«Нам надо поговорить с ним, найти его».
«Вы действительно из департамента полиции Нью-Йорка?»
Воорт посылает Марсии номер своего значка.
«Ким, это вы?»
Стоящий рядом Динс произносит:
— Черт!
«Докажите, что вы из полиции».
Воорт вздыхает.
«Я знаю, это потрясение. Мне тоже не по себе. Вы можете отключиться и подключиться через веб- сайт департамента полиции, но при этом можно потерять линию. Время поджимает. Проверьте меня».
«Не отключайся», — мысленно молит он.
«Как вы разыскали меня?» — посылает она сообщение.
«Детективы получили электронный адрес от вашей мамы, она живет в Фениксе, на Маклейн-стрит, сорок два».
«Как вы нашли квартиру моего бывшего мужа?»
«По номеру социальной страховки», — передает Воорт.
«Он снова женат?»
Мики вздыхает, а Воорт печатает: «Живет один».
«Вы — это только слова на экране компьютера. Вы можете быть кем угодно».
Она собирается отключиться, чувствует Воорт, и быстро пробует: «Можно вам кое-что предложить? Если я задам вопрос, который не нравится, не отвечайте, или если возникнут подозрения, отключайтесь. Но, ради Уэнделла, посмотрите мои вопросы».
— Отлично ведешь, — говорит Ева, а тем временем Мики массирует Воорту плечи. — Там скалы, Везунчик, — говорит он.
Марсия не отвечает.
Потом появляются слова: «Согласна, но не делайте Уэнделлу больно».
Воорта снова поражает участие, которое Най вызывает у тех, кто его знает, — по крайней мере у тех, кто в живых.
Он печатает: «Вы не знаете, кто мог избить Уэнделла шесть лет назад, до развода?»
«Он сказал, что это сделал муж какой-то женщины».
«Имя женщины знаете? Или имя мужа?»
«Нет».
«Может, знаете, на кого Уэнделл мог затаить зло шесть лет назад?»
«Он любит людей».
Мики бурчит:
— Сколько раз мы такое слышали!
— Заткнулся бы ты лучше, Мики, — говорит Воорт.
Он печатает: «Есть ли у вас хоть какая-то мысль относительно того, что он может расследовать? Мы нашли пленки с надписями „Ричи“ и „Дуги“. Не можем понять, кто это».
«Это пленки для его класса, — печатает в ответ Марсия. — Из прошлого».
«Пожалуйста, объясните».
«Пленки были ему нужны для уроков».
Воорт чувствует некоторую разрядку на том конце связи. Марсия печатает: «Он показывал классу фрагменты, а ученики угадывали тему урока. Он учил их героизму. Линдберг, полицейский Серпико, карикатурист Томас Наст — люди, которые произвели на него большое впечатление. Он говорил, что уроки напоминали кроссворды и паззлы, а складывая кусочки, лучше запоминаешь материал. Фотографировал по всему городу. Вы нашли старые пленки, вот и все, но это не преступление».
Воорт обдумывает ее слова, но упрямо отвечает: «Записки об убийствах адресованы мне, а не классу».
Длинная пауза. Потом слова: «Почему вам?»
Воорт всматривается в экран. Курсор пульсирует над вопросительным знаком. Каждый электронный бит направляет стрелу вины Воорту в грудь, и в где-то в голове начинает медленно пульсировать боль.
«Я не знаю. — Он сразу переходит к следующей теме: — Вы слышали когда-нибудь о Габриэль Вьера?»
«Нет».
«Простите, что спрашиваю, но не пользовался ли ваш бывший муж услугами проституток?»
Воорт задерживает дыхание, боясь, как бы Марсия не начала сходить с ума, но он обязан был задать этот вопрос. В комнате напряженное молчание, слышен только шорох проносящихся мимо машин. Пустые ящики шкафчика для документов открыты, как будто если они выдвинуты, то внутри магически возникнет улика.
«Никаких проституток и никогда», — холодно, как кажется Воорту, отвечает Марсия.
«Благодарю вас. За границей бывали? Пользовались услугами бюро путешествий?»
«Нет. А что такое?»
«Знаете что-нибудь о Филиппе Халле? Вам знакомо это имя?»
Пауза.
«Филипп Халл консультировал Управление образования при составлении строительного плана».
— Опять строительство, — выдыхает Воорт и просит ответить подробнее. Стоящие сзади наклоняются ближе к экрану. Они совершенно спокойны.
Долгая пауза.
— Где она там? — говорит Ева.
Вдруг на экран врывается сплошной поток букв: «Обожеперила».
«Перила? Объясните». «СломалисьвНатанХейле».
«Сломались перила? Пострадали люди?» — спрашивает Воорт.
Ответа нет.
Воорт повторяет затаив дыхание: «Кто пострадал?»
Ничего.
— Подождите, я помню, — говорит Томми Динс. — Это произошло при прошлой администрации. В школе обвалились перила. Было большое внесудебное разбирательство. Погибло трое или четверо ребят.
— А ведь у Уэнделла вроде бы был сын школьного возраста? — еле слышно произносит Воорт. — Помните, это сказала Эстель Мур.
— О, черт! — говорит Ева. — Среди погибших был их ребенок.
Внезапно на экран вновь выливается поток слов: «Привет, меня зовут Роб Вайрт, еще один путешественник. Марсия плачет. Мы стараемся ее успокоить. Оставайтесь на связи».
Воорт посылает сообщение: «Что она говорит? Передайте точно ее слова. Печатайте, как она говорит».
«Онетобожеобожебожебожебоже».
«И все потому, что я не зашел в ту квартиру», — думает Воорт.
«ОстановитеуэнделлапожалуйстанетБенБенБен».
— Мы с шефом были тогда в Куинсе, — говорит Сантини, словно объясняя, почему они не узнали мгновенно о падении перил в Бруклине.
— Пресса не раструбила об этом, потому что удалось не предавать факт огласке. Это была школа Натана Хейла? — говорит Динс.
Воорт даже и не помнит такого происшествия. Может быть, он был в отпуске. Начнись судебная тяжба, сломавшиеся перила в школе оказались бы среди новостей на день-два или чуть дольше. Но в Нью- Йорке столько всего происходит… Эта новость, вероятно, просуществовала всего несколько дней, особенно если юристы оказались умелыми и соглашение сторон помешало разоблачению.
Он печатает: «Можете ли вы попросить Марсию вернуться к клавиатуре?»
«Она в истерике».
