На пляже Салины, одном из двух-трех на острове, где нет отелей или вилл, было темно – лишь в ярком лунном свете фосфоресцировали буруны. Мордекай подвел первый «зодиак» к берегу в 20.05. Одед прибыл на своем «зодиаке» пятью минутами позже, таща за собой на нейлоновом лине третий «зодиак». В 20.10 они подали сигнал Габриэлю. Салинская команда была на месте. Люк бегства был открыт.
Пляж в Сен-Жане в тот вечер, по обыкновению, пустел медленно – несмотря на сгущавшуюся темноту, несколько человек продолжали сидеть на песке. В конце взлетной полосы, возле пострадавшего от непогоды знака, предупреждавшего о низко летящих самолетах, гуляла небольшая компания. Их было четверо – трое мужчин и девушка-брюнетка, приехавшая несколько минут назад на мотоцикле из Густавии. Один из них привез пиво «Хайнекен», другой – маленький переносной проигрыватель, на котором сейчас звучал голос Боба Марли. Мужчины разлеглись в расслабленных позах. Двое из них – крутой с виду человек с изъеденным оспой лицом и другой, с живыми карими глазами и пышными волосами, – непрерывно курили для успокоения нервов. А девушка танцевала под музыку, и белая блузка ее мягко поблескивала в лунном свете.
Хотя по их поведению ничего подобного сказать было нельзя, они приложили немало старания, чтобы выбрать место для своей вечеринки. С этой позиции они могли следить за движением транспорта на дороге из Густавии, а также за большой компанией, прибывшей на ужин в ресторан «Ле Тету», находившийся на пляже в сотне ярдов от них. В 20.30 одному из мужчин – крутому, с лицом в оспинах, – похоже, позвонили по мобильному телефону. Через минуту, после того как телефон отключился, этот мужчина и двое других встали и, шумно вернувшись на дорогу, сели в «судзуки-витару».
А девушка в белом осталась на пляже – слушала Боба Марли и смотрела, как частный турбовинтовой самолет низко спускается над водами залива, направляясь к посадочной полосе. Она посмотрела на испорченный непогодой знак: «Остерегайтесь низко летящих самолетов». Девушка была по натуре диссиденткой и не обратила на знак ни малейшего внимания. Она громче включила музыку и продолжала танцевать, когда самолет с грохотом промчался над ее головой.
Пляж на заливе Мариго был маленький и скалистый, им редко пользовались, разве что местные, ставившие там свои лодки. Есть маленький разворот на береговой дороге, где могут стоять две-три машины, и оттуда шаткая деревянная лестница ведет на пляж. В этот вечер на развороте стояла пара мотоциклов «пьяджо». Их владельцы сидели на брюхе перевернутой лодки. У ног обоих стояли нейлоновые рюкзаки, и в них лежали пистолеты с глушителями. У мужчины помоложе был сорокапятикалибровый «барак» СП-21. Мужчина постарше предпочитал оружие меньшего калибра и всегда выбирал итальянское. В его рюкзаке лежала девятимиллиметровая «беретта».
В противоположность своим соотечественникам, находившимся в Сен-Жане, эти двое не пили, и не слушали музыку, и не устраивали лжевеселья. Оба были молчаливы, и оба медленно размеренно дышали, чтобы утихомирить бешено бившиеся сердца. Мужчина постарше наблюдал за транспортом на дороге, а тот, что помладше, любовался легким приливом. Оба, однако, представляли себе, что́ через несколько минут произойдет на вилле в конце мыса. В 20.30 тот, что постарше, поднес радио к губам и произнес:
– Начинай, Дина.
Моник, жена Жан-Мишеля, первой заметила девушку.
Только что подали напитки; Зизи только что отдал приказ всем поесть как следует, так как это будет их последняя еда на Сен-Баре. Сара сидела у противоположного конца стола, рядом с герром Верли. Швейцарский банкир высказывал свое восхищение работой Эрнста Людвига Кирчнера, а Сара в этот момент краешком глаза увидела, как быстро повернулась угловатая голова Моник.
– Вон та девчонка! – сказала Моник, ни к кому не обращаясь. – Та, у которой еще страшенный шрам на ноге. Вы помните ее, Сара? Мы видели ее вчера на пляже в Салине. Слава Богу, она сегодня вечером в брюках!
Сара вежливо избавилась от швейцарского банкира и проследила за взглядом Моник. Девушка в белой блузке и синих джинсах, закатанных до икр, шла по краю воды. Когда она подошла к ресторану, навстречу ей вышел охранник и попытался преградить ей путь. Сара, хоть и не могла слышать их разговор, видела, что девушка отстаивает свое право гулять по публичному пляжу, несмотря на то что в «Ле Тету» идет усиленно охраняемый банкет. «Правило Конторы, – подумала Сара. – Не старайся быть незаметной. Устрой спектакль».
Охранник под конец уступил, и девушка медленно проковыляла мимо и исчезла в темноте. Сара выждала минуту, затем перегнулась через стол напротив Моник и тихо произнесла на ухо Жан- Мишелю:
– По-моему, мне сейчас станет плохо.
– Что случилось?
– Слишком много было вина за ленчем. Меня чуть не вырвало в моторке.
– Хотите выйти в туалет?
– Вы не могли бы проводить меня, Жан-Мишель?
Жан-Мишель кивнул и встал.
– Стойте, – сказала Моник. – Я пойду с вами.
Жан-Мишель отрицательно покачал головой, но Моник вдруг вскочила и стала помогать Саре подняться.
– Несчастной девочке плохо, – прошипела Моник по-французски. – Нужна женщина, чтобы помочь ей.
В этот момент на паркинг «Ле Тету» влетел «судзуки-витара». Иосси был за рулем, а сзади сидели Иаков и Лавон. Иаков вложил первый заряд в свою девятимиллиметровую «беретту» и стал ждать Сару.
Сара бросила взгляд через плечо, когда они уходили с пляжа, и увидела, что Зизи и Надя смотрят на нее. Она отвернулась. Слева от нее был Жан-Мишель, справа – Моник. И каждый из них держал ее под руку. Они быстро провели ее по внутренней части ресторана и мимо магазинчика. В коридоре было темно. Жан-Мишель открыл дверь в дамский туалет и включил свет, затем быстро оглядел помещение и жестом предложил Саре войти. Дверь с треском закрылась. «Слишком тяжелая», – подумала Сара. Она заперла ее и посмотрелась в зеркало. На нее смотрело не ее лицо. Такое мог написать Макс Бекманнили Эдвард Мунк. Или, пожалуй, дед Габриэля – Виктор Франкель. Портрет ужасно напуганной женщины. Сквозь закрытую дверь она услышала голос Моник, спрашивавшей, как она. Сара не ответила. Она села на стульчак, закрыла глаза и принялась ждать.
– А, черт, – прошептал Иаков. – На кой она притащила с собой этого чертова кикбоксера?
– Ты сможешь его убрать? – спросил Лавон.
– Думаю, что да, но если дело станет худо, не промахнись – стреляй ему в голову.
– Я в жизни ни в кого еще не стрелял.
– Это не трудно, – сказал Иаков. – Положи палец на спусковой крючок и нажми.
Было 20.32, когда Габриэль поднялся по деревянной лестнице с пляжа на мысе Мариго. Он был в мотоциклетном шлеме с темным защитным забралом, а под шлемом находились микрофон у рта и миниатюрный наушник. В черном нейлоновом рюкзаке лежала «беретта». Михаил, шедший на расстоянии шага за ним, выглядел точно так же. Они сели на мотоциклы и одновременно включили моторы. Габриэль кивнул, и они помчались по пустынной дороге.
Они спустились с крутого холма – Габриэль впереди, Михаил в нескольких ярдах сзади. Дорога была узкая, огражденная с обеих сторон каменной стеной. Впереди, на вершине следующего холма, был поворот на мыс Милу. У каменной стены стоял мотоцикл, и в седле сидела Римона в синих джинсах и облегающей рубашке; лицо ее скрывал шлем с забралом.
