— Я писатель.
— И что писателю делать в Шеффере?
— Пишу большую статью. О туристических достопримечательностях Северо-Запада.
— А мистер Козелек вам помогает?
— Можно сказать и так.
— Никогда особо не общался с писателями, — заявил Коннелли. — По большей части они сплошное дерьмо.
Тому не понравилось, как двое посмотрели друг на друга. Он попытался сообразить, что бы такое сказать, что-нибудь банальное, чтобы разрядить атмосферу. Затем снова послышался звук открывающейся двери, и в бар вошли еще двое, стряхивая капли дождя с волос.
— Привет, — сказала одна из них, женщина.
Том понял, что это врач, которая его осматривала. Она подошла к ним и присела рядом.
— Мелисса, — вежливо представилась она. — Не беспокойтесь — когда мы встретились в первый раз, вы были порядком не в себе. Как вы себя чувствуете?
— Превосходно, — ответил Том.
Позади стоял ее муж. Кивнув Коннелли, он направился к бильярдному столу в дальнем углу бара, У него был вид человека, не привыкшего к вежливым беседам.
— Это хорошо, — сказала Мелисса, глядя на Тома так, как обычно смотрят на своих пациентов врачи: отрешенно-оценивающе, словно подразумевая, что его собственное мнение о состоянии своего здоровья хотя и представляет некоторый интерес, но никак не может служить основанием для диагноза. — Не тошнит? Голова не болит?
— Нет, — солгал он. — Я прекрасно себя чувствую. Спасибо.
— Отлично. О, кстати, на вашем месте я бы не увлекалась лекарственными травами. Никогда не знаешь, как могут подействовать некоторые из них.
Коннелли слегка напрягся.
— С этим мы уже разобрались, — сказал полицейский. — Они не принадлежат мистеру Козелеку.
Хенриксон наклонил голову.
— Что? Лекарственные травы?
Мелисса неуверенно улыбнулась.
— Я нашла несколько пучков в рюкзаке мистера Козелека.
— Мелисса, не будете ли вы так любезны? — попросил Коннелли. — Буду рад, если вы чуть позже составите нам компанию, но сейчас мне нужно кое-что обсудить с этими ребятами.
— Конечно, — сказала она, вежливо отходя назад.
Возможно, в нормальном состоянии она почувствовала бы себя отвергнутой, но, как это порой бывало, то, что заметил Том в ее взгляде, было вовсе не профессиональной оценкой, а лишь остаточными последствиями довольно большой дозы марихуаны.
— Хотите пива?
— Было бы просто здорово.
Трое посмотрели вслед Мелиссе, направлявшейся в другой конец бара, а затем снова повернулись друг к другу.
— Значит, если эти растения не принадлежат Тому, — сказал Хенриксон, — как они в таком случае туда попали?
— Я думал, вы вообще не знаете, о чем я говорю.
— Прошу прощения, если вам так показалось. На самом деле я полагаю, что вы имеете в виду валериану и шлемник, оказавшиеся в рюкзаке у Тома.
— Что? — Том повернулся к полицейскому. — О чем он?
— Пытается меня превзойти, — сказал тот.
— Не думаю. — Хенриксон достал из кармана пиджака маленький пластиковый пакетик и положил его на стойку. — Это то самое, что нашла доктор?
Коннелли отвел взгляд.
— Растения для меня в основном все выглядят одинаково.
— Но не для меня. Я знаю, что это лекарственные травы и что ими пользовалась вполне определенная группа людей.
— Местные индейцы.
— На самом деле несколько раньше. Послушайте, шериф, судя по реакции Тома, когда я нашел эти растения, сомневаюсь, что он имеет хоть какое-то отношение к тому, как они оказались у него в рюкзаке, но, вероятно, вы сможете рассказать, как это произошло.
— Их положила туда женщина по имени Патриция Андерс.
Хенриксон улыбнулся.
— Правда? Это же та самая женщина с ботинками.
— Когда она наткнулась в лесу на вещи мистера Козелека, ей стало ясно, что они принадлежат кому- то, у кого не все в порядке с головой. Миссис Андерс интересуется альтернативными методами лечения, и она оставила эти травы в его рюкзаке в надежде, что, вернувшись, он может узнать их и ими воспользоваться.
На этот раз Хенриксон искренне рассмеялся.
— Да вы шутите, не так ли?
— Так она мне сказала.
— Давайте разберемся. Она совершенно случайно оказывается там в своей новенькой обувке и находит маленький лагерь Тома. Из этого она делает вывод, что Том повредился рассудком, и решает оставить в его рюкзаке лекарственные травы, на случай, если он сообразит, что это такое, и решит их принять? Травы, которые она совершенно случайно взяла с собой, собираясь на прогулку в лес? Причем такие, которые большинство современных людей принимают в виде настойки или, по крайней мере, отвара?
— Порой люди совершают весьма странные поступки.
— Да, бывает. Наверняка. Что ж, спасибо вам, шериф. Эти растения беспокоили меня с тех пор, как я их нашел. Рад слышать столь прямое и заслуживающее доверия объяснение. — Хенриксон встал и улыбнулся Тому. — Что ж, друг мой, жаль, что мы не встретились с этим джентльменом раньше. Похоже, у него есть ответы на все наши вопросы. А теперь — я довольно-таки устал после нашей сегодняшней прогулки и думаю, пора в койку.
Коннелли не пошевелился.
— Я бы в самом деле предпочел, чтобы вы, джентльмены, подумали о том, чтобы перебраться в какой-нибудь другой очаровательный городок Северо-Запада.
— Возможно, — ответил Хенриксон. — А я бы предпочел, чтобы вы перестали приставать к моему другу. Он знает, что он видел, и вы тоже. Он видел снежного человека.
— Их не существует. Он видел медведя.
— Верно. Вы продолжаете в это верить. Но если не хотите более серьезных последствий — я бы посоветовал вам оставить его в покое.
Хенриксон подмигнул и, не оглядываясь, направился к двери. В крайнем замешательстве, не вполне понимая, изменилась ли ситуация к лучшему или к худшему, Том последовал за ним.
Как только они вышли на улицу, журналист быстро зашагал в сторону мотеля сквозь дождь, начинавший сменяться мокрым снегом.
— Джим? — спросил Том, пытаясь его нагнать. — Что, черт побери, происходит?
— Я знал, что напал на след, как только нашел эту траву у вас в рюкзаке. Я просто не ожидал, что мне поднесут ее на блюдечке.
— Объясните.
— Вы ведь слышали о траволечении, верно?
— Конечно. Когда для лечения болезней используют травы, а не лекарства. Что-то вроде ароматерапии.
— Нет, — сказал Хенриксон, перешагивая через невысокое ограждение вокруг автостоянки мотеля. —
