сверхчеловеческих личных влияний. Но высшие существа, которые теперь вмешивались в естественный ход вещей, были уже не суверенные боги: как некогда они были подчинены мировой душе, так, по понятиям того времени, природа подчинена была Богу, а тело — духу. Они были посредниками между Богом и людьми.
Эта концепция получает еще поддержку в политическом развитии. Падение республики богов на небе совершалось параллельно с гибелью республики в Риме; Бог становился всемогущим императором небесных сфер и так же, как и земной кесарь, имел свой придворный штат, святых и ангелов и свою республиканскую оппозицию, дьявола и его рать.
В конце концов небесная бюрократия, ангелы, была разделена на такие же классы, на какие император разделил свою земную бюрократию, и среди ангелов гордость рангом и титулом, по-видимому, была так же развита, как и среди чиновников императора.
Со времени Константина придворные и чиновники были разделены на различные ранги, из которых каждый носил особый титул. Так, среди них имеются: 1) Gloriosi, высокопревосходительные — так назывались консулы; 2) No-bilissimi, высокоблагородные — так назывались принцы крови; 3) Patricii, бароны. Кроме этих классов дворянства были еще следующие ранги высшей бюрократии: 4) II-lustres, просвещенные; 5) Spectabiles, досточтимые; 6) Clarissimi, славнейшие. Ниже их стояли: 7) Perfectis-simi, совершеннейшие; 8) Egregii, превосходительные, и 9) Comites, «тайные советники».
На такой же манер организован небесный придворный штат. Католические богословы знают это досконально. Так, например, «Dictionnaire de la Theologie catholique» (издан Вецером и Вельтом и переведен с немецкого Гошмером, Париж, 1885) в статье «Ангелы» сообщает о бесчисленных ратях ангелов и продолжает:
«В том бесконечном количестве ангелы составляют различные классы, и церковь на втором соборе в Константинополе в 553 г. высказалась против мнения Оригена, что все они по сущности своей, добродетелям, свойствам и т. д. равны между собой». Существует девять ангельских ликов, из которых каждые три составляют один чин. Это: 1) серафимы, 2) херувимы, 3) престолы, 4) власти, 5) добродетели, 6) силы, 7) начала, 8) архангелы, 9) ангелы[36]
Не подлежит никакому сомнению, — замечает католический теолог, — что простые ангелы составляют самый многочисленный класс, а серафимы — наименее многочисленный». Так ведется и на земле. Превосходительств очень мало, но простых почтальонов бесчисленное количество. Дальше сообщается следующее:
«Ангелы живут с богом в тесном и личном общении. Оно проявляется в бесконечной преданности, совершенном подчинении, исключительной любви, полном и радостном самоотречении, непоколебимой верности, ненарушимом послушании, глубоком почтении, бесконечной благодарности, в молитве, выражающейся в непрестанном славословии, постоянном возвеличении, священном воодушевлении».
Точно такого же радостного послушания требовали императоры от своих придворных и чиновников. Это был идеал византизма. Мы видим, что в создании образа Бога императорский деспотизм принимал не меньшее участие, чем философия, которая со времени Платона все более развивалась в духе монотеизма. Эта философия до такой степени соответствовала всеобщему настроению и чувству, что она быстро проникла в народное сознание. Так, уже у Плавта, представителя художественной комедии, жившего в третьем столетии до Р. X. и передававшего в своих комедиях только популярную философию того времени, мы встречаем такие места, как следующее, в котором раб просит о милости:
Это уже вполне христианская концепция Бога. Но этот монотеизм был еще очень наивен и легко мирился с существованием старых богов. Даже христианам, серьезно верившим в чудеса язычников, не приходило в голову сомневаться в их существовании. Но Бог монотеизма не терпел рядом с собой никакого другого бога, он хотел быть самодержцем. И если языческие боги не хотели подчиниться ему и войти в его придворный штат, то им оставалась только та роль — правда, очень сомнительного свойства, — которую играла республиканская оппозиция при первых императорах. Она заключалась в попытках сделать ту или иную пакость своему всемогущему господину и восстановить против него верноподданных, без всякой надежды низвергнуть его, а только ради того, чтобы причинить ему при случае неприятности.
Но и этот нетерпимый, уверенный в своей непобедимости монотеизм, ни на мгновение не сомневающийся в превосходстве и всемогуществе своего бога, развился уже. до возникновения христианства-правда, не среди язычников, а у иудеев, маленького своеобразного народа. Иудейство еще сильнее развило веру в спасителя и обязанность взаимной поддержки и тесного единения, удовлетворяя таким образом потребности того времени в лучшей степени, чем какая-либо другая нация или группа населения. Оно дало могучий толчок учению, выросшему из этих потребностей, и составило некоторые из наиболее важных его элементов. И только после того, как наряду с греко-римским миром времен Римской империи вообще мы познакомимся еще с иудейством в отдельности, мы сумеем проследить все корни, из которых выросло христианство
Отдел III. Иудейство
Глава 1. Израиль
Переселения семитических народов начала израильской истории покрыты мраком неизвестности в такой же, если не еще большей степени, как и начала греческой и римской истории. Эти начала не только передавались и сохранялись в течение многих, столетий путем одних лишь устных преданий, но подвергались еще самым тенденциозным искажениям, когда наконец приступили к собиранию и записыванию старых легенд.
Лишь долго спустя после возвращения из вавилонского плена, в пятом столетии, священные книги здесь получили ту редакцию, в которой они дошли до нас. Все старые предания были тогда с величайшей бесцеремонностью переработаны и дополнены выдумками, чтобы приспособить их к нуждам зарождающегося господства жрецов. Вся древнеиудейская история была поставлена на голову. В особенности приходится это сказать обо всем, что рассказывается о допленной религии Израиля.
Когда иудеи после плена основали в Иерусалиме и его окрестностях новую общину, то, как показывают нам многочисленные свидетельства, она сейчас же обратила на себя внимание других народов своей странностью. Напротив, из допленной эпохи таких свидетельств не сохранилось. До разрушения Иерусалима вавилонянами другие народы смотрели на израильтян как на народ, ничем не отличающийся от других: они не видели в нем никаких особенностей. И мы имеем все основания думать, что иудеи до того времени действительно ничем особенным не выделялись. При скудости и ненадежности сохранившихся сведений невозможно набросать картину жизни древнего Израиля, которая отличалась бы достоверностью. Протестантская библейская критика доказала, правда, что многое является в Библии подделкой и выдумкой, но она и теперь еще многое принимает за чистую монету.
И если мы желаем представить ход развития израильского общества, мы вынуждены во многих существенных пунктах ограничиваться гипотезами. Сведения, доставляемые Ветхим заветом, могут нам при этом оказать немалую помощь, поскольку мы имеем возможность сравнить их с изображением жизни других народов, находившихся в аналогичном положении.
