Но что сделано, то сделано. Исправить уже ничего нельзя.
Джеймс напрягся, увидев две головы, неожиданно появившиеся на водной поверхности. В одном из вынырнувших он узнал Уливу.
– А вот и ваши друзья, – промолвил он. – Я догадывался, что они вскоре появятся.
Все произошло очень быстро, буквально за одну-две минуты.
Джеймс видел ее гондольеров еще прошлой ночью и пришел к выводу, что этим людям можно доверять. А вот нападавшие, похоже, об этом не знали.
Впрочем, теперь уже не важно, что именно знали, а чего не знали мерзавцы. В любой ситуации Джеймс не мог оставить дело ее спасения на гондольеров.
Потому что не исключено, что он слишком поздно пришел ей на помощь. Для того чтобы кого-то убить, много времени не нужно, это было ему хорошо известно.
Джеймс стал наблюдать, как двое крепких гребцов забираются в гондолу.
– Быстро доставьте леди домой, – приказал он им. – И обязательно дайте ей выпить бренди.
Джеймс подошел к борту лодки. Течение отнесло гондолу от респектабельных кварталов – не то чтобы очень далеко, но это был уже не Большой канал, а небольшой боковой канал. Джеймс совсем промок. Его теплый и уютный дом близко, надо лишь доплыть до него. А холодная вода хорошо взбодрит его.
Ему было необходимо уйти с гондолы. Джеймс был недоволен своим поведением в этот вечер. А ведь он все спланировал заранее – их встречу и то, как будет вести себя.
Он приготовился нырнуть.
– Куда же вы?! – воскликнула она. – Где ваша лодка? Не собираетесь же вы плыть по каналу?! Нет, погодите! Я даже не знаю, кто вы!
Повернувшись, Джеймс посмотрел на ее побледневшее испуганное лицо. И вспомнил, какой высокомерной была ее осанка, когда она отвернулась от него в кафе. Вспомнил ее смех, суливший нечто грешное, ее улыбку – улыбку самого сатаны.
Внезапно он ощутил резкую боль утраты, хотя ему было нечего терять. Однако он все же неохотно развернулся к ней лицом.
– Я тот самый парень, который живет на противоположной стороне канала, – сказал он.
Сосед Франчески оказался выше, чем она предполагала, наблюдая за его силуэтом в окне. И она даже представить себе не могла, до чего он хорошо сложен.
В это мгновение его высокая худощавая фигура виделась ей не в столь выгодном свете, как это было совсем недавно. Но память Франчески все еще хранила ту картину, отчего ее бросало то в жар, то в холод, когда, умывшись и переодевшись в сухую одежду, она принимала его в маленькой гостиной, в которой обычно встречала лишь близких друзей.
Костюм Джеймса представлял собой забавное ассорти разнородных предметов одежды, которые он позаимствовал у самого крупного из ее слуг. Рукава рубашки и куртки оказались чересчур коротки, жилет слишком просторен, а бриджи висели на нем мешком. Туфли были не малы, не велики, однако ее опытный взор сразу приметил, что их форма ему совсем не подходит. Надо сказать, что Джеймс даже в этих не подходящих друг другу вещах держался с таким же достоинством, с каким он стоял перед ней в гондоле – мокрый и полуодетый.
Франческа могла бы встретить его в соблазнительном халатике, наброшенном на полупрозрачное нижнее белье, – она ведь уже давно привыкла чувствовать себя комфортно в чем угодно. В конце концов, она куртизанка, и ей ни к чему притворяться светской женщиной.
Однако после того, как она яростно терла себя мочалкой, стараясь избавиться от запаха и воспоминания о животном, которое напало на нее, Франческа велела своей горничной Терезе приготовить для нее платье, в котором она могла бы принимать гостей, приглашенных на чашку чаю.
Впрочем, этой ночью, точнее, этим утром, чай был совершенно неподходящим напитком.
Арнальдо принес бренди. Ее спаситель, попробовав обжигающее спиртное на вкус, внимательно огляделся по сторонам, осматривая комнату, примыкающую к ее будуару.
Франческа сидела на диване, откинувшись на подушки.
– Тот самый парень, который живет на противоположной стороне канала… – задумчиво повторила она его слова, а затем судорожно глотнула бренди. – Никто еще не представлялся мне столь неопределенно.
Франческа и в самом деле больше не слышала от него ни слова. Джеймс буквально затолкнул ее в дом, не давая и рта раскрыть, чтобы задать какие-то вопросы, а потом принялся деловито раздавать приказания слугам с таким видом, словно был здесь хозяином.
Впрочем, кем бы ни являлся этот человек, ясно одно: он аристократ.
– Судя по слухам, вы принадлежите к семейству Альбани, – промолвила Франческа, приглашая его к беседе. – Говорят, это весьма достойная семья. Мне, кажется, говорили, что среди Альбани был один или даже два папы римских. И вот теперь вы заявляете, что вы англичанин.
Держа в руке бокал, Джеймс направился к ее портрету, висевшему на стене. Это был один из нескольких портретов, купленных за время их связи с маркизом. Этот портрет – последний и самый большой – был единственным, который маркиз отдал ей после того, как она завершила их отношения.
– Мой отец – лорд Уэствуд, – промолвил ее гость, не сводя глаз с портрета. – Моя мать, его вторая жена, – Вероника Альбани. Иногда они приезжают в Венецию. Может, вы знакомы с ними?
– Меня обычно не приглашают на светские вечера, – призналась Франческа, пытаясь представить, в каком месте справочника знати она видела имя лорда Уэствуда. В свое время ей приходилось внимательно
