил в Москве каменный дом.
«Как-то раз этот Прохоров встретился в Москве со своим бывшим господином и пригласил его к себе в гости. Барин пришел и немало дивился, смотря на прекрасный дом и фабрику Прохорова; очень сожалел, что отпустил от себя такого человека».[140]
В другом случае «один крестьянин нашей слободы, очень богатый, у которого было семь сыновей, предлагал помещику 160 000 рублей, чтобы он отпустил его с сыновьями на волю. Помещик отказал».[140]
Дело в том, что помещик прослышал о Прохорове и вовсе не хочет резать курицу, несущую золотые яйца.
Крестьяне работают, организуют производство, а барин получает немалые деньги только за то, что крестьяне — его собственность… Уже несправедливость, уже все это очень неприятно.
Но у Н. Шилова есть много мест, в которых показано — часто помещик хочет вовсе не получать деньги. Он стремится к разорению крестьян! Богатство крестьян его раздражает, вызывает тягостное ощущение своей собственной никчемности. Ведь барин не в силах вписаться в новый экономический строй. Он не умеет, да и не хочет зарабатывать деньги. Он не в состоянии хоть как-то использовать и приумножить богатство, которое у него под рукой — ту же землю, да еще с покорной и даровой рабочей силой. Процветание его крепостных, их умение стать предпринимателями выглядит как укор ему, образованному и знатному.
Причем власть помещика почти абсолютна! Никак не нарушив закона, он может разорить, замучить, довести до самоубийства, искалечить самого богатого из своих крестьян. Было бы только желание.
Настанет момент, и Николай Шилов убежит. С очень небольшими деньгами, а то и буквально без копейки денег, он организует все новые ремесла, все новую торговлю то в Одессе, то в Кавказской армии, закупает товар то в Константинополе, то у калмыков. По-видимому, это очень талантливый, невероятно энергичный человек — все-то ему удается.
А помещик вовсю ищет Шилова… Законный владелец тратит все больше средств, чтобы разослать своих агентов по всей России и в конце концов поймать беглеца. Он имеет полное прав искать и ловить. Это Шилов не имеет права уйти от барина и живет без документов или по подложному паспорту.
Подчеркну — барин тратит по-настоящему большие деньги, тысячи и десятки тысяч рублей! Зачем? Если бы помещик хотел получить от Шилова денег — не было бы ничего проще! Шилов охотно выкупился бы на свободу, платил бы любой по размерам оброк — лишь бы никогда не видеть помещика.
Но барин ловит его вовсе не за этим. Пойманного разоряют, все организованное им предприятие идет по ветру. Шилова доставляют в поместье, из которого он убежал, беспощадно порют, сажают на цепь, морят голодом. Должным образом смирив, Шилова отправляют на какие-то грубые, не требующие никаких знаний и талантов работы — копать землю, вколачивать сваи, рубить и таскать дрова. Чтоб знал свое место, не был «шибко умным», не высовывался, был «как все». Словом — не раздражал бы барина своими талантами и успехами.
Шилов опять и опять бежит, снова и снова помещик тратит все большие деньги, буквально разоряется, чтобы поймать Шилова и показать, кто тут главный.
Помещик действует не для заработка, он не в силах вернуть денежки, потраченные на поимку Шилова. Он не только ничего не получает от работы Шилова, но готов еще и потратиться — все ради удовольствия поймать и жестоко расправиться, а потом снова сделать Шилова бессловесным рабом.
Еще раз скажу — как повезло Воронихину!
Не менее потрясающую историю рассказывает и дворянин Терпигорев. Главные участники этой истории — дядюшка автора, которого он называет Петр Васильевич Скурлятов. А то, мол, называть настоящим именем не стоит — многие его знают{15}. У дядюшки в имении большая библиотека в основном из французских книг, отличный повар, готовивший, уж конечно, не «простонародные» кушанья, знаменитый на всю Россию конный завод…
Второй участник событий — крепостной дядюшки — «Степанкин сын, который в поверенках был». Этот парень долго жил в Петербурге, выучился на художника. Наверное, этот человек от петербургского житья несколько утратил чувство реальности. Сидеть бы ему тише воды, ниже травы, а он «вдруг присылает из Петербурга письмо… хочу, говорит, ехать за границу, там учиться, так пришлите мне паспорт и не отпустите ли совсем на волю? …А барин-то, изволите помнить, хотели три года тому назад и сами за границу ехать — им не разрешили, а этот-то сдуру напомнил о себе, да еще говорит, за границу еду… Ну, они и прогневались. Велели написать ему, чтоб он сперва сюда к нам приехал, а потом они его и отпустят…».[141]
Художник же не только сдуру напомнил о себе, но еще и «письма какие-то привез барину из Петербурга, от князей, графов, генералов… Говорит, со всеми он знаком, и все просят барина за него…».[141]
Решение барина просто: заманить из Петербурга в имение, остричь, сшить ливрейную лакейскую куртку, сделать покорным рабом.
Кстати, решение барина очень поддерживает дворня:
«— Ну, попомни мое слово, если он завтра не отдерет его!
— То есть вот как… утром же!
— Как услыхал колокольчик, стал бы у крыльца на колени, и в ноги…
— Господин какой появился!
Все это они говорили весело, смеясь, с шуточками».[142]
А что? Не надо считать русских туземцев лучше, чем они есть… вернее — были. Для них самостоятельность, желание сделать карьеру, осознание своей личности сами по себе неприятны и подозрительны.
Туземцы во всем мире (не в одной России) не верят в выдающиеся личности. Для них существуют не личности, а группы людей. Нечего тут выхваляться, выделяться из семьи, сословия и деревни! Что это будет, если каждый сам станет решать — кем ему быть и что делать?
Для туземцев важны не люди, а их общественные роли. Они убеждены: кем человек родился — тем и должен оставаться всю жизнь! Степанкин сын пусть и будет всегда Степанкиным сыном. Если он захотел стать художником — он как бы изменяет «своим», становится или пытается стать выше других. А это они осуждают со всей беспощадностью людей родоплеменного общества.
Поэтому барин, усмиряющий такого «наглеца», в их глазах совершенно прав. «Надо же себя помнить». Художник «себя не помнит» — ходит по барским комнатам, сидит с барыней за одним столом, и нет бы ему упасть барину в ноги, смиренно просить прощения за то, что посмел быть умнее и успешнее
