офицеров, старшему помощнику Баннистеру, сумевшему добиться того, чтобы каждый член команды знал свои обязанности. В течение двух минут Баннистер выровнял лодку, и капитан смог сосредоточиться на наблюдении. Для нас было очень важно не оставаться под водой дольше, чем необходимо, потому что конвой мог уйти далеко вперед. Через пять минут 'хейнкель' исчез, мы всплыли на поверхность и увеличили скорость, чтобы догнать конвой, который не пострадал от атаки.
Мы были очень довольны и по-мальчишески гордились лодкой, которая вела себя безукоризненно и не подвела в ответственный момент. Однако к ночи обнаружились неполадки в одном из дизелей, и его пришлось остановить. Сначала это не влияло на нашу скорость, поскольку наша силовая установка была дизель-электрической, и мы занимали свое место в конвойном ордере. К вечеру выяснилось, что механики не могут устранить поломку и запустить двигатель. Один дизель производил недостаточно энергии, чтобы вращать оба винта и компенсировать потерю мощности батарей, поэтому нам пришлось снизить скорость. Мы доложили о случившемся коммодору конвоя. Был выделен специальный катер, который должен был нас сопровождать. Нам было приказано принять все меры, чтобы присоединиться к конвою как можно быстрее.
Из радиосообщений мы знали, что в двадцати милях к северу находится еще один конвой, двигающийся нам навстречу к огражденному буями судоходному каналу. Около полуночи два конвоя должны были встретиться.
В соответствии с действующими международными правилами в узких местах суда должны придерживаться правой стороны и расходиться левыми бортами. Позже было установлено, что, когда конвои встретились, мы находились в нескольких милях позади, а они разошлись правыми бортами. Поэтому, когда вахтенный офицер Тони Годден сообщил, что встречный конвой приближается, капитан Вингфилд, поднявшись на мостик, с удивлением обнаружил, что он находится не слева по курсу, как ожидалось, а прямо перед нами, причем некоторые суда даже оказались с правой стороны. Ночь была тихой и очень темной, но видимость была вполне удовлетворительной, так что судовые огни можно было бы разглядеть с достаточно большого расстояния. Но было хорошо известно, что в этих местах частенько появляются вражеские подлодки, поэтому суда шли без огней. Сопровождающий нас катер потерялся, мы остались одни и были почти невидимы для проходящих судов, даже если они находились на небольшом расстоянии.
В нормальной ситуации мы поступили бы просто: изменили курс и резко ушли вправо. Но справа к нам приближались идущие встречным курсом торговые суда, и вероятность того, что мы не успеем с ними разминуться, была весьма велика. Вингфилд изменил курс, и мы отвернули на несколько градусов влево. Первые шесть судов конвоя благополучно прошли мимо нас примерно в двухстах ярдах справа по борту. Тогда мы не знали, что наш конвой, находившийся в нескольких милях впереди, выполнил такой же маневр.
Неожиданно перед нами появился темный силуэт, отделившийся от ближайшей колонны конвоя. Ни на минуту не опускавший бинокль Вингфилд увидел, что это траулер, являвшийся, скорее всего, частью эскорта, а мы находимся у него на курсе. В следующую секунду капитан осознал, что траулер совсем рядом и, судя по всему, впередсмотрящие на нем не видят лодку. Ему пришлось очень быстро решать, что делать, поскольку траулер должен был пройти в опасной близости. В соответствии с действующими правилами мы были обязаны уступить дорогу. Эти же правила предписывали Вингфилду отвернуть вправо, но всего лишь в двухстах ярдах справа от нас тянулась бесконечная колонна торговых судов встречного конвоя, представляя для нас непреодолимый барьер. Авторы правил предупреждения столкновения судов в море как-то не предусмотрели возможности передвижения судов ночью без огней. Вингфилд наконец принял решение и приказал:
- Клади руль налево!
Но едва мы начали поворот, на траулере нас заметили. Увидев перед собой в воде нечто большое, низкое и темное, капитан траулера, очевидно, инстинктивно повернул направо. В результате столкновение стало неизбежным. Последнее, что успел крикнуть в переговорное устройство Вингфилд, был приказ 'Полный назад!', но, прежде чем он был выполнен, форштевень траулера врезался в правый борт нашей лодки. Раздался страшный удар, сопровождаемый отвратительным треском сминаемого металла. На несколько секунд два корабля словно сцепились в смертельном объятии. Едва устоявший на ногах Вингфилд в отчаянии стукнул кулаком по нависшему над ним борту траулера и заорал:
- Ублюдок! Ты потопил британскую подлодку!
Потом траулер отпрянул назад, и Вингфилд почувствовал, что палуба уходит из-под ног. Прошло едва ли больше тридцати секунд, и капитан, Тони Годден и два впередсмотрящих уже барахтались в воде. Сначала все четверо старались держаться вместе. Первыми сдались один за другим впередсмотрящие; через какое-то время Тони Годден сказал, что никак не может избавиться от высоких сапог, которые тянут его ко дну. Капитан, сколько мог, помогал ему держаться на плаву, но его силы были не безграничны. Когда появилась спасательная шлюпка с траулера, матросы обнаружили на воде только капитана Вингфилда, который был без сознания. Его подняли на борт. Не надо обладать слишком развитым воображением, чтобы представить, какие он испытал чувства, когда очнулся и понял, что, скорее всего, остался в живых один из всего экипажа.
Когда капитан, получив сообщение Тони о приближающемся конвое, поднялся на мостик, Питер Баннистер и я сидели в кают-компании за столом и расшифровывали переданное нам радистом сообщение.
Кают-компанию отделяла от поста управления тонкая стальная перегородка, а от прохода - обычная занавеска. В море занавески никогда не задергивали, поэтому мы отлично слышали, как рулевой повторяет команды, полученные с мостика от капитана.
Услышав приказ 'Клади руль налево!', мы вскочили и с тревогой взглянули друг на друга. Выбежав в проход, Питер сразу же приказал закрыть водонепроницаемые двери. Почти тут же мы услышали из переговорного устройства последнюю команду капитана, и, прежде чем ее успел повторить рулевой, раздался удар, который пришелся в носовой части лодки по отсеку резервных торпед. Он сопровождался бело-голубой вспышкой и глухим звуком взрыва. Лодка резко завалилась на левый борт и, помедлив несколько секунд, начала тонуть. Мы хорошо понимали, что, если здесь большие глубины, то скоро корпус лодки будет раздавлен многотонными массами воды, как яичная скорлупа. Свет погас, мимо нас бежали люди из соседнего отсека.
- Закрой дверь! - заорал мне Питер.
Хотя моя рука лежала на двери, я не сразу подчинился, пропуская людей. Разве можно было отказать им в шансе на спасение? Тем более, что дверь в поврежденный отсек оказалась закрытой. То ли ее захлопнуло взрывом, то ли кто-то из моряков пожертвовал жизнью и закрыл ее изнутри, правду мы так никогда и не узнали.
- Да закрой же ты эту чертову дверь! - взревел Питер.
К этому времени люди из соседнего отсека уже прошли, и я с трудом, поскольку лодка получила большой крен, закрыл дверь.
Затем я поспешил по сильно накренившейся палубе в пост управления. Лодка получила дифферент и теперь опускалась на дно под углом примерно десять градусов. Вода, казалось, поступала отовсюду. Питер пытался закрыть клапан вентиляции батарей, одновременно стараясь выяснить, откуда поступает вода, и отчетливо понимая, что, если вода попадет на батареи под палубой, помещения лодки заполнятся едким газом и все будет кончено. Я ринулся ему на помощь, обрадовавшись, что могу сделать что-то полезное, но все уже было сделано. Мы огляделись по сторонам, стараясь разглядеть возможную брешь в нашей обороне. Мой мозг, казалось, был парализован страхом. Мне представлялось, что в результате удара корпус лодки разворочен по всей длине, и было удивительно, что сверху не льется вода. Очевидно, верхний люк при ударе захлопнулся.
В темноте я слышал голос Питера, требовавший, чтобы наладили освещение. Все были заняты поисками фонарей. Я вспомнил, что у меня тоже где-то был фонарик, и пошел по мокрой и покатой палубе, по пути стараясь сообразить, где он лежит. В проходе воды было уже по колено. Я с трудом пробрался в кают-компанию. Там все было залито водой. Ледяные струи текли откуда-то сверху, превращая в тряпки новые красивые занавески, ломая мебель. К сожалению, тогда мне не хватало знаний, и я даже примерно не представлял, откуда этот водопад, а значит, ничего не мог предпринять. И только когда все кончилось, я понял, что вода поступала через вентиляционную шахту, которая оказалась затопленной из-за повреждения
