Земли, где все по-другому, но тоже есть люди, а попасть туда можно только летом, когда открываются порталы. К началу лета ей исполнится шестнадцать, она будет уже большая и обязательно побывает на параллельной Земле.
Уже поздно, и ни солнца, ни запаха булочек там наверняка не осталось, но рельсы и дом-корабль вряд ли куда-то делись. Это в той стороне. Она бежала, шныряя среди прохожих, иногда задерживаясь на миг у какой-нибудь витрины, чтобы бросить сердитый взгляд на кривляющегося преследователя.
Табличка оказалась на месте, а то Сандра всю дорогу опасалась — вдруг до нее разбили? Висит высоко, но она запаслась камнем, когда пробиралась мимо разрытой поперек тротуара канавины.
Под задумчивым звездным небом трехэтажный дом, уткнувшийся носом в сугроб, еще сильнее напоминал корабль из книжки. Может быть, ему хочется стать настоящим кораблем, и он уже начал превращаться — понемногу, чтобы никто раньше времени не заметил? Окна заманчиво светились желтым и зеленым. Вот бы интересно побывать внутри… Только сперва надо отделаться от веревочной куклы.
Мимо прошли, энергично скрипя снегом, то ли двое солдат лесной пехоты в грязновато-белых маскировочных полушубках, то ли какие-то неведомые мохнатые существа, обутые в армейские сапоги, — Сандра вверх не смотрела и лиц не видела. Следом просеменил кто-то тщедушный, укутанный в потрепанную шаль с поредевшей бахромой, он тащил в охапке большую настольную лампу с цаплями на абажуре. Дождавшись, когда вся эта публика скроется за углом, Сандра подбежала к стене с табличкой. Стекло поблескивало, отражая свет фонаря, и внутри ухмылялась мучнисто-бледная рожица, шевелились похожие на веревки конечности.
— Ну, сейчас я тебе…
Камень ударил в середину таблички. Хрустнуло, посыпались осколки. Сандра бросилась наутек, а то от грохота все, кто живет рядом, выскочат из домов и начнут ругаться… Возле перекрестка остановилась, перевела дух, оглянулась: никто за ней не гонится, не считая окруженного электрическим нимбом трамвая, но тот проехал мимо, словно был с ней заодно, нехотя притормозил на пустой остановке, а потом умчался, дребезжа и подпрыгивая, в манящее цветное марево — в ту сторону, где Сандра еще ни разу не бывала. Хорошо бы покататься по городу на трамвае… Но без билета нельзя.
Она вышла на набережную неширокого каменного канала, заваленного снегом, как будто выстланного ватой. Этот канал напоминал ей окна их домика на Ваготе: там меж двойных рам лежала толстым слоем старая вата, посыпанная для красоты конфетти. Однажды Сандре даже пришло в голову: должен быть какой-нибудь хитрый прием, чтобы раз — и через этот ватный канал очутиться дома возле окошка, а после таким же манером перенестись обратно в Танхалу. Но для этого надо, чтобы окно и канал взаправду были одним и тем же, словно разные грани какого-нибудь переливчатого камня в магазине, где ей дали шоколадку.
Ночлежка на том берегу, а на набережной есть посудная лавка с башней из тарелок и хороводом стаканов в витрине. Сперва стоит посмотреть, получилось или нет.
Не получилось. Привязавшееся к Сандре мерзкое создание дразнилось из витрины как ни в чем не бывало. И если снова каменюкой засадить — наверное, бесполезно, ему опять ничего не сделается.
Сжав кулаки, Сандра потопала к мосту. Она все сильнее злилась. Никого не трогала, первая не начинала, и вдруг приключилась такая ерунда! Показать бы, где раки зимуют, этой вредной тетке, которая на самом деле никакая не добрая, а просто дура, хоть и волшебница… Рыча под нос, словно маленький, но свирепый зверек, она по узкой каменной лесенке с обледенелыми ступенями спустилась под мост.
Внизу валялось несколько пустых фанерных ящиков. Две тощие собаки встрепенулись и настороженно уставились на человеческого детеныша.
— Нечем вас угостить, — буркнула Сандра, устраиваясь на ящике. — У меня только шоколадка, но она мамина. Зато когда я вырасту, я стану королевой кошек и собак и открою для всех вас бесплатную столовую, ага, по правде… Я тут с вами немножко посижу, ладно? А то мне надо придумать, как от этой зеркальной приставаки избавиться.
Понурые городские псы не возражали. Она долго смотрела на заснеженный коридор с каменными стенами в многолетних ледяных наплывах и протоптанными наискосок тропинками, на звезды в сине-черном небе, на желтеющие с двух сторон окошки и фонари, на круглую луну, которая осторожно выползла из-за дома, украшенного сверху толстым пластом снега, словно взбитыми сливками. Захотелось сладкого. Сердясь на себя, Сандра зашелестела фольгой, отломила квадратик. На этот раз самый-самый последний! Она же несет подарок маме, а если не удастся расправиться с чертовой куклой и нельзя будет вернуться в ночлежку, ей придется еще долго этой шоколадкой питаться, как заблудившимся в Лесу путешественникам, которые должны беречь припасы.
Насупившись, спрятала на дно кармана оставшийся кусочек, сказала «до свидания» собакам и полезла наверх. Подошвы скользили, вдобавок в покрывающей ступеньки наледи мелькали веревочные конечности, кривилось уродливое личико, но Сандра в ответ только скалила зубы и карабкалась, цепляясь руками в отсыревших варежках.
Выбравшись на набережную, она поднялась с четверенек, стряхнула налипший на штаны снег — и тут обнаружила, что на нее смотрят. Двое прохожих, мужчина и девушка.
Госпожа Доротея говорила: «Когда гуляешь по городу, веди себя хорошо, как воспитанная девочка, на тебя люди смотрят», — а Сандра про себя возражала: делать им больше нечего, кроме как глазеть по сторонам и высматривать, кто воспитанный, а кто нет? Дураки они, наверное, раз не могут найти себе занятия поинтересней.
Судя по вниманию, с каким уставилась на нее незнакомая парочка, это и есть те самые люди, которыми пугала Доротея: сначала будут во все глаза смотреть, а после что-нибудь скажут или подумают, и тогда маме с папой придется краснеть.
Играть в гляделки Сандра тоже умела и упрямо вытаращилась на незнакомцев. Мужчина напоминал манекены из лавки «Господин своей жизни», но в отличие от них разгуливал не босиком, а в начищенных черных ботинках. Гладкое молодое лицо, черты правильные и даже красивые, но какие-то сонные, вяловатые, как будто их обладатель живет мало-помалу, особенно не напрягаясь. И не так уж он молод на самом деле, почувствовала Сандра. Парень, угостивший ее шоколадкой, действительно почти мальчишка, а этот, наверное, подвид С — из тех, которым по двести-триста лет. Ей хотелось тоже быть подвидом С, ей же надо столько всякого увидеть и сделать — короткой жизни не хватит! На манекене было длинное, подбитое мехом пальто с модной пелериной, щегольское белое кашне, кожаные перчатки. Голова не покрыта, волосы зачесаны назад. То, что он ходит без шапки, настораживало: мама говорила, это можно только колдунам, которые умеют не замерзать, все остальные простудятся. Этот франт или простудится, или он вроде той тетки, которая прицепила к Сандре чертову куклу.
Девушка в короткой шубке крысиного цвета, теплых штанах в полоску, залихватски повязанном ярко- красном шарфе и такой же шапочке была похожа на Калерию, старшую дочку госпожи Доротеи, — конопушками на круглом лице и выбившимися из-под шапочки золотистыми завитками. Только с виду похожа, на самом деле они разные, это Сандра тоже поняла мигом. Калерия размазня и трусиха, а эта смотрит вон как решительно, словно сейчас полезет в драку, хотя с кем бы ей тут драться, кроме Сандры?
— Наконец-то мы тебя поймали, — с торжеством объявила обладательница красного шарфа. — Ну-ка, иди сюда!
Ага, размечталась… Пока еще не поймали.
Сандра сорвалась с места. Судя по топоту, манекен и красный шарф бросились в погоню.
— Девочка, подожди!
На улице не спастись: даже если полусонный франт бегает медленно, длинноногая взрослая девчонка в два счета ее догонит. Сандра нырнула в ближайшую арку. Надо от них спрятаться и где-нибудь пересидеть, пока не уйдут.
Опозориться перед учителем да еще не попасть на бал у Зимней Госпожи — на это она не согласна. Черта с два. Она расшибется, но изловит маленькую паршивку.
Двор благоухал застарелой помойкой. Один-единственный тусклый фонарь освещал дерево с запутавшейся в голых ветвях гирляндой треугольных флажков — эффектно освещал, как театральную декорацию, вокруг которой сейчас будет танцевать кордебалет, — а все остальное громоздилось в затхлых
