Третий квартал. Четвертый.
— Верно?
— Нет.
— Теперь будьте внимательны, — предупредил Барчесс. — Если вы протянете еще немного, то ваше даже теоретическое алиби рухнет. Вы уже должны были бы сидеть за стойкой бара. Сейчас восемь с половиной минут.
— Если вы мне все равно не верите, то какая разница?
— Нам не повредит, если мы точно измерим время между двумя пунктами, — отозвался одни из двух стражей. — Мы можем чисто случайно попасть туда, где вы были, а потом проверим математически.
— Девять минут прошло, — предупредил Барчесс. Гендерсон почувствовал тошноту и откинулся на спинку сиденья, и в это время взгляд его упал на вывеску.
— Вот! — воскликнул он. — «Ансельмо»! Да, похоже! Я помню, что название напоминало о чём-то иностранном…
— Эй! Голландец! — рявкнул Барчесс. Он показал знаком, чтобы тот остановил секундомер. — Девять минут, десять с половиной секунд, — объявил он, взяв из рук Голландца секундомер. — Десять с половиной секунд мы вам подарим. Будем считать, что отсюда до вашей квартиры — девять минут ходьбы. Прибавим еще минуту на путь от вашей квартиры до угла, где вы услышали удар часов. Учтем еще время на переходы и толпу. — Он внимательно посмотрел на Гендерсона. — Другими словами, надо убедиться, что вы попали в бар не позже, чем в шесть семнадцать, повторяю, не позже, и в этом случае вы автоматически оправданы.
— Если вы только найдете эту женщину, я сумею доказать, что в шесть десять я уже был здесь.
— Пошли туда, — сказал Барчесс и распахнул дверь машины.
— Вы видели этого человека раньше? — спросил Барчесс.
Бармен наклонил набок голову.
— Лицо его кажется мне знакомым, — сказал он. — Но согласитесь, что за время моей работы я перевидал столько лиц…
Ему дали время на размышление. Он внимательно разглядывал Гендерсона, потом отошел в сторону.
— Я не знаю… — нерешительно сказал он.
— Иногда детали тоже играют роль, — сказал Барчесс. — Идите за стойку, — приказал он бармену и повернулся к Гендерсону. — А вы, Гендерсон, где сидели?
— Где-то здесь. Часы были прямо передо мной, а ваза стояла рядом.
— Хорошо. Бармен, не обращайте на нас внимания, попробуйте еще раз вспомнить его.
Гендерсон сел на стул, опустил голову и замер. Ему вспомнилось, как мрачно сидел он здесь вчера и смотрел перед собой, и непроизвольно он принял ту же позу. Это помогло. Бармен щелкнул пальцами.
— Вспомнил! Боже мой! Вспомнил! Он был здесь вчера! Видимо, он бывает здесь не слишком часто, поэтому я не мог сразу признать его.
— Теперь нас интересует время.
— Ну, это было что-то в первые часы моей работы. Народу в это время мало, и мы открываем бар позже.
— Когда же у вас первый час работы?
— С шести до семи.
— Да, но час — это слишком много, нам нужно знать точнее.
Тот покачал головой.
— Простите, джентльмены. Я редко гляжу на часы во время смены, особенно в начале. Это могло быть и в шесть, и в шесть тридцать, и в шесть сорок пять. Черт возьми, я даже не стану и пытаться.
Барчесс внимательно посмотрел на Гендерсона и снова обратился к бармену:
— Вы можете сообщить нам что-нибудь о женщине, которая в это время была здесь?
— Какая женщина? — с катастрофической простотой спросил бармен.
Гендерсон смертельно побледнел. Рука Барчесса легла ему на плечо.
— Вы разве не видели, как он встал и заговорил с женщиной?
— Нет, сэр, — ответил бармен. — Я не видел, чтобы он вставал и чтобы он с кем-нибудь разговаривал. Я не могу в этом поклясться, но мне кажется, что в это время в баре не было никого, с кем он мог бы поговорить.
— Но, может быть, вы видели женщину, которая сидела за стойкой и не разговаривала с ним?
— В оранжевой шляпке, — крикнул Гендерсон прежде, чем его успели остановить.
— Вы не должны этого делать! — предупредил его детектив.
По какой-то причине бармен стал вдруг раздраженным.
— Послушайте, — сказал он, — этим делом— я занимаюсь тридцать семь лет. Меня тошнит от их чертовых рож, и не спрашивайте меня о цвете их шляп и о разговорах, которые они ведут. Я могу вспомнить только их заказы. Скажите мне, что она пила, и я отвечу вам, была она здесь или нет! Мы храним все записи. Я принесу их из кабинета босса.
Теперь все повернулись к Гендерсону.
— Я брал шотландское и воду, — сказал он. — Я всегда пью это и больше ничего. Подождите минутку, я вспомню, что пила она. Дело в том, что она уже кончила…
Бармен вернулся с большой жестяной коробкой. Гендерсон потер лоб.
— На дне был шерри и…
— Это мог быть один из шести других напитков, уверяю вас. Это был бокал или рюмка? Какого цвета был напиток? Если рюмка, а остатки коричневые…
— Это был бокал, а остатки розового цвета, — ответил Гендерсон.
— «Розовый Джек»! — быстро ответил бармен. — Теперь я легко найду. — Он начал просматривать счета. — Здесь все пронумеровано, — сказал он,
— Одну минутку, — воскликнул Гендерсон. — Это мне кое-что напоминает. Я вспомнил номер, который стоял на моем счете. Тринадцать. Помню, я еще удивился этому.
Бармен разыскал копию довольно быстро.
— Вы правы, — сказал он. — Вот ваши счета. Но они разные. Тринадцатый — шотландское, вода. А вот — «Розовый Джек», его повторяли трижды, номер счета — семьдесят четыре. Счет писал Томми, я знаю его почерк. Это было днем. С ней был другой парень. Три «Джека» и ром — написано здесь, а оба напитка никто никогда не смешивает.
— Значит — мягко сказал Барчесс.
— Значит, я не помню этой женщины и не могу вспомнить, потому что она, была здесь в смену Томми, а не в мою. Но, даже если она была здесь, мой тридцатилетний опыт говорит мне, что он не мог бы заговорить с ней потому, что она была не одна, с ней был уже кто-то. И мой тридцатилетний опыт также говорит, что он оставался с ней до конца, потому что никто не покупает три «Розовых Джека» по восемьдесят центов за порцию, а расплачиваться оставляет другого.
— Но вы же вспомнили, что я был здесь, — дрожащим голосом сказал Гендерсон. — Если вы сумели вспомнить меня, почему вы не можете вспомнить ее? Она ведь тоже была здесь!
— Конечно, я вас вспомнил. Потому что я увидел вас снова, — сказал бармен с железной логикой. — Приведите ее сюда и посадите перед моими глазами, я ее тоже вспомню. Без этого я не могу.
Бармен захлопнул жестяную коробочку, Барчесс взял Гендерсона за руку:
— Пошли.
— Почему вы не хотите мне помочь? — закричал Гендерсон. — Меня обвиняют в убийстве! Слышите, в убийстве!
Барчесс быстро закрыл ему рот рукой.
— Замолчите, Гендерсон, — сухо приказал он.
Его повели к выходу. Он шатался, как пьяный, и рвался обратно к стойке бара.
— Вас подвел тринадцатый номер, — усмехнулся один из детективов.
— Даже если она теперь появится здесь, для вас будет слишком поздно, — сказал Барчесс. — Время перевалило за шесть семнадцать… А любопытно было бы повидать ее и послушать, что она скажет. Но мы
