Мало-мало тайга ходи, здешний люди смотри, проверяй, умный бумага пиши.
— И про что бумага пиши, если не секрет?
— Зачем, однако, секрет? Один люди воруй, другой — лови, тюрма сажай. Моя смотри, как дела идут.
Раиса Петровна усмехнулась.
— Прокурор, он и в Африке прокурор?
— Прокуроров я сам побаиваюсь.
— Кто же тогда?
Он залихватски свистнул и пропел:
— Прра-арвемся, опера!!!
— Ой, — Раиса Петровна скривилась. — До чего я милицию не люблю.
Серегй сокрушенно развел руками.
— Вот беда! А я журналистов не перевариваю.
— Значит, объяснились.
— Но не всех, — поспешил добавить он.
— А я…
Он предостерегающе поднял руку.
— Вы имеете право хранить молчание. Всякое ваше слово непременно будет использовано против вас.
— В наручники станете ковать?
— Использование спецсредств строго регламентировано законом. Вы не подпадаете…
— О, боже! — скривилась Раиса. — Где вас такому учат?!
Вскоре они уже непринужденно болтали. Сергей то и дело порывался взять журналистку под локоть на очередном ухабе, но она грациозно уклонялась от его галантностей.
Он рассказал, что в поездку отправился не по зову сердца, но ежели носишь погоны — изволь действовать согласно полученного указания, а разносторонний подход к командам не поощряется.
— Указанию.
— Чего? — не понял Сергей.
— Согласно указани-ю, — Раиса Петровна сделала ударение на окончании. — Так по-русски.
— А-а, — он сделал глупое лицо, — Так это в ры-дакциях документы в портфель кладут, а у нас доку’менты в по’ртфель ложат. В конце ква’ртала. Вы, кстати, где собираетесь остановиться?
— Зачем вам? Честное слово, воровать и грабить не стану.
— Я не в том смысле. Может, чем-то помочь…
— Постового для охраны пришлете? — вдруг раздражилась Раиса. — Не нужно. Я уж сама себя поберегу.
— Вот те раз, — сказал Сергей, картинно кручинясь. — Хотел как лучше, а получилось, как всегда. Глупо как-то. Я от чистого сердца. Чего же сразу кусаться?
— Так, — покачала головой репортерша. — Глупо, значит, кусаться? Всякое, бывало, но чтоб меня сразу и дурой, и собакой обозвали!.. Отменный тон, гражданин начальник.
— Это почти, как в анекдоте…
— Да, вы весьма забавный человек.
Сергей поднял руки.
— Сдаюсь. Чепуху говорю от смущения. Вы красивая женщина…
— Еще одно слово и оно будет использовано против вас!
— Ладно, могу идти сзади. Но тут медведи попадаются.
— А вы медведей голыми руками?
— Нет, я их подавляю психологически, благодаря профессиональных навыков… навыках… тьфу!
Раиса Петровна рассмеялась.
— Шут с вами, разрешаю идти рядом. Смотрите, какая красота. Не то, что городская морилка. — И похоже передразнила Сергея. — Свежий воздух мало-мало, однако.
Давай на ты, без отчеств. Не полковник, надеюсь?
Лесная терпкая свежесть и покой окружали их. Сергей вскоре узнал, что Раиса на радио работает второй год, а до этого, окончив филфак в областном «педе», чем только ни занималась. На последнем курсе вышла замуж. Но брак оказался недолговечным. Не зря говорят: хорошее дело таким словом не назовут. Муж, тренер хоккейной команды, здоровенная, красивая скотина… да что там объяснять, пил, бил, не любил, а если любил, то не жену, и пришлось разбежаться, благо чилдрен не смастерили. Такие вот получились гименеи.
В редакции полно бабья — амбиции, кудахтанье, склоки. Есть, правда, одна особенность: хоть дерьмом плыви, но в струе. Начнешь возникать, курятник объединяется и клюет. Инстинкт стаи.
Делом никто всерьез не занимается. Деньги, вроде, все хотят зарабатывать — паблик рилэйшн, спонсоры, коммерческое вещание, то, се… Хотят, да не могут — те еще специалисты. У главного на планерках одна песня: глубже, девочки, глубже…
Бабы по углам хихикают: нам хоть глубже, хоть как; может, у самого проблемы?
— Так и живем, навоз жуем. Трепещем, чтоб не разогнали. Инда и тявкнем на вражину-управдома какого-нибудь. От них, от управдомов, все зло, да еще от стрелочников. Велено позитив гнать, так что давно никого не трогаем, починяем примусы… Ну, да, извини, насчет примусов — это для тебя, конечно, загадка. Вам, ясное дело, не до примусов. С криминалом боретесь — никак его, сердешного, не одолеете. Зарплата маленькая, а на джипах рассекаете!
— Нету у меня никакого джипа, — обиделся Сергей.
— Плохо работаешь, наверное. Никто под твою крышу не просится.
— Я не кровельщик. Я по другой линии.
— Хватать? Стрелять? Ты, вот, кстати, в людей стрелял? Всегда хотела узнать, что человек в таких случаях испытывает?
— Который стреляет, или в которого?.. — без выражения спросил Сергей.
— А в тебя что, стреляли? — Раиса живо обернулась к нему и осеклась. — Извини, я кажется лишнее болтаю…
Он усмехнулся.
— С преступностью — это да. То она нас, то мы от нее. А вообще работа, как работа, как в любой конторе, только матов побольше.
— С матами у нас тоже не дефицит. — сообщила журналистка.
Из-за поворота дороги выскочил облупленный «уазик» с мигалкой на крыше.
— Лучше поздно, чем никогда, — покачал головой Сергей.
«Уазик» со скрипом затормозил, из кабины вылез высокий чернявый парень в кожаной куртке антрацитового колера, замысловато простроченной вдоль и поперек.
— Здравствуйте. Вы Репин? Извините за опоздание. Гвоздя в колесо поймали, а запаску пришлось подкачивать. Логинов Николай, начальник розыска.
Сергей пожал протянутую руку.
— Ничего, мы тут пешочком по свежему воздуху. …Октябрьск врос в котловину между трех сопок. Именно про такие места в эпоху покорения всего на свете пели: «…только самолетом можно долететь». Вылететь, кстати, тоже, что Сергея основательно беспокоило.
О приближении человеческого селения напомнили остатки строений, то ли сараев, то ли времянок, черно проступивших сквозь прозрачные осенние заросли. Потом началось подобие улицы с пустоглазыми остовами брошенных, полуразвалившихся домов по обеим сторонам и утонувшими в грязи досками тротуара.
«Кладбищенская» дорога, как окрестил ее Сергей, снова ушла в подлесок, сбежала в неглубокую падь и вскарабкалась по другому ее склону на взгорок. У его подножия, словно стадо больных животных, грудились покосившиеся халупы. Оглядев сверху просевшие крыши и сиротливо курящиеся дымками голые огороды, Сергей присвистнул.
В ответ «кожаный» начальник угрозыска виновато пожал плечами, словно его рук делом было
