— Ты человек новый, — проговорил Валера. — Это многое значит, между прочим. У тебя еще не потухли все желания, у тебя еще свежий взгляд на вещи… Да и два ума всегда лучше. И потом еще одно, — хитро прищурился Валера. — На твоем неожиданном появлении здесь можно хорошо сыграть, однако.
— Например? — сказал Сергей.
— Допустим, ты — эмиссар снаружи… Или еще как-нибудь! Это мы обдумаем. Лыткин довольно пугливый — это нам на руку. Есть, кстати, такой вариант…
Балконная дверь распахнулась, и перед ними возник Глеб с раскрытой книгой в руке.
— Конспирируемся потихоньку? — изрек он. — Бесполезно. Дом окружен чекистами, господа офицеры. Ваша явка провалена.
Валера сокрушенно сплюнул вниз и выбросил вслед окурок.
— Ага! Так, так, — быстро переполняясь сарказмом, воскликнул Глеб. Согласно директиве Центра, главаря брать только живым, остальных — по усмотрению и по обстоятельствам! Из окружения будем выходить поодиночке, раненых не оставлять…
Из глубины комнаты на балкон выскочил растрепанный Кирилл. Лицо и шея его были мокрыми, куртка наполовину расстегнута.
— Ну, вот и конец балкону, — обронил Сергей. — И парашюты раскрыться не успеют…
— Слушайте, мужики, — проговорил Кирилл невнятно. — Там, кажись, Палыч очухался. Бормочет чего-то…
— Восставший из ада, часть сотая, — произнес Глеб. — Сходи, мой серебряный, глянь. Я что-то в последнее время перестал понимать его заклинания. Палыч, похоже, подключил себе другой тезаурус.
— Почему бы тебе не сходить? — недовольно сказал Валера. — Совсем обленился, волк.
— Ну, не упрямься, мой серебристый, — проворковал Глеб. — Давай скорее, пока отдельно стоящие предметы не начали падать. Сделай ему укол водки. У тебя лучше получается.
Сварливо бормоча что-то себе под нос, Валера ушел в комнату.
— Кажется, я в ауте… — тяжело проговорил Кирилл, мотая головой как собака, вышедшая из воды на берег. — Перебор… А ты чего опять с книжкой выпал? — рыкнул он на Глеба. — Я вот этого не понимаю… Как можно пить и одновременно читать книжки? А? — Он, качаясь, попытался заглянуть ему в глаза. — Маевский, как ты дошел до такой жизни?
— Вы действительно в ауте, поручик, — заметил Глеб. — Я вот тут вам хотел прочесть, кстати…
Он поднес книжку к лицу и прочел вслух:
— О! — изрек Кирилл и громко икнул. — Неужто он еще и стихи пишет?
— Кто? — не понял Глеб.
— Этот твой Клизо… м-м… э-э… глисто… аста… Блин, что-то там про астму, вроде…
— Тундра, — сказал Глеб. — Это уже не он.
— А хто? — с испугом сказал Кирилл. — Какая-то другая зверюга?
— Сирийский поэт десятого века, — ответил Глеб. — Хочешь почитать дам? Жандармам — вне очереди.
— Не надо, — сказал Кирилл и попятился. — Мне твоих цитат хватает.
Из комнаты донеслись возгласы Валеры вперемешку с бранью. «Маевский! — кричал он, — а ну иди сюда!..» Затем что-то с грохотом упало, и послышался приглушенный утробный звук.
— Ничего поручить нельзя, — посетовал Глеб с вздохом. — Только-только начался вечер поэзии…
Он захлопнул книгу и тоже ушел в комнату. Кирилл со второй попытки сунул в рот сигарету, но не зажег, а навалился на перила и замер, закрыв глаза.
— Кир, ты в норме? — спросил Сергей. — Вид у тебя, надо сказать…
— Не, все в порядке… — пробормотал Кирилл. — Пошло оно все к черту…
Потом он медленно открыл глаза и хотел было прикурить, но на полпути рука с зажигалкой замерла и опустилась обратно.
— Я тут подумал, Серега, — серьезным тоном сказал он, — и решил!.. И знаешь, что я решил?
Он развернулся к Сергею и его сильно шатнуло.
— Я решил, что с завтрашнего дня… ты будешь жить у меня, — сказал он заплетающимся языком. — Это лучше… И для тебя и для твоих этих… Галушко, да?
— Но… — удивленно произнес Сергей.
— Молчи! — рявкнул Кирилл, тыча пальцем его в грудь. — Решение окончательное и это… Обжалованию, короче, не подлежит… Ты понял? — спросил он, грозно надувая щеки.
— Но… — снова попытался что-то сказать Сергей.
— Не сопротивляться решению… э-э, представителя правопорядка! — выдохнул Кирилл и снова икнул. — А то я тебя арестую и доставлю силой. Понял? Вот и все.
Узкий длинный ноготь Тининого пальца прочертил на его груди белесую полоску. Она приподняла голову с подушки и заглянула ему в глаза.
— Ну, вот о чем ты опять думаешь? — спросила она с вздохом.
Он не ответил.
— Ну, скажи: о чем? — Тина подперла щеку ладонью. — Проснуться не успел и уже о чем-то думает… Скажи, а то укушу!
— Да так… — отозвался Сергей.
— Наверное, о своей семье переживаешь, да? — сказала она.
— Почему обязательно о семье? — сказал Сергей, не сводя взгляда с трещины на потолке. — Почему ты решила, что мне больше не о чем подумать?
— Ну, тогда скажи, о чем! — упрямо сказала Тина. — А то уставился в потолок! Там ничего интересного нет… Его белить давно пора, а вот все руки не доходят. Слушай!.. — ахнула она. — Такой позорный потолок, оказывается… Я чего-то давно внимания не обращала. И обои в большой комнате ужасные. Ты видел какие там обои? Видел?
Он снова промолчал.
— Мы ремонт последний раз делали, наверное, лет пять назад. Еще с моим дорогим. Слушай, а обои- то ведь снаружи заказывать придется — значит опять с наценкой… Ну, все равно же ремонт делать надо, так ведь? Тебя тоже запрягу на это дело. Сережка, ты же поможешь старой одинокой женщине? Да ведь? Э-эй!..
— Обои… Потолки… — вздохнул Сергей, переводя взгляд на окно. — Скажи, неужели тебе никогда не хотелось отсюда вырваться? За столько лет — и не хотелось?
— Мне? — спросила она. — Отсюда? А зачем?..
— Что значит «зачем»? Свобода есть свобода… Или она тебе тоже не нужна?
— Ну, а куда мне вырываться-то? — сказала она слегка недоуменно. — Кто мне разрешит-то вообще?
— Допустим, разрешили, — сказал Сергей. — И тебе и Дениске твоему. Не уйдешь?
— А куда? — искренне удивилась Тина. — Мне кто-то жилье, что ли, предоставит… обстановку и остальное!? Да кому мы вообще нужны-то!
— Ну, отыщешь своего муженька… Поможет, наверное.
— Ха-ха, — произнесла она. — Его теперь найдешь! А помощь мне его не нужна. Помощничек… Не напоминай мне про него, ладно?
— Ладно, — смиренно согласился Сергей.
Он повернулся к ней и стал теребить цепочку на ее шее.
