Мейбл тем временем, пройдя сквозь кухню, вышла наружу, видимо, избавить горшок от его содержимого; а в свете нескольких ламп и факелов, которыми была освещена кухня, Гринер заметил, что и службы замка не блистают чистотой. Хотя что тут удивительного — вместо большого штата слуг, полагающегося таким замкам, тут едва набиралось людей на небольшое поместье. Уж в слугах Гринер знал толк, сам им был… у них в замке только «высоких» слуг было около сотни. А уж низких — золотарей, дровосеков, столяров, горшечников, подметальщиков и прочих… уйма.
Мейбл вернулась и принялась греметь кастрюлями, выискивая почище. Сполоснула самую маленькую и, отлив в нее супа из висевшего в камине котла, поставила на решетку. Гринер решил продолжить свои расспросы.
— А зачем барон женился на… м-м-м…
— Леди Мелиссе.
— Леди Мелиссе? Любит, наверное…
— Любит? — Мейбл несколько раз повернула ручку вертела, на котором жарился ягненок, потерла спину и, взяв лопату, стала вынимать хлеб из печи. Гринер обратил внимание, что она довольно молода, судя по глазам и коже на плечах, выглядывающих из потертого лифа платья. Тяжелая работа и постоянные заботы состарили ее раньше времени… Ему стало ее немножко жалко. Она завернула хлеб в сравнительно чистые куски ткани, чтобы он не остывал, и села передохнуть. — Любит, скажешь тоже… Чего там любить? Тощая, как соломинка, и такого же цвета, блеклая и желтая.
— Может, ему такие нравятся… — рискнул предположить Гринер.
— Нет, ему нравились всегда темненькие и пышные. Вот взять хотя б предыдущую его жену. Да и перед ней была тоже в теле…
— А вы много жен барона знали? — спросил Гринер, понимая, что вопрос звучит несколько странно…
— Да всех, кроме первой. Я тут восемь… нет, погоди, скоро как девять лет стукнет, как работаю. Бедняжка барон… не везет ему с женами…
Мейбл поставила перед Гринером суп в кастрюльке, пальцем выловила соломинки, плавающие на поверхности, и сунула деревянную ложку.
— А скажите… У вас в замке есть… Красный коридор и дверца… в конце коридора?
— Что? — удивилась кухарка. — Тебе по маленькому надо? Так во дворе для слуг есть…
— Нет, коридор, а там потайная дверца…
Тут Мейбл расхохоталась так, что охотничий пес, под шумок обкусывающий жарившийся для господ обед, испугавшись, метнулся прочь, зажав в зубах кусок ягненка.
— А, ты в деревне наслушался всякой чуши про нашего барона? Барон Красная Борода, так они его называют, городят невесть что про него… Нету у нас никакого коридора-дверцы, и жены его все помирали обычно… — тут она помрачнела и, наклонившись к ошарашенному Гринеру, шепнула: — Ну, не совсем обычно…
Юноша изобразил живейший интерес — да ему и изображать ничего не надо было, рот итак был приоткрыт в ожидании супа.
— Ежели кто меня спросит… не бывает так. Баронессы все помирали в своих постелях, от болезни вроде… никаких там комнат с крюками и прочим, но знаешь… я так думаю, проклятие какое на бароне лежит, что не живут его жены долго. Не бывает так, чтобы все шесть померли от болезни да слабости.
— Как шесть? — удивился Гринер. — У него ж вроде их семь было?
— Так первая вроде как сгорела в своей комнате, да. Сама не видела, я к барону пришла работать после ее смерти, но Лайд, конюх, рассказывал, что кричала она страшно. Заживо сгорела… Может, она барона и прокляла. Может, он за юбками гонялся, а она узнала, разозлилась, лампу в комнате опрокинула, и горя, прокляла.
— Сама опрокинула? — понизив голос, спросил Гринер.
— Ты что сейчас говоришь? Думаешь, барон опрокинул? — Мейбл явно обиделась на такое предположение, отстранилась и стала ожесточенно раскатывать тесто, буквально размазывая его по столу скалкой.
— Нет, нет, что вы… я совсем не это имел…
— Не знаю, что ты там имел, а Лайд говорил, что барон в то время на охоте был, сломя голову домой поскакал, успел только к тому времени, когда ей на голову крыша рухнула. Стоял внизу и плакал, как ребенок. Даже коня своего убил сгоряча, прямо как слез — бах и горло перерезал кинжалом. А ты говоришь — опрокинул.
— Да не говорю я. Барон, сразу видно, человек благородный… — Гринер, для снятия напряжения момента, зачерпнул полную ложку супа, отправил его в рот и замычал что-то явно хвалебное. Как он и ожидал, Мейбл чуть-чуть оттаяла, и он смог задать следующий вопрос: — А меня… а та комната…
Мейбл вопросительно подняла бровь. Юноша глянул по сторонам, преувеличенно сильно сглотнул и сипящим шепотом сказал:
— А комната, в которую меня поселят, ну, случайно не та, где эта… пожар… баронесса…
— С ума сошел, что ли? — возмутилась женщина. — Тебя — и в комнату жены барона? Там сейчас нынешняя баронесса живет, отстроили ее лучше прежней. Только барон повелел там все лампы ставить над тазами с водой, и тушить на ночь. Эх, что-то я разговорилась с тобой, ягненка надо… и вообще…
— Вкусный суп, — еще раз похвалил стряпню Гринер и погрузился в размышления, не забывая и ложку ко рту подносить. Тео очень понравится то, что он узнал. Он понятия не имел, какие выводы она сделает, но то, что информация стоящая — это он голову мог прозакладывать. Хотя… почему бы не попытаться сделать эти выводы самому? Так он сэкономит время своей наставницы и… как она там говорит — 'натренирует думательную мышцу в мозгу'. Гринер сомневался, что такая существует — он видел как-то, как одному подсобному строителю камень упал на голову, во время ремонта замка, где он жил — так вот, там была серая жижа, но никак не мышцы. Но Тео утверждала, что она спрятана глубоко-глубоко… И еще она говорила, что у него, Гринера, она тонюсенькая, как простая нитка.
'Буду тренировать', — решил Гринер. — 'Вот когда я ее наращу… и она голову распирать станет — интересно, я смогу носить свою зеленую шляпу с пером?'
Стащив со стола половинку хлебца, он пробормотал слова благодарности и шмыгнул на двор, рассчитывая подумать в одиночестве.
Тео обрадовалась обеду, как старому другу. Честно говоря, пребывание в этом замке не было таким увлекательным, как ей хотелось бы. Барон тряс бумагами и обещал вкусно накормить. Потом извинялся за задержку — денег на слуг не хватает, куда уж тут большие налоги платить… Со всех сторон выходило, что он простой обедневший дворянин, едва сводящий концы с концами. Отдельно от Гринера Тео пришла к тому же выводу, что и он — убийствами за наследство тут и не пахло. Или же барон тщательно скрывал свое богатство. Разговор, затянувшийся на несколько часов, проходил примерно в таком духе:
— Детей вы, говорите, у вас нет…
— Не дали Боги. Я потерял свою предыдущую жену… Может, хотите выпить вина? Последняя бутылка, берегу для гостей…
— Нет, благодарю. У вас в бумагах сказано, что четыре лесопилки…
— Уже два года не работают. Да и до этого работала только одна. Гиблый край. Может, все-таки вина?
— Сердечно благодарю, но вынужден отказаться. В прошлом году, судя по отчетам Денежной Палаты, вами была выплачена сумма в две тысячи серебром… если не работают лесопилки…
— Последние средства, скопленные моим отцом, вот это что за деньги, Инспектор… Вина?
Честно говоря, Тео отчаянно хотелось плюнуть на все и надраться, но приходилось держать марку, изображая столичного ревизора. Поэтому она всякий раз, с душевным зубовным скрежетом отказывалась, и бралась за очередную бумагу. К сожалению, именно такова была процедура проверки — инспектор сначала нудно выспрашивал о цифрах и доходах, потом проверял все на местах, а потом опять выспрашивал. Одно хорошо — они с Гринером смогут задержаться тут подольше… И за это время выяснить, каким боком барон причастен к ходячим мертвецам.
А кстати, подумала она, натужно двигая челюстями в попытке прожевать жесткое баранье мясо, где этот мальчишка?
