но на корточках.
Вот только город вокруг перестал быть реальным. Всё огрубело, потеряло детали, небо приобрело равномерную голубизну с лёгкими облачками (раз в сутки они выстраиваются в надпись «Вспомните, кто придумал и оплатил для вас это небо!»), машины утратили царапины, пятна грязи, наклейки – всё то, что додумывало воображение.
Колонна грузовиков с логотипами «2Т» осталась.
Проскочу!
В наушниках звучали чьи-то голоса, кто-то махал рукой из машины, пытаясь предостеречь меня. Покачивая джойстиком, я впихнул мотоцикл между «КАМАЗами». Лёгкий толчок – наверное, бампер успел зацепить заднее колесо. Не страшно.
В виртуальности я мог бы и упасть, не удержать равновесия. Сейчас мне хватило одного движения джойстиком, чтобы выправить мотоцикл.
Я остановился за перекрёстком. Посмотрел назад. Пальцы сами скользнули по клавиатуре.
deep Ввод.
Миг я ещё видел экраны перед глазами, подкладку шлема. Потом пробежавшая по экранам радужная волна смыла реальность.
Дип-программа работает быстро.
Я стою на перекрёстке проспекта Гибсона и улицы А. Черткова в русском квартале Диптауна. Сквозь просветы в колонне грузовиков, ползущих по Черткова в сторону клуба «Вайт Биэр ББС», видны мои недавние коллеги по пробке. Многие свистят, аплодируют и прочим образом выражают свой восторг.
И на душе у меня – замечательно.
Как и должно быть у человека, забившего гвоздик любимым микроскопом.
Снова газую и уношусь по проспекту. Есть шанс не опоздать на работу.
Интересно, кто такой этот Гибсон…
К раздевалке я подкатываю с опозданием в семь минут. Плохо, но не фатально.
– Леонид… – укоризненно говорит охранник на входе. Развожу руками, пытаясь зеркальным шлемом отобразить всю гамму эмоций. Раскаяние, вина, стыд, заискивание… – Давай быстрее.
Заскакиваю в длинный коридор. Под потолками уныло покачиваются матовые шары ламп, напоминающие полузабытые школьные коридоры. Вдоль стен – шкафчики. Почти над всеми горят красные огоньки, лишь два или три – зелёные. Ну вот, явился в числе последних…
– Привет, – бросает мне Илья.
Он тоже опоздал. Возится у соседнего шкафчика, отпирая замок.
– С утра сегодня? – спрашиваю я, быстро набирая код – трудно запоминаемое простаками слово «gfhjkm».
– Я на чуть-чуть, у меня со вчера «хвост» остался. – Илья мрачно смотрит внутрь шкафа. Ему лет тридцать, он коротко стрижен, в меру мускулист и подтянут. Лицо нестандартное. Работа хорошего имидж- дизайнера, вряд ли собственная. – Вдруг успею с утра…
Он наконец суёт руку в шкафчик и вытягивает оттуда обмякшее тело. Тощее и маленькое, принадлежащее мальчишке лет двенадцати.
– Смелее, он тебя не укусит! – подбадриваю я.
Мальчик дёргается, как от гальванического удара, поворачивается ко мне. В одной руке он держит мужчину, извлёкшего его из шкафа, – теперь у того тело сдутое и невесомое, а глаза пустые, без проблеска мысли.
– Твою мать… – с чувством выдыхает мальчик тонким голосом. – Тебе хорошо острить!
– Думаешь? – заглядывая в собственный шкафчик, спрашиваю я.
– Да! – Мальчик начинает пинками утрамбовывать импозантного мужика в шкаф. Тело гнётся, словно восковое. Под нелепым углом торчит нога в лакированном ботинке, галстук выбивается из пиджака. – Как! Меня! Достало!
– Давай меняться? – предлагаю я. – Ты потаскаешь посылки, а я разнесу телеграммы.
Моё сменное тело тоже ничего не весит. Это мужчина. Ему лет двадцать. На нём спецовка. Он мускулист. Лицо добродушно-идиотское.
Строитель коммунизма с плаката двадцатилетней давности. И не поверишь, что рисовали в США.
Я ведь не стал моделировать или заказывать персональное тело. Обошёлся стандартной личностью – «рабочий». Заглядываю ему в пустые глаза, прижимаюсь лбом ко лбу…
И начинаю впихивать бывшего мотоциклиста в шкаф, с не меньшим ожесточением, чем недавно Илья.
– Слушай, – мальчик тарабанит по кнопкам, закрывая шкаф, – а что у тебя все тела такие одинаковые?
Его новая личность тоже штучная и не менее хорошей работы. Симпатичный рыжеволосый мальчишка, удачные глаза и почти постоянная полуулыбка.
– Дорого стоит персональный дизайн, – отсекаю разговор.
– Брось. – Илья машет рукой. – Ничего он не стоит, сел да сам нарисовал!
– У меня совершенно нет способностей художника.
Я тоже утрамбовал своё прежнее тело и запер шкаф. Непонятно лишь зачем. Ведь этот облик и впрямь не стоит ничего. Он входит в стандартные двадцать из поставки «Виндоус-хоум» – «дружелюбный рабочий».
Как будто где-то в Диптауне могут понадобиться недружелюбные…
– Давай я тебе нарисую? – внезапно загорается Илья. – Раз плюнуть. Будешь всё-таки получше выглядеть, обещаю.
– Давай как-нибудь, – говорю я. Кажется, этот разговор у нас уже был. И его предложение, и моя ответная готовность – чистая фикция. Обмен ничего не значащими любезностями.
– Ну пока. – Илья машет рукой и убегает. Уже совершенно по-детски. Хорошая модуляция движений образа…
У меня – хуже. Иду неуклюжей походкой дрессированной гориллы. На выходе – окошко раздачи заказов. Илья уже схватил свой пакет и убежал. Мальчикам-письмоношам положен велосипед.
Мне – хуже. Грузчикам выдают мотороллеры.
Но вначале – заказы.
В окошечке скучает Таня. Славная девушка, если это и впрямь девушка.
– Опаздываешь, – замечает она. Беззлобно, её это в общем-то не касается. – Есть два заказа. Кто там в раздевалке остался?
– Да вроде бы никого.
– Возьмёшь оба?
– А что там?
– Пианино и рояль.
Шутит скорее всего…
– Давай, лишняя копеечка не помешает.
– Угу, – одобрительно бормочет Таня. Протягивает мне листки, я расписываюсь, отхожу. Заглядываю в первый заказ – «пианино». Во второй – «рояль».
Оборачиваться сил нет. Почти наверняка Татьяна смеётся.
Что может быть нелепее профессии грузчика в виртуальном мире? Нет, вы скажите, что может быть более не нужно в мире электронных импульсов, где нет на самом-то деле ни расстояний, ни тяжестей?
– Леонид! – окликает меня сзади Таня. – Звонил Игорь, он задерживается чуть. Вдвоём ведь справитесь?
А что может быть нелепее нарисованной квартиры, в которую покупают нарисованный рояль? Точнее, музыкальную программу, имитирующую звуки рояля и имеющую его облик?
Весь фокус – в подсознании. Если ты знаешь, что тебе не поднять рояль в реальном мире, то не взвалишь на плечи и его нарисованный образ. Если рояль доставят в виде резиновой игрушки и надуют посреди комнаты – ты не поверишь в его чистое и настоящее звучание.
Надо, чтобы на твоих глазах крепкие ребята в спецовках тащили, чертыхаясь и обливаясь потом, груз
