надеюсь, вы работаете не хуже, чем болтаете.
«И я надеюсь, — думала Петра, выходя из палаты. — Ради всех нас я тоже надеюсь».
К тому времени, когда Тони подъезжал к пристани «Виденфельд», ветер разогнал последние облака и на небе засверкало весеннее солнце. Там было много судов, от больших тяжелых барж с низкой посадкой до маленьких яхт, построенных для удовольствия их хозяев, с накрытым брезентом кубриком. Было видно несколько человек, которые драили палубы после дождя или выполняли другие незамысловатые работы, до которых не доходят руки в обычное время. Недалеко от причала расположились несколько баров и кафе, а кроме того, большая лавка, предлагавшая дизельное топливо по сходной цене.
Тони нашел место в дальнем ряду парковки и несколько минут посидел в машине, обдумывая свое положение.
— Ты рядом, — произнес он едва слышно. — Я знаю. И не сомневайся, Иеронимо, сегодня мы встретимся. Тебе и в голову не придет, кто я такой. В лучшем случае примешь меня за любопытного туриста, слоняющегося тут перед обедом и восхищающегося твоим судном. Потому что я предчувствую, что оно достойно восхищения. Ты так аккуратно убиваешь, что вряд ли живешь в грязи.
Тони вылез из машины и начал обход пристани. Грузовые баржи действительно ему очень понравились. Все они были разные, и все красноречиво говорили о характере своего хозяина и команды. Тони видел суда-картинки, украшенные, где только можно, цветами. Видел он и неряшливые угольные баржи с проржавевшими рулевыми рубками, на которых шелушилась старая краска. Кое-где на окнах висели аккуратные кружевные занавески, иногда с оборками. Свежая яркая краска покрывала дерево. На некоторых судах мотоциклы были прикованы к поручням надежными цепями, на других стояли автомобили, казавшиеся неуместными на корме. Все суда чем-то отличались друг от друга, хотя бы вымпелами или флагами, поникшими после дождя.
Повесив на шею фотоаппарат, Тони зашагал по причалу, время от времени делая вид, будто фотографирует какое-то особенно понравившееся судно. Без всякого успеха он миновал около дюжины судов, потом завернул за угол и едва не наткнулся на черный «гольф». Рядом была пришвартована великолепная деревянная баржа, сверкающая безупречным лаком. Вдоль кормы шла надпись, сделанная изысканной вязью: «Вильгельмина Розен. Гамбург».
У Тони от радости подскочило сердце, и он отступил, желая увидеть судно во всей его красе. Потом он прошелся вдоль него и вернулся назад, чтобы его сфотографировать. И опять прошелся по причалу, не скрывая своего восторга. Когда он в очередной раз поравнялся с рулевой рубкой, темноволосый молодой человек с «конским хвостом» показался на палубе. А он сильный и вполне может быть убийцей, подумал Тони. Тем временем тот надел бейсболку, скрывшую его глаза.
— У вас красивый корабль, — сказал Тони.
Молодой человек кивнул.
— Ja, — коротко отозвался он и направился к сходням, находившимся всего в нескольких футах от того места, где стоял Тони.
— Нечасто увидишь старые суда в таком отличном состоянии, — продолжал Тони, глядя, как молодой человек спускается на берег.
— Тяжелая работа, — отозвался тот, направляясь к автомобилю.
— Я заметил у вас необычный вымпел.
Тони отчаянно старался вступить в беседу с предполагаемым убийцей.
Тот нахмурился:
— Что? Я плохо говорю по-английски.
Тони показал на треугольный вымпел на невысоком флагштоке. Он был черным с белой бахромой, а в центре — вышитая ветка плакучей ивы.
— Вымпел, — повторил Тони. — Никогда такого не видел.
Молодой человек кивнул, и улыбка осветила его неприметное лицо.
— Символ смерти, — сухо произнес он, и у Тони мурашки поползли по телу. — До меня шкипером был мой дед. Он умер два года назад. — Он показал на вымпел. — Мы повесили это в память о нем.
— Прискорбно слышать, — сказал Тони. — Значит, теперь вы шкипер?
Молодой человек открыл машину и достал из кармашка на дверце дорожную карту, после чего отправился обратно на баржу.
— Ja. Она моя.
— Наверно, нехорошо, что вы застряли тут из-за половодья?
Молодой человек остановился на сходнях и повернулся лицом к Тони:
— Река дает, река берет. К этому привыкаешь. Спасибо вам за хорошее мнение о моей барже. — Он махнул рукой и поднялся на палубу.
«А тебе за любезность», — недовольно подумал Тони. Он не ожидал, что его убийца будет слишком разговорчивым, однако надеялся получше его узнать. Пока ничто не подтверждало и не опровергало подозрений насчет шкипера «Вильгельмины Розен». Разве что мрачноватый вымпел. Манн сказал, что его дед умер два года назад, а вымпел, судя по его неистрепанному виду, едва ли провел под дождем и солнцем несколько недель, не то что месяцев. Если Манн регулярно меняет его, значит, не хочет забывать о смерти деда. Но может быть и более жуткое объяснение. Не исключено, что вымпел не имеет к деду никакого отношения. А что, если он повешен после убийства Марии Терезы Кальве? У Тони появилась уверенность, что он только что приятно побеседовал с серийным убийцей. У Манна определенно были черты, которые Тони предполагал найти в убийце с нарушенной психикой, — он не желал вступать в разговор, прятал глаза, держался настороженно. Однако так можно охарактеризовать и просто застенчивого человека. Итог? Его инстинктивное убеждение ничем пока не подтверждено.
Наверное, единственное, что можно предпринять, это следить за Манном, пока он не придет к следующей жертве. Пора Марийке забыть об амбициях и призвать на помощь кавалерию. Надо ей позвонить, решил Тони. Однако сначала следует, не вызывая подозрений, завершить прогулку. Тони развернулся и пошел прочь от «Вильгельмины Розен», время от времени останавливаясь и фотографируя другие суда. Это было скучно, но необходимо. Такова уж жизнь психолога, занимающегося психологическими портретами, с улыбкой сказал он себе. Но что такое скука в сравнении со спасением человеческих жизней?
Кразич въехал на тяжелом «мерседесе» на территорию причала и стал медленно объезжать его по периметру.
— Это место я знаю, — сказал. — Здесь мы раньше держали баржи. — Вдруг он показал на мужчину, который шел вдоль берега, разглядывая суда. — Вот он. Чертов Хилл.
— Это он? — недоверчиво произнес Радецкий. — Недомерок в дурацком твидовом пальто?
— Точно он.
— Давай револьвер.
— Что?
Кразич ничего не понимал. Практическими делами всегда занимался он, а не босс.
— Дай револьвер. — Тадеуш нетерпеливо протянул руку.
— Не собираешься же ты стрелять в него средь бела дня? — спросил Кразич, понимая, что, когда босс в таком состоянии, от него можно всего ждать.
— Конечно, не собираюсь. Дай мне револьвер. Когда я буду с ним рядом, подгони машину.
Кразич достал «Глок-27» из висевшей на поясе кожаной кобуры и отдал его Тадеушу.
— В магазине девять патронов, — коротко предупредил он.
— Я не собираюсь стрелять. Пока не собираюсь, — холодно произнес Радецкий, кладя револьвер в карман плаща. С этими словами он вылез из машины и направился прямо к человеку, на которого указал Кразич. Когда он оказался за спиной Тони, то с удовольствием сжал в руке револьвер. Потом ткнул дулом в бок Тони.
— Не двигайтесь, доктор Хилл, — резко проговорил он, кладя другую руку на плечо Тони. Случайному человеку показалось бы, что встретились два приятеля. — У меня в руке револьвер.
Тони похолодел.
