аппетитами, со своими могучими средствами, как вершитель совсем иных чудес, 'отличных от eгипетских пирамид и готических соборов', по выражению коммунистического манифеста. Он придает противоречию, создавшемуся вследствие войны 1870-71 года между Германией и Францией, новое, глубокое содержание, он разрешает старые мировые противоречия политических интересов между европейскими великими державами и создает новые спорные области между ними. Он втягивает Соединенные Штаты и Японию в свой фарватер. Распространяя грязь и кровь, он шагает по земному шару, уничтожая всякую культуру и превращая целые порабощенные народы в рабов капитала. В Египте, Ливии, Персии, Китае, на островах и на всех берегах Тихого Океана, на Балканах, полено за поленом, нагромождает международный империализм горючий материал для мирового пожара. Поздно появившийся на свет, но полный предприимчивости немецкий империализм, зажег провоцированным ультиматумом Сербии 1914 года и превентивной войной горючий материал капиталистической культуры. Неудержимо влекла его жажда миллионов со стороны немецкого финансового капитала, — наиболее сконцентрированного и наилучше организованного финансового капитала всего мира, который мечтал об эксплуатации Турции и Малой Азии, а жажда наживы военной промышленности давала ему преступную свободу, очень слабо обуздываемую самодержцем Вильгельмом II и преступной слабостью буржуазной оппозиции.
Роза Люксембург сумела проследить в своей брошюре с пластической очевидностью империалистический характер войны и ее цели, так же как в своем большом научном сочинении 'Аккумуляция капитала' она основательно и остроумно проследила последние корни империализма в их политических разветвлениях. Срывая с войны ее идеологическую оболочку и представляя ее, как голый факт капиталистического предприятия, как торговлю международного капитала жизнью и смертью, она так же беспощадно срывает кусок за куском идеологические лохмотья социал-демократической политики. В свежей атмосфере научного исследования общих исторических явлений и их взаимоотношений распадаются, подобно истлевшему фитилю, разглагольствования о 'борьбе за культуру царизма', о 'защите отечества' и т. д. С очевидностью доказывает Роза Люксембург, что в теперешних империалистических кругах совершенно исчезло понятие о решительной, доблестной, патриотической, оборонительной войне. Социал- демократическая военная политика появляется во всем своем отвратительном безобразии банкротства гибнущей обуржуазившейся социал- патриотической рабочей партии, которая продала гордое революционное право первенства пролетариата гораздо дешевле, чем за предлагавшуюся Каутским чечевичную похлебку — за кайзеровскую фразу: 'я не знаю партий, я знаю только немцев', за честь вступления в национальные звонари.
Брошюра Юниуса делает выводы относительно долга и значения социалистической самокритики; эти выводы наиболее замечательны из всего, что создано этим чистым и сильным социалистическим чувством и мышлением. Глубокое, пылкое убеждение требует высокой, строгой мерки для наших поступков, как социалистов; с пророческой силой рисует оно великие светозарные перспективы, открываемые социализмом. Приближающийся великий час мирового переворота должен застать великое поколение пролетариата, закалившегося в смене побед и поражений своей революционной борьбы, в огне беспощадной самокритики для триумфа социализма. Конец брошюры Юниуса составляет единое целое с ее началом. Он рассматривает мировую войну, как приготовление дороги для мировой революции. Победа или поражение в этой громадной борьбе влечет за собой, как для борющихся империалистических групп, так и для пролетариата заинтересованных стран, одно и то же следствие- неизбежный крах капиталистического порядка и суд мировой революции над ним. Роза Люксембург писала это в марте и апреле 1915 года. Задолго до того, как мужественный русский пролетариат под решительным руководством большевиков взял в свои руки колокол социалистической революции, задолго до того, как в Германии и в объединенной Гамбургской монархии появились первые слабые предвестники близкой революционной бури. Все, что мы пережили с тех пор, что пережила отчасти и сама Роза Люксембург, свидетельствует о том, как остро и правильно предвидела она в брошюре Юниуса пути исторического развития.
Может быть, как раз по этому поводу тот или иной читатель спросит с сожалением, или с порицанием, почему же не указала она в перспективе на возможность русской революции, почему она не высказалась о средствах и методах борьбы пролетариата в начинающиеся революционные периоды. Конечно, уже в 1915 году могучие очертания революции вырисовывались все яснее и определенней из кипящего хаоса мировой борьбы. Однако, ни один признак не указывал еще на то, где и когда она начнет свое победоносное шествие. Русская революция должна была явиться темой для второй брошюры, план которой Роза Люксембург уже бегло набросала. Но преступление немецкого культурного милитаризма отняло у нас эту уже намеченную работу, которая дала бы нам исследование и оценку методов и приемов борьбы русской революции. Конечно, не на манер Каутского в виде твердой схемы, в которую, как в Прокрустово ложе, укладывается ее развитие. Нет! Изложение Розы Люксембург подобно живому творящему потоку исторического развития: 'исторический момент вызывает каждый раз соответствующую форму народного движения и сам создает себе новые, изобретает неизвестные до сих пор средства борьбы, определяет и обогащает арсенал народа, не заботясь о всевозможных предписаниях партий'. При революции дело 'таким образом, не в забавных предписаниях и рецептах технического характера, но в политическом лозунге, в ясности политических задач, интересов пролетариата'. В согласии с этим взглядом Роза Люксембург исследовала в свое время уже испытанный метод революционной борьбы рабочего класса: массовую стачку, которую она первая признала в ее историческом значении 'классической формой движения пролетариата во времена революционного брожения'. Настоящие события придают ее брошюре, впервые указавшей дорогу для правильной оценки этого метода борьбы, новое, еще большее значение, они дадут ей миллионы читателей и сочувствующих, миллионы готовых к борьбе и действию.
Брошюра Юниуса является исключительно ценным сокровищем наследства, оставленного Розой Люксембург пролетариату Германии и всего мира в вопросе теории и тактики его освободительного движения; сокровища, блеск которого болезненно напоминает о громадной и незаменимой потере, понесенной нами. Все, что сказано о ней здесь, есть лишь сухое название для целого сада цветущих, ярких, благоухающих цветов. Как будто бы Роза Люксембург, в предчувствии своего близкого конца, довела в брошюре Юниуса до высшего напряжения все силы своего гения: образованный, глубокий, пытливый и независимый ум теоретика, бесстрашную, пылкую страстность убежденного и смелого борца революции, внутреннее богатство и блестящую способность к обобщению непрерывно борющегося человека и художественную способность восприятия. Все прекрасные качества, которыми в избытке одарила ее природа, проявились, когда она писала эту брошюру. Писала… действительно ли только писала? Ах, нет, переживала в глубине своей души. Как в уничтожающей критике социал — демократического предательства, так и в воодушевляющей перспективе раскрепощения и натиска пролетарской революции, в отчеканенности слов, в стремительности к своей цели, в охватывающих, железом спаянных построениях мысли, в остроумном сарказме, в яркости изображения, в благородном, чистом пафосе, во всем чувствуется, что все это омыто кровью горячего сердца Розы Люксембург, что это говорит стальная воля Розы Люксембург, что здесь все ее существо. Брошюра Юниуса есть выявление крупной человеческой личности, целиком и без остатка отдавшейся большому, величайшему делу. В ней приветствует нас после своей смерти Роза Люксембург, идущая впереди мирового пролетариата, только теперь правильно направляющегося по своему пути страданий в обетованное царство социализма.
В ореоле, окружающем ее имя, выступает другая крупная личность. Она должна быть вызвана из потемок, в которых она скрывается вследствие той скромности, которая является признаком истинного достоинства и самопожертвования личностью на службе идеала. Это — Лео Иогихес Тышко. В течение 20-ти лет он был связан с Розой Люксембург необычайной общностью идей и борьбы, скрепленной сильнейшей силой: пылкой, пожирающей страстью к революции двух исключительных душ. Немногие знали Лео Иогихеса и лишь немногие из них могли оценить его по достоинству. Он выступал, обыкновенно, как организатор, претворяющий из теории в практику политические идеи Розы Люксембург, но во всяком случае, как организатор первого ранга, как гениальный организатор. Но этого мало. Обладая широким основательным общим образованием, владея научным социализмом, как немногие, с проницательным диалектически направленным умом, Лео Иогихес был непогрешимым критиком Розы Люксембург и ее дела; временами он был ее бодрствующей теоретической и практической совестью, он часто был также более дальнозорким и более подвижным, тогда как Роза была более проницательной и впечатлительной. Он был одним из тex, в настоящее время еще очень редких мужчин, которые могут переносить рядом с собой в верном и счастливом товариществе крупную женскую личность, не считая ее существование и развитие
