доверительного тона Джеймса. У них ведь нет общих секретов и никогда не будет. – Я еще не готова уйти.
– Мадам не готова уйти, – повторил Лоренцо.
Кордер не обратил на него никакого внимания.
– Нет, вы подумайте, мадам, – сказал он. – В толчее, когда будут уходить все остальные, любой негодяй сможет подойти к вам, что-нибудь сделать и уйти незамеченным, воспользовавшись вашим замешательством. Оперу вы сможете послушать в другой раз, если вам уж так интересно, чем там все закончится. А если хотите, я вам расскажу.
Франческа не стала говорить ему, что и без него знает, чем закончится спектакль, так как видела его бесчисленное количество раз.
– Я не трусиха, и я не хочу убегать от кого-то, – настойчиво повторила она. – И я не желаю, чтобы моей жизнью управляли какие-то преступники.
– Мадам не собирается уходить сейчас, – вновь вмешался Лоренцо. – А когда захочет, я сам провожу ее туда, куда она велит. А граф Гетц даст ей сопровождающих солдат.
Кордер наконец-то посмотрел на него. Принц покраснел до корней волос под его взглядом, но не выразил готовности отступить.
– С вашей стороны очень благородно сделать мадам такое предложение, ваше высочество, – сказал Кордер. – Я ценю ваше желание выступить в роли охранника, но уверен, что вы не хотели бы случайно подвергнуть мадам опасности.
Лоренцо вздрогнул, словно ему нанесли удар.
– Не исключено, что нападение – дело рук повстанцев или революционеров, – проговорил Кордер. – И вы наверняка знаете, ваше высочество, что такие люди, как правило, выбирают своей целью людей знатных, известных. Вы же принц, наследник трона Джилении, а меня никто не знает здесь.
– Я, пожалуй, соглашусь, что мистер Кордер действительно никому не известен, – промолвила Франческа. – И тем не менее…
– Вот и отлично! – воскликнул Джеймс. – Я рад, что мы все пришли к общему соглашению.
Франческа открыла было рот, чтобы сказать что-то, но тут большая, сильная рука Джеймса обхватила ее плечо и мягко, но настойчиво надавила на него. Она посмотрела сначала на его руку, потом на него. В мире, где все подчиняется законам физики, от этого взгляда он почувствовал бы себя опаленным жарким огнем, который превратил бы его в горстку пепла.
Но Джеймс даже не посмотрел на нее. Он кивал Лоренцо и говорил что-то по-русски Вимстикову. Все это время его рука удерживала Франческу. А потом эта же рука легко приподняла ее и подтолкнула к выходу. Франческа была в ярости.
– Кордер, – процедила она сквозь зубы, – если вы немедленно не выпустите меня, я ударю вас в самое чувствительное место, причем сделаю вам так больно, что вы еще долго не забудете этого!
– Вы всегда такая глупая? – пробормотал он в ответ. – Разве вам не понятно? Я всего лишь пытаюсь помочь вашей маленькой подружке.
Глава 5
А солнце село. Желтая луна
Взошла на небо – старая колдунья;
На вид она скромна и холодна,
Но даже двадцать первого июня
За три часа наделает она
Таких проказ в иное полнолунье,
Каких за целый день не натворить:
У ней на это дьявольская прыть!
Правда, черт возьми, заключалась в том, что Джеймс был не в состоянии мыслить трезво.
Даже слушая Джульетту, он пытался разузнать хоть что-то про ее подругу. При этом краем глаза он видел и подругу, и Лоренцо. Из их разговора Джеймс был в состоянии улавливать не более одного слова из десяти. Впрочем, для того, чтобы понять, о чем они толкуют, этого ему было достаточно. Джеймс заметил, как принц наклонился вперед, чтобы получше разглядеть ее потрясающую грудь. Да, он видел достаточно и слышал, как менялся ее тон, – Франческа ворковала все тише, ее голос становился все более завлекающим.
Вежливо извинившись перед Джульеттой, Джеймс встал со своего места и направился к парочке: они наклонились друг к другу так близко, что ее темные волосы с поблескивающими в них жемчужинами почти касались светлых волос принца. Со стороны могло показаться, что они делятся какими-то секретами.
Джеймс сразу понял: Боннард испытывает на юном принце свое искусство обольщения, и ее жертва уже трепещет от восторга – как щенок, которому почесывают животик.
Джеймса эта картина привела в ярость, ему стоило огромных усилий сдержать желание поднять ее с места и увести подальше из театра.
К счастью, умение лгать было его второй натурой, причем делал он это легко и непринужденно. Когда-то у него была совесть, но это было так давно, что он почти ничего о ней не помнил.
Ложь себя оправдывала, вот что важно. Несмотря на то что он почти физически ощущал гнев, пульсирующий в воздухе между ними, она не угрожала ему и не спорила, когда они выходили из театральной ложи. Когда, спускаясь вниз, они встречали ее знакомых, Франческа держалась с ним вполне непринужденно, бросала какие-то замечания, а потом спокойно расставалась с друзьями.
