— Она очень красивая, — сказал он. — И совсем юная. Но в ней заложен этот ваш фактор-зет. Дар богов. Мы с ней сойдемся. — Взгляд его затуманился. — Сойдемся, и очень коротко.
В ЗАПАДНЕ
Двадцать седьмого марта Энди Макги внезапно решил, что дальше, оставаться в Ташморе им нельзя. Пошла третья неделя с тех пор, как он отправил письма, — и ни ответа, ни привета. Это безмолвие, окружавшее владения Грэнтера, действовало ему на нервы. Да, конечно, во всех шести случаях его могли принять за чокнутого... но что-то он в это не верил.
Верил он в другое, в то, что подсказывало ему шестое чувство: его письма каким-то образом попали не по адресу. А это значило, что им известно, где скрываются он и Чарли. — Мы уходим, — сказал он дочери. Давай собираться. Она посмотрела на него — этот ее пристальный, немного испуганный взгляд — и ничего не сказала. Не спросила, куда они теперь и что будут делать, и от этого ему еще больше стало не по себе. В одном из стенных шкафов нашлись два стареньких чемодана в наклейках от былых путешествий — Гранд-Рапидс, Ниагарский водопад, Майами Бич, и они сложили в них самое необходимое.
В окна било ослепительно яркое утреннее солнце. Водостоки захлебывались талой водой. Прошлой ночью он почти не спал, слушал, как вскрывается лед с запредельно-высоким загадочным звуком, побуревший, раскалывается и медленно движется к горловине озера, откуда течет на восток через Нью- Гэмпшир и весь Мэн славная Хэнкокривер, делаясь чем дальше, тем грязнее и зловоннее, пока ее, на глазах разлагающуюся, с шумом не вырвет в Атлантику. Звук был такой, словно долго звенел хрусталь или вели и вели скрипичным смычком на самой высокой ноте — бесконечно протяжное ззи-и-и-и-инн, задевавшее нервные окончания и заставлявшее их согласно вибрировать. Он никогда раньше не бывал в здешних местах во время ледохода и сомневался, что когда-нибудь вновь захочет побывать. Слышалось нечто потустороннее в этом звуке, отражавшемся от вечнозеленых окрестных холмов — приземистой выщербленной чащи.
Он почувствовал — опять они подкрадываются, точно силуэт монстра из повторяющегося ночного кошмара. На следующий день после дня рождения Чарли, телепаясь в очередной раз на неудобных дедовых лыжах, он наткнулся на следы сапог, что вели к высокой сосне. Возле сосны человек снял их и воткнул задниками в снег, оставив две вмятины. Особенно натоптано было в месте, где он снова надел свои сапоги (или 'мокроступы', по терминологии Грэнтера, почему-то питавшего к ним странную неприязнь). Под деревом Энди нашел шесть окурков с надписью 'Вэнтедж' и смятый желтый коробок из-под кодаковской цветной пленки. Встревоженный не на шутку, он сбросил лыжи и полез на дерево. Где-то на середине он вдруг замер: прямо перед ним, на расстоянии мили, виднелся домик Грэнтера. Отсюда он казался маленьким и необитаемым. Но если телеобъективом... Он ни слова не сказал дочери о своей находке. Вот и упакованы чемоданы. А Чарли все молчит, словно обвиняет его. Наконец он не выдержал:
— Доедем на попутке до Берлина, а там сядем на автобус — и в Нью-Йорк. И сразу в редакцию 'Таймс'...
— Но ведь ты написал им, папа.
— Они могли не получить мое письмо, малыш. Секунду-другую она молча смотрела на него.
— Ты думаешь, они его перехватили?
— Ну что ты, я... — Он не нашелся, что ответить, и сказал просто: Не знаю.
Чарли молча опустилась на корточки, закрыла чемодан и принялась воевать с защелками, которые никак не желали подчиняться.
— Я тебе помогу, малыш.
— Я сама! — закричала она и расплакалась.
— Ну что ты, Чарленок, — начал он ее успокаивать. — Не надо, малышка. Скоро все это кончится.
— Неправда. — Слезы пуще прежнего хлынули из глаз. — Никогда... никогда это не кончится!
Их было двенадцать человек. Они окружили дом Грэнтера Макти еще прошлой ночью. Каждый занял свою позицию. На них были маскхалаты в бело-зеленых разводах. Ни одному из них не довелось пережить потрясение на ферме Мэндерсов, и ни один не имел при себе оружия, за исключением Джона Рэйнберда, у которого была винтовка, и Дона Джулза, прихватившего пистолет 22-го калибра.
— Мне не нужны паникеры, — сказал Рэйнберд Кэпу. — После предыдущей операции Джеймисон до сих пор ходит так, будто у него полные штаны.
И никакого оружия, заявил он. Не хватает только, чтобы все кончилось двумя трупами. Он сам отобрал агентов и поручил Дону Джулзу взять на себя Энди. Джулзу было за тридцать; это был коренастый и молчаливый тугодум. Свое дело он знал. Рэйнберд не раз брал его с собой и имел возможность в этом убедиться. Молчальник действовал быстро и четко. В критические моменты он не путался под ногами.
— В течение дня Макги обязательно выйдет проветриться, — сказал Рэйнберд на коротком инструктаже. — Скорее всего, девочка тоже, но Макги обязательно. Если он выходит один, я его снимаю одним выстрелом, а Джулз быстро и без шума оттаскивает в сторону. То же самое, если девочка выходит одна. Если они выходят вдвоем, я беру девочку, Джулз берет Макги. Вы все только на подхвате, ясно? — Здоровый глаз Рэйнберда слепил их, как фара. — На всякий пожарный. Конечно, если дойдет до пожара, вы все рванете к озеру тушить самих себя. Вас берут на тот случай, один из ста, когда вы сможете пригодиться. И, конечно, чтобы засвидетельствовать, как я сел в калошу... если я сяду. Шутку встретили жиденькими смешками. Рэйнберд предостерегающе поднял палец.
— Но если один из вас чихнет не вовремя и спугнет их, я лично позабочусь, чтобы он сдох на дне ямы в самых диких джунглях Южной Америки. Вы знаете, я слов на ветер не бросаю. Итак, в этом спектакле вы на подхвате. Запомните.
Позднее, когда все собрались прорепетировать 'в декорациях' — таковыми послужил богом забытый мотель в Сент-Джонсбери, Рэйнберд отвел в сторону Дона Джулза.
— Ты читал досье на Макги, — сказал он.
Джулз курил 'Кэмел'.
— Читал.
— Ты понял, что значит мысленное внушение?
— Понял.
— Понял, что произошло с двумя нашими в Огайо? Когда они пытались увезти его дочь?
— Я видел Джорджа Уэринга в деле, — невозмутимо ответил Джулз. — У него вода сама закипала, хоть чай заваривай.
— Этот может выкинуть что-нибудь необычное. Я просто хочу внести ясность. Сделать все надо молниеносно.
— Сделаем.
— Учти, он всю зиму копил силы. Если он успеет послать импульс, считай, тихая палата на ближайшие три года тебе обеспечена. Объявишь себя птичкой или там репой...
— Ладно.
— Что ладно?
— Сделаем, Джон. Не бери в голову.
— Они могут выйти вдвоем, — настойчиво продолжал Рэйнберд. — Они тебя не увидят, ты будешь сбоку от крыльца. Подожди, пока я сниму девочку. Отец бросится к ней. Ты зайдешь со спины. Целься в шею.
— Ясно.
— Смотри не промажь!
Джулз едва заметно улыбнулся и сделал затяжку.
— Не промажу.
Чемоданы стояли наготове. Чарли надела парку поверх лыжного комбинезона. Энди застегнул молнию на куртке, взял чемоданы. На душе было скверно. Что-то свербило. Холодок предвидения.
— Ты тоже чувствуешь? — спросила Чарли. Ее личико было бледным, ничего не выражающим. Энди через силу кивнул.
— Что же делать, папа?
— Будем надеяться, что мы почувствовали опасность раньше времени, ответил он, хотя так не думал.
