– Да, как только приеду, под впечатлением всего, что я видел здесь, – ответил Игорь.
– А твое увлечение Машенькой? Почему так просто ты отступил? Я смотрю на тебя и удивляюсь: ты присутствуешь на ее свадьбе и, кажется, искренне весел?
– Дурак ты, Федька! – ласково усмехнулся Игорь. – Это же литературная любовь. Вначале было мне чуточку не по себе. Почему, думаю, предпочла она мне Никиту Кирилловича? Хуже я его, что ли? Ну, верно, для нее хуже! А теперь ничего.
Они сидели на скамейке до тех пор, пока Саня не позвала их.
Из кухни Наталья Родионовна заметила, что Никита Кириллович то и дело посматривает на часы.
Она набросила на голову полушалок и незаметно вышла из дому. Через некоторое время она возвратилась.
– Машенька-то мальчика приняла! – радостно сообщила она еще в дверях. – Второго ребеночка ждет. Велела непременно за стол садиться.
– Десять лет не было детей, а теперь сразу двух! Ну и хорошо. Дуне шибко внучат хотелось! – хором заговорили женщины.
– Двенадцать часов! – поднимаясь, сказал Никита Кириллович. – Придется садиться за стол.
– Да, видно, придется все же праздновать самую удивительную свадьбу – без невесты, – сказал Игорь.
И все медленно, без прежнего веселья стали садиться за стол.
– Справляем свадьбу без невесты. Невеста занята почетным делом, – сказал Кузьма Капитонович.
Он встал, взял бокал и выкрикнул:
– Счастье молодым! Мир да любовь!
– Мир да любовь! – подхватили все.
– А с кем жених будет целоваться? – недоуменно спросила молодая соседка сидящего рядом с ней Степана Петровича и озорно закричала: – Горько!
Все засмеялись. Проголодавшиеся гости ели с аппетитом. Они расхваливали заливное, дичь, поданную к столу в холодном виде, и посмеивались над тем, что хвалят сами свое же приготовление.
Все немного захмелели, расшумелись, развеселились. И только Никита Кириллович был молчалив и рассеян.
Митя взял баян Никиты Кирилловича и заиграл с такой легкостью, с таким задором, что у танцоров ноги сами просились в пляс.
Первой парой вышли в круг Наталья Родионовна и Пантелей Соркин.
– В молодости была между ними любовь, да кончилась неудачно, – прошептал Федя Сане на ухо, – из-за него она в старых девах осталась.
И Саня представила себе, как плясали они вместе полвека назад, молодые, веселые, полные надежды на счастье, которое почему-то не далось им в руки.
Помахивая платочком, притопывая, плыла Наталья Родионовна по маленькому кругу между стульями и дверью, и то там, то здесь мелькала ее прямая фигура в наброшенном пестром полушалке.
Около нее весело, по-стариковски неуклюже вертелся Пантелей Соркин, и прыгали на голове его длинные, почти до плеч, седые волосы.
Кто знает, может, вспоминали они в этот момент свою любовь, молодость, жалели о ней?
На круг вышла вторая пара: Саня и рыбак Василий. Он гордо выставил грудь, украшенную звенящими медалями, и в такт музыке притопнул хромой ногой. Легко и нисколько не хромая, он кидался вприсядку, крутился волчком и даже, к восторгу зрителей, ложился на бок. Танцор жил в пляске, горел, забывая обо всем на свете. Саня вынуждена была незаметно сойти с круга. Обмахивая платком разгоревшееся лицо, она села на кушетку.
Кончил Василий земным поклоном и, хромая, пошел на свое место.
Все долго аплодировали, удивлялись и восторгались его умением.
– Горячее не подаю. Машеньку подождем, – сказала Наталья Родионовна и, обратившись к Степану Петровичу, тихо добавила: – Поди, уж и второго приняла. Пойти разве узнать?
– Сходи, Родионовна, поторопи роженицу! – шутливо отозвался Степан Петрович. – Вторые петухи вон поют.
За окном в темноте ночи действительно голосисто пел петух, и вдали торопливо вторили ему другие.
Наталья Родионовна ушла, потом вскоре уже внесла на блюде жареного поросенка.
Никита Кириллович посмотрел на нее. Его огорченный взгляд спрашивал: «Так не будем ждать?»
– Машенька наказывала не ждать, – ответила Наталья Родионовна.
Никита Кириллович вздохнул и протянул свою тарелку.
– Так и будешь всю жизнь как бобыль, – говорил Никите Кирилловичу захмелевший Пантелей Соркин, с аппетитом расправляясь с зарумяненной поросячьей ножкой. – Плохо иметь жену-доктора. Вишь, даже на собственной свадьбе погулять недосуг…
– Что поделаешь! – отвечал Никита Кириллович, нетерпеливо поглядывая на часы. – И жизнь теперь, Пантелей, другая, на старую не похожая. Я вот, например, не женился бы на девушке, которую, кроме кухни, ничего не интересует.
На другом конце стола низким голосом кто-то запел:
Песню нестройно, но с чувством поддержали со всех сторон:
На несколько минут, пока пели, веселье стихло. Пели раздумчиво, негромко, с настроением. Мыслями уносились в глубь веков, представляя себе тяжкую долю простого человека.
– Ишь как трогательно песня сложена, – сказал Пантелей, – так за сердце и берет. – Он смахнул слезу, нависшую на реснице, предложил: – А ну-ка «Лучинушку»!
Но в этот момент в дверях наконец появилась Маша – утомленная, но счастливая, в марлевой косынке, в белом халате, с чемоданчиком в руке.
Все вскочили, закричали:
– Ура! Машенька!
– Невеста!
Никита Кириллович радостно бросился к Маше, помог снять халат, схватил ее на руки и понес к столу.
Свадьба началась заново. Уже погасли лампы, и свет, еще не очень щедрый, извещал о приходе нового дня.
– За счастье новобрачных! – сказал Иван Иванович, поднимая бокал.
Маша встала.
– Первый тост хочу сказать я!
Она подняла свою маленькую рюмку с красным вином.
– Сейчас я приняла, – весело сказала Маша, – двух замечательных мальчуганов. Мне хочется в первую очередь выпить за их счастье!
К рюмке Маши потянулись рюмки со всех концов стола.
Глава тридцать третья
После отъезда Маши в город прошло несколько дней. Никита Кириллович со стана не приходил. У Сани закончился отпуск, и она редко показывалась в Семи Братьях. Только Федя да Игорь находились все время здесь, ждали известий от Маши и в день по нескольку раз ходили на почту.
Почтарь Катя, еще в дверях завидев их, начинала смеяться, кокетливо поправляя выбившиеся прядки волос из-под красного платочка. Частые посещения товарищей она расценивала по-своему.
– Ничего нет для вас! – с искренним сожалением говорила она.
И в этот раз, прищурив глаза, пожимая плечами, она значительно добавила:
– Забыли!
– Да, кажется, крепко забыли, – вздохнул Федя.
– Вы бы отдохнули, прохладились, – предложила Катя. – Вон там скамеечка. А то вон какой зной на
