— Мне Кастор не нужен, — сразу же ответила девушка. — Я пришла к тебе, сенатор.
— Ко мне? — Аврелий нахмурился.
— Да. Мне нужно передать просьбу молодой хозяйки.
— Чью? — спросил любопытный Кастор, опередив хозяина.
— Госпожа Невия ждет тебя в храме Флоры, за болотом, — сообщила девушка с выражением сообщницы на лице.
— А, вот, значит, как обстоят дела! — усмехнулся Кастор. — А я-то, по простоте души, думал, речь идет о ее матери!
Аврелий вышел в перистиль, не обращая на них внимания.
Он старательно расправил складки хламиды и потрогал щеки, не слишком ли отросла борода. Потом, стараясь не спешить, отправился в сад, сопровождаемый колкими замечаниями александрийца.
—
— Послушай, девочка, по-твоему, это прилично вот так посылать за мной? Что подумают рабы! — для виду возмутился Аврелий, не сумев, однако, скрыть своего удовольствия.
— Ты недоволен, сенатор? Напрасно огорчаешься, ведь я только приумножаю твою славу, — усмехнулась Невия.
Она сидела на ступеньках небольшого храма, по-детски обняв руками колени. Патриций опустился рядом с ней. С низких ступеней виднелась часть болота и башенка вдали. Позади густая лесная чаща отделяла хозяйскую территорию от помещений, где спали сельские рабы, нередко прикованные цепями.
— Итак, что за спешка?
— Завтра, как и ежегодно в этот день, рабы устраивают праздник в честь Фавна. Они принесут жертву богу Аверну, что живет на дне озера. Все очень боялись, что из-за смерти Аттика праздник не состоится, но потом все-таки было решено его не отменять. Аверн — бог подземного царства, и Гней просто обязан принести жертву в память сына. Он обратится к богам в надежде на хорошие предзнаменования после такого ужасного несчастья.
— Но Фавн — разве это не греческий Пан? — удивился сенатор.
— Почти, — согласилась Невия. — В этих краях его почитают с древнейших времен — греков тогда еще здесь не было, и тем немногочисленным племенам, которые тут жили, лес давал все необходимое для существования, а потому духа леса требовалось почитать. Кроме того, предусмотрена жертва и Юпитеру, чтобы вино не прокисало.
— Я не знал, что Юпитер Всеблагой и Величайший следит еще и за этим! — пошутил Аврелий, чье уважение к богам, как у настоящего эпикурейца, оставляло желать лучшего.
— Уж очень ты непочтителен, сенатор! Постарайся, чтобы рабы не слышали тебя. Они ужасно суеверны. Их очень напугала страшная история с Аттиком, а еще они волнуются — им не хочется, чтобы Секунд взял в свои руки управление имением. Они боятся этого.
— Еще бы, со всеми этими его совами и неясытями! — заметил патриций.
— Увидев Секунда, рабы всегда обходят его стороной. Убеждены, что он приносит несчастье.
— А ты, девочка, откуда знаешь все это?
— У меня уши нараспашку, а рот на замке.
— Ну… — засомневался Аврелий. — Никогда не поверю, что ты умеешь хранить тайны.
— А вот и умею! — обиделась Невия. — И все же открою тебе одну, только… — продолжала она загадочным тоном.
— Слушаю, — улыбнулся патриций, которого беседа с Невией очень забавляла.
— Завтра я тоже отправлюсь на праздник Фавна… и не одна!
— Поздравляю… Кто же этот счастливец?
— О, один очень важный человек: сенатор Публий Аврелий Стаций! Проводишь меня? — спросила девушка без всякого смущения.
— Чтобы оправдать мою репутацию, не так ли? А что будет с твоей? — обеспокоился патриций.
— Мне шестнадцать лет, я далеко не красавица и начинаю думать, что мое целомудрие только отталкивает мужчин от меня, вместо того чтобы привлекать.
Аврелий в растерянности посмотрел на нее: невероятно, чтобы у этой дерзкой девчонки предрассудков было меньше, чем у него самого.
— Ты конечно же предпочитаешь более зрелых женщин… — как ни в чем не бывало продолжала рассуждать Невия.
— Допустим, — ответил сенатор и подумал, что так, пожалуй, бывает не всегда.
От хитрой Невии не ускользнул далеко не отеческий взгляд, какой он бросил на нее.
— Почему бы тебе не жениться на моей матери? — спросила она. — Подумай как следует, прежде чем отвергать эту идею. Во-первых, она очень красивая женщина, а во-вторых, если бы ты стал моим отчимом, мы могли бы постоянно видеться…
Как же все меняется, удивился Аврелий. Куда подевались прежние скромные девы, добродетельные, милые, которые, неизменно оставаясь в тени, способствовали духовному возвышению Рима? Прежде девушки по меньшей мере дожидались замужества, а уж потом отваживались на подобные предложения!
— А зачем? — все же поинтересовался он, поддерживая эту лестную для него игру.
— А затем, что ты знатный римский патриций, немного староват, пожалуй, но все равно очень даже привлекательный мужчина.
Староват — это в сорок-то лет! Задетый за живое, Аврелий возмутился. Что себе позволяет эта девица!
— А еще — человек известный, зрелый, привычный к любому испытанию… Знаешь, ты мне очень нравишься, — бесхитростно продолжала Невия.
— Но я не имею дела с девчонками! — воскликнул патриций.
— Однако мне известно, что однажды ты скомпрометировал одну весталку-девственницу, — заявила юная нахалка.
Суровый взгляд сенатора не произвел на Невию особого впечатления.
— Ты был любовником Лоллии Антонины, куртизанки Цинтии и даже нашей Плаутиллы. Кроме того, у тебя есть сказочной красоты рабыня-египтянка, которая делает тебе массаж… — как ни в чем не бывало выкладывала она.
— Ну, это уже слишком! — грозно воскликнул Аврелий, решив преподать урок распустившейся провинциалке.
Но она уже вскочила и со смехом побежала к озеру, и длинные волосы развевались у нее за плечами.
Патриций в раздражении осмотрелся. Молоденькая ослица, упрямая и наглая! И потом, девушки ее возраста никогда не нравились ему. Самая настоящая маленькая змея, решил он, поднимая ленту, которую Невия уронила, убегая, и которая еще хранила запах ее волос.
— Целый день ищу тебя. Я узнала столько интересного! — сообщила Помпония, когда он вернулся.
Затем она поудобнее расположилась на сиденье среди подушек, намереваясь предаться тому, что любила больше всего на свете, — сплетням.
Аврелий терпеливо ждал. Он знал, что эта достойная матрона, подавая на золотом блюде самые горячие новости, заботливо пробуждала аппетит публики эффектными паузами.
— Сильвий, вольноотпущенник Сильвий… — начала Помпония.
Аврелий вздрогнул, опасаясь худшего. Ему не без оснований показалось, будто он уже видел эту сцену.
— Молодой человек, появившийся на минуту на террасе во время нашего первого ужина здесь… — продолжала матрона.
