Джон. Исключая из «игры» половой акт, вы исключаете тревогу о том, что «не получится». Хорошо, а какие задания даете?
Робин. Можно предложить им по очереди касаться, поглаживать друг друга с полчаса, доставляя друг другу удовольствие, при этом они намеренно не дотрагиваются до гениталий. Пассивного партнера другой просит «расслабиться и наслаждаться» только говорить, какая ласка ему приятнее всего. Таким образом, они совместными стараниями ищут путь, как можно больше порадовать друг друга.
Джон. Это принцип «поведенческой терапии» ─ так ведь? Начинаем с чего- то простого, не вызывающего особого волнения, и шаг за шагом двигаемся к цели, каждый раз останавливаясь с возникновением тревоги.
Робин. Верно. Согласившись на какое-то время «забыть» про половой акт, даже обходиться без прикосновения к половым органам в любовной игре, партнеры забывают прежнюю тревогу. А потом они могут «познавать друг друга» заново. Научившись чуткости и нежности, заботливому отклику на желание партнера, они открываются друг для друга и порой даже вновь влюбляются друг в друга.
Джон. И приближаются к полноценному половому акту?
Робин. Да. Постепенно. Как будут готовы. Например, если осложнения начались с импотенции, первым шагом после того, как привыкнут к ласкам без контакта с гениталиями, станет такой: женщина играет с пенисом, просто доставляя партнеру удовольствие, не настраиваясь на эрекцию у мужчины, не расстраиваясь, если эрекции не последует. Впрочем, избавившись от напряжения, мужчина обычно скоро «включается». Женщина ведет его, но не торопит ─ в ответ его желание становится все острее. И когда он почувствует уверенность, они попробуют совокупление, опять же не настраиваясь, что у мужчины сохранится эрекция. И если неудача ─ они просто делают шаг-два назад и проходят тот же путь заново. Но избегнут движения в порочном круге. Как правило, половая функция у мужчины восстанавливается за недели, а получаемое удовольствие «закрепит» их на верном пути.
Джон. А если пара «забежит вперед» и попробует вступить в половой акт раньше, чем ей советовали?
Робин. Не страшно. Повезет им ─ а часто так и бывает, потому что решая «задачки», они быстро продвинутся,─ и дело с концом! А не повезет ─ в вами отведенных им «границах» они не почувствуют, что «провалились», наоборот, созорничав, оживятся.
Джон. Вы говорили, что другие психотерапевты считают такой метод лечения эффективным. Они добавляют что-то свое?
Робин. Да, конечно. Но все приемы фокусируются на непосредственном опыте.
Джон. То есть партнеров «поворачивают» к их ощущениям?
Робин. Да, все строится на том, чтобы в их «сиюминутных» отношениях партнеры налаживали утраченную связь с ощущениями сексуального свойства и отдавались бы чувствам полнее. Все это возможно и достижимо, ведь пациентам ставят задачи для решения их проблем, побуждают пробовать.
Джон. Психотерапевты не тратят времени на выяснение причин их расстройств.
Робин. Ну, сейчас многие психотерапевты начинают сочетать эти новые приемы с более традиционным психоаналитическим методом, в основе которого ─ прояснение причин расстройства. И половые дисфункции лечатся еще успешнее.
Джон. Так. Проблемы с половой принадлежностью «закладываются» на «ходунковой» ступени, половые дисфункции, в своей основе, возникают на «эдиповой» или позже... Где истоки мазохизма, садизма и фетишизма?
Робин. Все это проблемы, тоже объясняющиеся задержкой сексуального развития. Люди могли добраться до верного осознания своей половой принадлежности, но не приблизились к верному восприятию противоположного пола, которое есть основа естественных, любовью и доверием наполненных отношений. Поэтому они не способны отдаться половому влечению по-настоящему. Мешает страх и недоверие к партнеру. Откуда особые способы удовлетворения сексуальной потребности: человек стремится получить наслаждение и одновременно крепит оборону, защищаясь от страха.
Джон. Чего он боится?
Робин. Главное ─ что над ним возьмут верх, если он обнаружит свою открытость и уязвимость, но ведь победа в любовных «баталиях» дается только ценой открытости. Опыт ранних лет жизни научил его опасаться слишком «тесных» отношений, страшиться любви и вовлеченности. Поэтому он ищет секса на «особых условиях»: хочет какого-то удовольствия, но ─ никакого риска.
Джон. Но в смягченных формах садомазохизм довольно распространен ─ так ведь? У многих пар заведены поцелуи «до кровоподтеков», многие в момент возбуждения могут причинить партнеру боль.
Робин. Да-да, для многих пар любовная игра, по крайней мере, на определенных стадиях, не обходится без «раздразнивания», укусов, инсценировки насилия. Если все это ко взаимному удовольствию, не о чем беспокоиться: нормальные вещи. За рамками нормы эти действия оказываются, если партнеры не доверяют друг другу, не свободны друг с другом, иными словами, если эти действия ─ замещение любви и доверия, способ дорваться до сексуального удовольствия, избегая эмоциональной близости, которая в норме неотделима от него.
Джон. За рамками нормы секс оказывается без любви?
Робин. Да. А любви нет уже потому, что нет сочувствия к себе подобному ─ человека к человеку. Систематически причиняя боль партнеру ─ и только при этом условии получая сексуальное удовольствие,─ человек добивается иллюзии близости вместо настоящей близости любящих людей, которые вверяют себя друг другу, добровольно отдаются во власть друг друга и подчиняются любви ─ пусть ведет. Садомазохизм, наоборот, разделяет партнеров и отдаляет друг от друга. Что касается садиста, то для него партнер всего лишь объект, вещь, ею можно пользоваться беззаботно и безжалостно. А боль, причиняемая жертве, для садиста ─ желанная связь... убогая и порочная замена любовной связи, на какую он не отважится из-за страха, что будет в руках у жертвы. Жертва, получающая «мазохистское» удовольствие, также лишена реальной связи и любви. Страх и боль вынуждают мазохиста «уйти в себя», откуда неизбежный эмоциональный разрыв между партнерами садомазохистского акта. Они оба «защищены» от близости, они ничего не дают друг другу, но переживаемое сексуальное возбуждение может удерживать их вместе.
Джон. И принцип «защиты» себя от вовлеченности справедлив для всего спектра садомазохистских отношений?
Робин. Да. Я думаю, так.
Джон. На одном полюсе которого ─ причинение сильной боли партнеру, на другом... Что на другом?
Робин. Ну, «насильник» в сниженном варианте ─ это мужчина, пробующий шокировать женщин эксгибиционизмом, или вуайёр, соглядатай, пользующийся случаем возбудиться, оставшись незамеченным. Кстати, порнография в основном держится тем же принципом ─ стремлением отделить секс от любви, «освободить» от нежности, теплоты, сопутствующих сексуальному возбуждению.
Джон. Значит, в основе садизма, мазохизма, фетишизма, вуайеризма, эксгибиционизма и порнографии ─ боязнь вовлеченности?
Робин. Да, человек не способен справиться с сексом и любовью. Страшится, что тогда попадет во власть партнера. И действительно попадет, ведь в этом она, любовь! Но он избегает любви, потому что у него был печальный опыт: тот, кого он в детстве любил, кому доверился, причинил ему зло.
Джон. Значит, в каком-то смысле извращение сводится к защите своей сексуальности от дополнительного травмирования?
Робин. Именно. В ранние годы жизни сексуальная потребность завела человека в
