– Эрмина!
– Я…
– Что случилось?
– Ничего… Позволь, я пойду…
Эрмина оступилась, но Алиса крепко обхватила её стан. Чёрный беретик с булавкой в виде золотой розочки упал; Эрмина не стала за ним наклоняться.
– Я поднимусь с тобой. Держись за перила, – сказала Алиса. – Держись, говорю тебе.
Она ощупью подобрала бархатный берет, провела сестру в мастерскую, усадила на кожаный диван. С непокрытой головой и упавшими на лоб белокурыми волосами Эрмина казалась неестественно бледной, а её зрачки непрестанно бегали справа налево и слева направо, как бывает при чтении.
– Ты пьяна? – спросила Алиса. Эрмина отрицательно покачала головой.
– Ты ела? Тоже нет? Ты не ранена?
Она быстро схватила сумочку сестры, но не обнаружила там никакого оружия.
– Подожди минутку.
Она принесла четвертьлитровую бутылочку шампанского, до половины наполнила стакан.
– Держи. Нет-нет, пей. Тёплое шампанское – лучшее рвотное… Что же с тобой произошло, моя крошка?
Эрмина отвела стакан от своих влажных губ и в упор глянула на сестру:
– Я тебе не крошка! Я стреляла в госпожу Лак… в госпожу Уикэнд!
– Что?
– Я стреляла в госпожу Уикэнд! Сколько раз тебе это повторять?
Она осушила стакан и поставила его. Алиса опустила голову и стала растирать себе пальцы, онемевшие от побежавших по ним мурашек.
– Она… она умерла? – спросила она. Эрмина гневно пожала плечами.
– Да ты что! Я для этого чересчур неуклюжа! Нет, она жива. Даже не ранена.
– Но об этом знают… Придут тебя арестовать? Эрмина, ты мне правду сказала? Моя Мина…
Эрмина принялась плакать, по-детски хныкая:
– Нет, за мной не придут… Я промахнулась… Она насмехалась надо мной… Сказала, что я могу отправляться домой… что она даже не будет подавать в суд… что я просто-напросто дура… Она мне ещё сказала, что плохие мелодрамы у меня прямо в крови… О! Алиса…
Она яростно прижала к глазам кулаки.
– Свидетелей не было?
– Нет. Поначалу нет.
– А под конец?
– Под конец?
Эрмина вдруг умолкла, двигаясь в тесном пространстве между оконечностью рояля, письменным столом и окном. Уперев руки в бёдра, ссутулившись и провалив грудь на манер измождённых манекенщиц, она больше не следила за собой.
– Не знаю, зачем я тебе всё это рассказываю, – внезапно сказала она. – В общем… Под конец вошёл он, Леон, господин Уикэнд. Поскольку меня в этот час там не должно было быть, он дёрнулся. Тогда госпожа Лак… госпожа Уикэнд сказала ему, что я занемогла и прошу разрешения уйти. Глядя на меня, в это можно было поверить.
– А револьвер?
– Она его спрятала в ящик стола. Вот уж бросовый товар оказался… Он был неисправен. Можешь себе представить меня с этой штукой в руке, а когда я нажимала на курок, раздавалось такое «тик-тик-тик»…
Она отвернулась с рассеянным видом и стала глядеть на улицу, облизывая помаду с губ.
– Но она-то, – не унималась Алиса, – какой вид был у неё…
– У неё? Да никакой. Она вывихнула мне запястье. Она чуть приподняла край рукава, снова опустила его.
– И подобрала револьвер. Вот и всё. Ах! Ты её не знаешь…
– Ты говоришь, что под конец вошёл господин Уикэнд? А когда ты ушла, что он стал делать?
– Ничего, – ответила Эрмина. – Это же мужчина, – сказала она с горьким спокойствием. – Ты когда- нибудь видела, чтобы мужчина совершал какой-то поступок в тот именно момент, когда ты этого от него ждёшь?
– Нечасто, – сказала Алиса. – Но я видала и женщин, совершавших вполне идиотские, по твоим словам, поступки. Ты же не станешь утверждать…
– Тихо, малютка, тихо. Каждый сходит с ума по-своему.
Старшая подняла изумлённые глаза на высокую и смуглую молодую женщину, схожую с ней во всём,
