нуждался в стрижке, ничуть не делало его менее привлекательным. Она всегда питала слабость к мужчинам с удлиненными волосами, а его темно-каштановые волосы легкой волной спускались далеко ниже шеи. Как бы консервативно он ни одевался, не обратить на него внимания было невозможно.
На нем была дорогая одежда, которую он не смог бы купить на зарплату полицейского, если только не жил весь прошлый год на макаронах с сыром. Темно-серый костюм сидел на фигуре идеально, без единой мятой складки. Ботинки тоже выглядели дорогими, сделанными из качественной кожи. Он носил аккуратно подстриженные усы и эспаньолку, очень стильную, очень элегантную. Если бы не оружие и значок, никто не принял бы Рейнтри за полицейского.
Она шагнула в комнату, не вняв шепоту полицейского, который посоветовал ей этого не делать. Рейнтри вскинул голову.
— Я же сказал… — Он не закончил предложение и уставился на нее напряженными зелеными глазами, в которых светились ум и удивление, и Хоуп получила первую возможность действительно хорошо рассмотреть его лицо. Такие скулы и ресницы, как у этого мужчины, нужно запретить законом, как и способ, которым он впился в нее своими прищуренными глазами…
Лампочка в светильнике позади него взорвалась.
— Извините, — пробормотал он, будто на самом деле был виновен в случившемся. — Я еще не готов передать место преступления. Дайте мне несколько минут, и я освобожу его для вас. — Своим тоном он выпроваживал ее вон, и это раздражало.
— Я не криминалист, — ответила Хоуп, сделав осторожный шаг вперед.
Он снова поднял голову и пронзил ее взглядом, на сей раз не таким вежливым.
— Тогда выйдите.
Хоуп покачала головой. В обычной ситуации она подошла бы поближе и протянула руку, чтобы поприветствовать напарника, но на Рейнтри были белые перчатки, поэтому она оставила руки при себе. Твердому деловому рукопожатию, которое она предлагала коллегам-мужчинам придется подождать.
— Я детектив Хоуп Мэлори, — сказала она. — Ваш новый напарник.
Не колеблясь, он уверенно заявил:
— Мой напарник ушел в отставку пять месяцев назад, и я не нуждаюсь в другом. Ни к чему не прикасайтесь, когда будете выходить.
Отправив ее в отставку, Рейнтри вновь сосредоточился на лежащем на полу теле, даже несмотря на то, что теперь ему стало сложнее изучать его. Верхний свет был тусклым, но Хоуп предположила, что над самим местом преступления освещения достаточно. Она старалась не смотреть на тело, но поскольку продолжала стоять на месте, все-таки заставила себя взглянуть на развернувшуюся перед ней сцену. Сначала ее внимание привлекли волосы. Как и у женщины в холле, волосы жертвы были выкрашены в белокурые и ярко-розовые пряди. Она была одета в затасканные синие джинсы и некогда белую футболку с рекламой местного музыкального фестиваля. На одном ухе девушка носила четыре золотых сережки и одну на другом, на стройных пальцах Хоуп насчитала пять золотых и серебряных колец. На девяти оставшихся. Желудок Хоуп взбунтовался. Один палец был отрезан, а на голове жертвы зияла ужасная кровавая рана, как будто кто-то оскальпировал ее.
Тот же, кто нанес надсечки на горло.
Хоуп глубоко вздохнула, восстанавливая самообладание, и тут же сообразила, что это не слишком удачная идея. Смерть не была приятной, и пахла она соответственно. Разумеется, ей уже приходилось видеть трупы. Но в отличие от этого, они были
Рейнтри вздохнул.
— Вы не уйдете, не так ли?
Хоуп покачала головой и постаралась небрежно прикрыть рукой нос и рот.
— Прекрасно, — резко произнес Рейнтри. — Шерри Бишоп, двадцать два года. Одинока, ко времени убийства ни с кем серьезно не встречалась. Денег почти не имела, поэтому грабеж как повод маловероятен. Бишоп состояла в местной группе, играла на барабанах, а также подрабатывала официанткой в центральной кофейне, чтобы сводить концы с концами.
— Если она состояла в группе, возможно, это сделал один из ее поклонников, — предположила Хоуп.
Мужчина, все еще сидевший на корточках перед телом, мотнул головой.
— Она была убита женщиной-левшой с длинными светлыми волосами.
— Как вы пришли к такому заключению, проведя здесь двадцать минут?
— Пятнадцать. — Гидеон Рейнтри медленно встал.
Его рост составлял более метра восьмидесяти, если быть точным — «метр восемьдесят семь», согласно его личному делу, поэтому, чтобы взглянуть ему в глаза, Хоуп пришлось вытянуть шею. Его кожа казалась теплой, зацелованной солнцем, и вблизи зеленые глаза смотрелись совершенно необыкновенными. Эспаньолка и усы придавали ему почти дьявольский вид, но так или иначе, это ему шло. Когда его глаза были прищурены и настороженны, как сейчас, он выглядел невероятно суровым, как будто обладал не большей сердечностью, чем убийцы, которых преследовал. Чувствуя себя более чем немного оробевшей, Хоуп опустила взгляд на его синий шелковый галстук.
— Угол раны выглядит так, словно нападавший держал нож в левой руке, — объяснил он. — Криминалист подтвердит то, в чем я уверен.
Судя по услышанному, Гидеон Рейнтри всегда был в себе уверен. И всегда оказывался прав.
— Вы сказали
Гидеон кивнул.
— На одежде жертвы остался длинный светлый волос. Волосы такой длины на мужчине возможны, но маловероятны. Опять же это подтвердит криминалист.
Что ж, он был наблюдателен. Он делал это и прежде. Он был хорош.
— Как вы смогли узнать детали ее личной жизни? — спросила Хоуп. Барабанщица. Одинокая. Официантка в буфете. Она быстро осмотрела комнату в поисках улик и ничего не обнаружила.
— Шерри Бишоп снимала эту квартиру вместе с моей кузиной Экей.
Хоуп кивнула. Она старалась не поддаваться, но от стоявшего здесь запаха ее начинало тошнить.
Рейнтри смотрел прямо на нее своими странными глазами.
— Это ваше первое убийство, не так ли?
Хоуп снова кивнула.
— Если вы собираетесь извергнуть содержимое желудка, сделайте это в прихожей. Я не хочу, чтобы вы запачкали мое место преступления.
Как заботливо.
— Я не собираюсь пачкать ваше место преступления.
— Хорошо. Если вы так настаиваете на том, чтобы слоняться поблизости, то опросите соседей, возможно, они слышали или видели что-нибудь вчера вечером или сегодня рано утром.
С удовольствием. Хоуп снова кивнула, затем повернулась и сбежала из комнаты, оставив Гидеона Рейнтри наедине с жертвой. Она была совершенно уверена, что он чувствует себя уютнее с мертвой женщиной, нежели с нею.
***
Его новая напарница сосредоточенно допрашивала любопытного соседа, пока криминалисты занимались своей работой в квартире. Гидеон сидел рядом с Экей на ступеньках, ведущих на четвертый этаж.
— Она здесь? — тихо спросила Экей.
Сейчас никто не обращал на них внимания. Гидеон сомневался, что такая ситуация продлится долго.
— Сидит позади нас.
Экей оглянулась через плечо на пустую ступеньку, хотя знала, что ничего не увидит.
— Сожалею. Я должна была это предвидеть.
Как и Бишоп, Экей исполнилось двадцать два года. Она была невероятно талантлива и как гитаристка,
