С ними два лебедя. Знаешь, любимые лебеди: бедных Прошлой весною ты спас; их матерь клевала жестоко, -Мать отогнал ты, поймал их и в дар принес Ликорисе: Дафну тогда уж любил ты, но ей подарить побоялся. Первые чувства любви, я помню, застенчивы, робки: Любишь и милой страшишься наскучить и лаской излишней. Белые шеи двух лебедей обхватив, Ликориса Вдруг поплыла, а Дафна нырнула в кристальные воды. Дафна явилась, и смех ее встретил: «Дафна, я Леда, Новая Леда». — А я Аматузия! видишь, не так ли Я родилася теперь, как она, из пены блестящей? -«Правда; но прежняя Леда ничто перед новой! мне служат Два Зевеса. Чем же похвалишься ты пред Кипридой»? — Мужем не будет моим Ифест хромоногий и старый! -«Правда и то, моя милая Дафна, еще скажу: правда! Твой прекрасен Микон; не сыскать пастуха, его лучше! Кудри его в три ряда; глаза небесного цвета; Взгляды их к сердцу доходят; как персик, в пору созревший, Юный, он свеж и румян и пухом блестящим украшен; Что ж за уста у него? Душистые, алые розы, Полные звуков и слов, сладчайших всех песен воздушных. Дафна, мой друг, поцелуй же меня! ты скоро не будешь Часто твою целовать Ликорису охотно; ты скажешь: «Слаще в лобзаньях уста пастуха, молодого Микона!»» — Все ты смеешься, подруга лукавая! все понапрасну В краску вводишь меня! и что мне Микон твой? хорош он -Лучше ему! я к нему равнодушна. — «Зачем же краснеешь?» — Я поневоле краснею: зачем все ко мне пристаешь ты? Все говоришь про Микона! Микон, да Микон; а он что мне? -«Что ж ты трепещешься и грудью ко мне прижимаешься? что так Пламенно, что так неровно дышит она? Послушай: Если б (пошлюсь на бессмертных богов, я того не желаю), -Если б, гонясь за заблудшей овцою, Микон очутился Здесь вот, на береге, — что бы ты сделала?» — Я б? утопилась! -«Точно, и я б утопилась! Но отчего? Что за странность? Разве хуже мы так? смотри, я плыву: не прекрасны ль В золоте струй эти волны власов, эти нежные перси? Вот и ты поплыла; вот ножка в воде забелелась, Словно наш снег, украшение гор! А вся так бела ты! Шея же, руки — вглядися, скажи — из кости слоновой Мастер большой их отделал, а Зевс наполнил с избытком Сладко-пленящею жизнью. Дафна, чего ж мы стыдимся!» — Друг Лакориса, не знаю; но стыдно: стыдиться прекрасно! -«Правда; но все непонятного много тут скрыто! Подумай: Что же мужчины такое? не точно ль как мы, они люди? То же творенье прекрасное дивного Зевса-Кронида. Как же мужчин мы стыдимся, с другим же, нам чуждым созданьем, С лебедем шутим свободно: то длинную шею лаская, Клёв его клоним к устам и целуем; то с нежностью треплем Белые крылья и персями жмемся к груди пуховой. Нет ли во взоре их силы ужасной, Медузиной силы, В камень нас обращающей? что ты мне скажешь?» — Не знаю! Только Ледой и я была бы охотно! и так же Друга ласкать и лобзать не устала б я в образе скромном, В сей белизне ослепительной! Дерзкого ж, боги, (Кого бы он ни был) молю, обратите рогатым оленем, Словно ловца Актеона, жертву Дианина гнева! Ах, Ликориса, рога — «Что, рога?» — Рога за кустами! -«Дафна, Миконов сатир!» — Уплывем, уплывем! — «Всё он слышал, Всё он расскажет Микону! бедные мы!» — Мы погибли! -Так, осторожный, как юноша пылкий, я разговор их Кончил внезапно! и все был доволен: Дафна, ты видишь, Любит тебя, и невинная доли прекрасной достойна: Сердцем Микона владеть на земле и в обителях Орка! Что ж ты не плачешь по-прежнему, взрослый ребенок! сатира Старого, видно, слушать полезно? поди же в шалаш свой! Сладким веленьям Морфея покорствуй! поди же в шалаш свой! Дела прекрасного! верь мне, спокойся: он кончит, как начал».
1824
19 Октября 1824 года
Семь лет пролетело, но, дружба, Ты та же у старых друзей: Все любишь лицейские песни, Все сердцу твердишь про Лицей. Останься ж век нашей хозяйкой И долго в сей день собирай Друзей, не стареющих сердцем, И им старину вспоминай. Наш милый начальник! ты с нами, Ты любишь и нас, и Лицей, Мы пьем за твое все здоровье, А ты пей за нас, за друзей.
