Особенность этой книги, по-моему, состоит в том, что прослеживается первый и удивительный подъем кочевого этноса, перерастающего потом в комплекс этносов и суперэтнос. А дальше пойдет второй виток этногенеза (тюрки), третий (монголы), но хунну — первые! «История — базис социологии» — считал знаменитый Карл Поппер.
В чем здесь секрет истории? Почему поднялся и погиб хуннский суперэтнос? Ведь хунны просуществовали свои 1500 лет и оставили в наследство монголам и русским непокоренную Великую степь484.
И еще вопрос: почему мозаичный хуннский суперэтнос, включавший еще сяньбийцев, табгачей, тюркютов, уйгуров, смог быть целостностью долго и успешно противостоять другим суперэтносам, и в первую очередь древнему Китаю, относившемуся к Хунну с нескрываемой враждебностью? Почему же для хуннов была неприемлема китайская культура?
7.5. Как могло случиться?
В III в. до н. э. древние хунны уже стали хозяевами всех степных пространств от пустыни Гоби до сибирской тайги, а на берегах Енисея и Абакана, рядом с бревенчатой избой появилась круглая юрта кочевника485. Как могло такое произойти, и в чем феномен хуннов?
Раньше переселение их предков с южной окраины Гоби на северную датировалось XII в. до н. э., но в работе Л.Н. от 1989 г., когда были учтены датировки экспедиции С. И. Руденко, эта дата передвинулась на Х в. до н. э.486. Гумилев считал, что связная история народов Великой степи может быть изложена, начиная лишь с III в. до н. э., когда племена Монголии были объединены хуннами, а полулегендарные скифы Причерноморья сменены сарматами?487
Месторазвитие этноса, согласно взглядам Л.Н., должно сочетать два или более ландшафта488. Положение это, принятое как некий общий закон, весьма спорно. П. Савицкий возражал и достаточно убедительно: культура майя оставила свои наиболее поразительные памятники на чисто равнинном Юкатане, среди обстановки, отвечающей понятию чисто лесного ландшафта (некоего аналога нашей тайги)489.
Так или иначе, но в 209 г. до н. э. произошла консолидация родов и возникла сильная центральная власть. Этот год стал важной датой в истории хуннов; к власти пришел шаньюй («высочайший»), а в другом месте Л.Н. называет по-современному — «пожизненный президент490. Модэ (или, по Е. Кычанову, Mao-дунь)491 был человек жесткий и решительный, умный и смелый, быстро прибравший к рукам всю степную часть Маньчжурии, оттеснивший на запад согдийцев и покоривший саянских динлинов.
В 200 г. до н. э. Модэ победил также крестьянского вождя Китая Лю Бана и заставил его заключить «договор мира и родства». Это представляло загадку, ибо Хунну уступало Китаю по численности населения в десятки раз. Согласно евнуху, перешедшему от китайцев к одному из шаньюев, численность хуннов не может сравниться с населенностью одной китайской области, а одной пятой китайских богатств хватило бы, чтобы купить весь хуннский народ492. «И эта горсточка на основах кочевого быта, — заметил П. Савицкий, — держала в страхе Китайскую империю»493.
Согласно Л. Гумилеву, хуннов в III в. до н. э. было около 1,5 млн, но они сражались на равных против объединенного Китая с его 59 млн494. При этом хунны не искали территориальных приобретений, а отражали натиск. Китайская политическая мысль, по выражению Л.Н., была прикована к «хуннскому вопросу»495. Китайцы испробовали разные методы: «торговую войну» — лимитирование поставок хлеба и тканей степнякам; искусную дипломатию — попытки расколоть кочевые племена, и прямое военное вмешательство.
Все это, как полагал Л.Н., ставит под сомнение утверждение о постоянной войне «злых Авелей» против «милых и трудолюбивых Каинов». Секрет их отношений в чем-то другом. Этот «секрет» был очевиден трезвым людям еще до н. э. Жена хуннского шаньюя Модэ в 202 г. до н. э., когда хунны окружили ханьского императора у деревни Байдын, в северном Шэньси, посоветовала ему заключить мир без территориальных приобретений, ибо, говорила она, хунны, приобретя китайские земли, все равно не смогут на них жить. Модэ согласился с умной женой и заключил с императором «договор мира и родства», — дипломатическую форму капитуляции. Все остались жить дома496. Это был, по словам Л.Н., беспримерный успех для хуннов, поскольку до сих пор ни один кочевой князь не мечтал равняться с китайским императором497. Дело дошло до того, что Китай стал источником доходов Хунну, посылая туда «подарки» — красивую форму дани.
Военная история кочевого мира, согласно образному выражению Савицкого, — это «как бы взрыв
