они не ссорятся, ему нравится ее манера играть на воображаемой гитаре, думая, что он не видит. Или привычка приносить на ночь чашечку кофе без кофеина, перед тем как ложиться с ним.
Или теперь, когда она потеряла экспериментальную работу телепродюсера из-за договора с отказом возобновления контракта — так его называют в компании Эн-би-си, — привычка заниматься каждое утро любовью и нежиться в постели, читая «Нью-Йорк таймс», прежде чем натянуть комбинезон из грубой бумажной ткани и пойти в сарай, где он строит каяк.
Крутой телепродюсер Камилла превратилась в строителя лодок. Ежедневная работа со смолой и деревом вместо видеокамер. Она всегда любила каяки, греблю, участие в гонках и победу. Воорту новая Камилла нравится даже больше прежней — она мягче.
— Ночная рубашка была распахнута — знает, что делает, — произносит Камилла.
— В этом доме всегда будут жить члены семьи, — упрямо заявил Воорт.
И оба начинают одеваться, вместо того чтобы заняться любовью. Прикрывают свои тела, вместо того чтобы прикоснуться друг к другу. «С днем рождения, приятель».
— Не притворяйся, что дело в семье, — продолжает она.
«С днем рождения тебя-я-я».
— Они были на грани развода еще до теракта, — напоминает Камилла, наклонившись над туалетным столиком, затем достает сложенные джинсы и натягивает на длинные красивые ноги.
— Слухи, Камилла. Даже если это и правда, они могли снова сойтись. У нас же с тобой так было. Не говоря уже о Донни-младшем и о том, что Джулию не на шутку подкосило.
— Я всегда терпеть не могла это выражение. Кто-нибудь сначала произносит «не говоря уже о том…», а затем именно о том и говорит.
Камилла держит в руках детский голубой пуловер с высоким воротом. Выше пояса она все еще обнажена. «Полуодетые женщины чаруют своей наготой, — думает Воорт, удивляясь, насколько сильно связывает их с Камиллой природа, даже когда они цапаются. — А полуодетые мужчины выглядят клоунами в расстегнутых рубашках и носках на резинках».
Смягчившимся тоном Камилла продолжает:
— Я превращаюсь здесь в этакую киношную злодейку. Что я должна сказать, чтобы не показаться бесчувственной? Произошло страшное. Я делала репортаж о центре, видела останки тел. Моего соседа сверху так и не нашли. Я знаю, что для тебя значит семья, — ее голос немного окреп, — но Джулия получила свыше миллиона долларов от фонда Красного Креста, города и федеральной системы компенсаций; и это как минимум. Вероятно, миллион триста и без налогов, я уж не говорю, что компенсации только начались, но…
— Она проиграла их на бирже — ей дали плохой совет.
— Она оступилась, и ты не можешь за это отвечать. И сейчас делает еще одну ошибку, волочась за тобой. Что прикажешь делать? Притворяться, что этого нет?
— А может, ты выдумываешь?
— С таким же успехом выдумываешь и ты.
— Дело не в том, чего хочет она, а в том, чего хочу я и…
— Нет, я не дам ей испортить тебе день рождения, — перебивает Камилла. — Но теперь мы оба вляпались в историю. Я сделала ошибку, о которой жалею, и мы оба наказаны. Мы вернулись сюда вдвоем, и это означает, что нас что-то связывает прочно и сильно; так послушай, что я скажу.
До свадьбы мой бывший бегал за мной как сумасшедший, просто помешался на мне. Звонил, писал записки, таскал цветы — посвящал мне все свое время. А после в какой-то момент я почувствовала, что мне изменяют. Может быть, так поступают все мужики, — с едва заметной горечью произнесла она. — Может быть, вам все надоедает. И если в этом вся штука, никто больше со мной не затоскует. Даже ты. Я не собираюсь так жить. Одного раза хватит за глаза.
— Камилла?
— Что?
— Я тебя люблю.
— Да ладно.
— Камилла?
— Что?
— Гости подождут.
Она молчит какое-то время, и Воорт знает: этим она показывает ему, что имеет в виду именно то, что сказала. А затем лицо ее медленно расплывается в улыбке.
— Конечно, пусть лучше подождут.
Снизу доносится запах кофе и корицы. Воорты рассядутся за длинными столами. Бригада полицейских из Гудзон-Вэлли займется солеными окороками, фруктовыми пирогами и домашними сидрами разной крепости. Воорты из Тагбоута прикатят из Стейтен-Айленда со спиртным в картонных подарочных коробках, купленных со скидкой в одном из магазинов «Кузина Марла». Праздник, Воорт знал по удачному опыту, будет продолжаться весь день. Воорты заполонят весь дом — и все равно, дома ли хозяин. Дежурные полицейские ввалятся после окончания смены. Эти ребята будут играть в цокольном этаже в футбол и хоккей без клюшки. Полицейские в отставке возьмут с собой виски в оранжерею или на крышу, будут смотреть на горизонт и трепаться до полуночи. А женщины превратят голландскую кухню во вкусно пахнущую лабораторию по испытанию рецептов, хранящихся в семье с тех пор, когда Джордж Вашингтон сидел в палатке и выслушивал советы лазутчиков Воортов, одетых в штаны из оленьей кожи, и когда первые Воорты, высадившиеся в Новом Свете, стали ночными караульными в Новом Амстердаме.
Сегодня вечером соберется больше двухсот человек. Опоздавшие Воорты принесут с собой еду со всех концов города: хумус из Бруклина, канноли из маленькой Италии, кисло-сладкую свинину, мусаку, тайские подушечки, жареную окру и множество сладких пирогов.
Взгляд Воорта снова привлекает картина с Торговым центром, и он чувствует в груди волнение, оттого что после теракта его дом приобрел для всех еще большее значение. Вудс считает, что каждое поколение пережило собственное страшное горе и что для минувших поколений полицейских этот дом был местом сбора после убийства Джона Кеннеди, нападения на Перл-Харбор или эпидемии гриппа в стране. Дом — семейный пробный камень, и Воорт, его хранитель, был в семье невольным принцем.
А теперь Воорт, принц-полицейский, празднует день рождения, а день рождения принца — это всегда национальный праздник. Под день рождения принца жители страны празднуют все, что угодно. В трудные времена день рождения принца позволяет его подданным поддержать лучшего из лучших.
— Ты так прекрасна, — начинает Воорт, и в этот момент раздается телефонный звонок, но он не обращает на него внимания.
Теперь одежда сброшена, что гораздо, гораздо лучше, чем наоборот. Голубой пуловер стянут через голову. Воорт прижимает Камиллу к себе, ее соски становятся упругими, а тонкие руки расстегивают джинсы. Выпуклости, кажется, усиливают его желание. Изящные ключицы, плечи с веснушками, длинные стройные ноги и округлый изгиб бедер.
Телефон замолкает — кто-то снял трубку внизу или разъединили.
Камилла на четвереньках, как зверек, приближается к Воорту по стеганому одеялу. Он прижимает ее, и ее язык скользит у него во рту, касаясь зубов. Длинные пальцы ласкают его тело. Ощущая тело Камиллы на себе, Воорт наслаждается твердостью мышц ее брюшного пресса и крепкими бедрами.
— О, Воорт! — стонет Камилла, когда он нежно ласкает ее заветное место, а потом привстает, чтобы войти в нее. — Воорт, — шепчет она, и тут раздается стук в дверь.
— Джулия, уходи, — говорит он, но из-за двери слышится голос его напарника Мики:
— Эй, именинник! Потом доснимешь свой порнофильм. Нам надо идти!..
Воорт отстраняет Камиллу, и она показывает ему язык, совсем как маленькая девочка. Оба запыхавшиеся и потные. Воорт чувствует, что плоть его тверда, как мрамор статуи херувима, досаждает боль из-за отсутствия удовлетворения.
— Джулия тебе тоже звонила? — спросил Воорт, справляясь с собой.
— В день рождения что за гулянка без подарка от лучшего друга, Везунчик. Но я не мешаю по личным причинам, потому что хочу еще жить.
— Вали отсюда.
