— Допрыгались! — мрачно буркнул Фомин и, насупившись, возобновил свои поиски в ящике, которые, как ему ни хотелось их растянуть, тут же увенчались успехом: без особого удовлетворения Владимир Иванович достал из стола расчетную карточку по теме «Динамика автомобильных катастроф среди курящих женщин Северного Мадагаскара».
— Что ты этим хочешь сказать? — осторожно спросил его Ахябьев, но Фомин не удостоил его ответом: у него был теперь повод уклониться от дальнейшего участия к разговоре, углубившись в расчеты, и он этим поводом воспользовался.
— Так, так… — сказал Ахябьев неопределенно, но тут новая мысль завладела его сознанием, и он забыл о реплике Фомина. — И что же, — спросил он Мгасапетова, — весь институт уже знает, что мы… то есть что один из нас это самое?
Роберт Аркадьевич юмористически покрутил пальцами в воздухе.
— Что ты, Робик, что ты! — поспешно возразил Мгасапетов. — Я и вам-то не должен был говорить…
Склонившись над бумагами, Владимир Иванович снова горько улыбнулся.
— Однако! — с чувством произнес Роберт Аркадьевич и, откинувшись на спинку стула, повторил: — Однако! За себя я, конечно, спокоен, я себя помню с глубокого детства…
— Я тоже! — торопливо сказал Слава Путукнуктин. — Честное слово, товарищи! С четырехмесячного возрасга! У меня просто феноменальная детская память.
— Вот как? — Ахябьев, прищурясь, посмотрел ему в лицо. — Насколько мне известно, это характерно именно для пришельцев. Кстати, Всеволод, объясни ты мне наконец, почему ты так охотно откликаешься на имя «Слава»? Может быть, тебе все равно? Или тебе более привычен порядковый номер?
Путукнуктин взмок от волнения. Он судорожно глотнул, ослабил узел галстука, еще раз глотнул и издал какой-то слабый звук, похожий на писк.
— Да что ты так нервничаешь? — удивился Ахябьев. — Славик, дорогой, успокойся, ты не пришелец. Для пришельца ты слишком быстро себя выдаешь. Итак, остаются двое. Либо Гамлет, либо Фомин. Гамлет, дорогой, я горжусь своей дружбой с тобой, но временами мне начинает казаться… Это имя, эти глаза! Эти маленькие нечеловеческие глаза! И потом, где ты достаешь такие дивные водолазки?
— Робик, ты расшалился, — укоризненно сказал Мгасапетов. — Твое оживление, как бы тебе сказать…
— Выдает во мне пришельца? — подхватил Роберт Аркадьевич. — Боже мой, да я счастлив был бы осмыслить себя неземным существом! Это дало бы ответ на пронзительный вопрос, который с детства меня мучает: отчего я лысею? И большой живот мне зачем? Иногда он так странно урчит… Может быть, там и находится передатчик? В таком случае я уже двадцать минут телепатирую. Нет, Гамлет, ты слишком добр для пришельца. Ты вселил в меня такие странные надежды.
— А Фомин между тем молчит… — жалко улыбаясь, проговорил Путукнуктин.
— Фомин? — Роберт Аркадьевич круто повернулся на стуле, чтобы лучше рассмотреть Фомина. — Да, пожалуй. Склад черепа, форма ушей… Скажи, Владимир Иванович, тебе не хочется временами превратиться в исполинского паука?
Фомин ссутулился над бумагами и ничего не ответил.
— Вот видите, он промолчал! — не унимался Ахябьев. — А ведь на его месте любой землянин ответил бы:
«Да, хочется. Чтобы как можно меньше походить на тебя, Роберт Ахябьев!»
Тут Владимир Иванович медленно поднял голову и посмотрел на Ахябьева ясным, красноречивым и бесконечно терпеливым взглядом. Ахябьев проникся.
— Впрочем, да… — пробормотал он. — Впрочем, конечно… я несколько увлекся. Но поймите меня правильно: мы участники Контакта! По сравнению с тем, что происходит в этой комнате, высадка на Луне — пустячок, утренняя гимнастика для лиц среднего возраста. Завтра утром наши фотографии появятся во всех газетах мира! Наши мемуары будут закупаться на корню!
— Ну, до мемуаров еще далеко, — недовольно сказал Мгасапетов. — В интересах Контакта… решено не нарушать привычной деловой обстановки.
— Чтобы не спугнуть, понимаю, — согласился Ахябьев. — Черт возьми, да разве в мемуарах дело? Есть Контакт, вот в чем суть! И один из нас… Нет, это невероятно! Потрясающее везение!
— Суета это, а не везение, — неожиданно сказал Фомин. — Что нам с этого пользы?
— А! Ты практик, Фомин! — так и взвился Ахябьев. — Тебе надо немедленной пользы! Пожалуйста.
Он схватил телефонную трубку и, бормоча: «Будет тебе польза, будет тебе польза…», принялся набирать номер.
— Что он делает? Остановите его! — умоляюще произнес Мгасапетов. Но Фомин и Путукнуктин не двинулись с места.
— Татусенька, — сказал в трубку Ахябьев. — Сделай мне, пожалуйста, замдиректора по хозчасти. Кто спрашивает? Три-один-пять его спрашивает. Повторяю: три-один-пять. Непонятно? И слава богу. Там, где надо, поймут.
И Ахябьев победоносно оглядел сослуживцев.
— Забегали! — проговорил он, прикрыв трубку рукой. — Заволновались! Есть Контакт, черт побери!
— Робик, ты меня ставишь в ужасное положение! — жалобно сказал Мгасапетов. — Ты мне делаешь очень плохо.
— Ни один волос не упадет с твоей головы! — заверил его Ахябьев и проворно отодвинул аппарат на другой край стола, вообразив, что Мгасапетов попытается его разъединить.
Но Гамлет Варапетович был слишком добр, чтоб на это решиться. Он тихо застонал и схватился обеими руками за свою голову.
— Товарищ Недомычкин? — сказал в трубку Ахябьев. — Мы тут в триста пятнадцатой несколько заждались. Согласитесь, что это нелепо: наша комната ближе всех к пищеблоку, а обедать мы вынуждены чуть ли не в последнюю очередь. Охотно принимаю ваши извинения. Что? Отдельный зал в ресторане? Нет, пожалуй, это излишне.
— Робик, это бесстыдство, — сказал Мгасапетов, когда Ахябьев, торжествуя, положил трубку. — Это шантаж чистейшей воды.
— Даже если, и что? — беспечно ответил Ахябьев. — Для дружественной галактики Недомычкин на все пойдет Вот так, товарищи пришельцы! Будете обедать в первую очередь.
— Все это, конечно, хорошо, — медленно проговорил Фомин, — Ну а если ИПП блефует? Да у нас тогда эту очередь из глотки вынут.
— Что значит «блефует»? — оскорбился Ахябьев. — Ведь кто-то из нас телепатирует?
— Ну, не я, во всяком случае, — с достоинством ответил Фомин. — И насколько я понимаю, не ты. Иначе бы ты не вел себя так нахально.
— И не я! — поспешно вставил Путукнуктин.
— Значит, это Гамлет, — уверенно сказал Ахябьев. — Слушай, Гамлет, ну что ты жмешься? Здесь все свои.
Гамлет Варапетович поерзал на стуле, застегнул на животе свою замшевую курточку. Все молча ждали.
— Мне думается, — промолвил наконец Мгасапетов, — что в данной ситуации я имею право напомнить о своих полномочиях руководителя группы. Я уважаю вас, Роберт Аркадьевич, но мое уважение к Контакту, если он имеет место, неизмеримо больше. И потому прошу вас впредь согласовывать со мной любое ваше действие, выходящее за пределы группы. И в этой связи ваша выходка, Роберт Аркадьевич, выглядит попросту недостойно.
— Золотые слова, — одобрительно сказал Фомин. Но пронять Ахябьева было не так-то просто.
— А в нашем созвездии все ведут себя недостойно, — язвительно ответил Ахябьев. — И попрошу мне не выкать. Вот обращусь сейчас в черепаху, узнаешь тогда, как дерзить.
И Гамлет Варапетович не выдержал тона.
— Не обижайся, Робик, — сказал он просительно. — Ты должен понять, что огласки не надо. Огласка
