пуговицы и ослепительно чистый, с ним контрастировала грязная тряпка, болтавшаяся на тонкой цепочке на ее полных бедрах, что можно было заметить теперь, когда она сидела, только если присмотреться повнимательнее, что господин Леман как раз и сделал. – Если уж мир кишмя кишит мудаками, которые завтракают до пяти часов, то зачем нам нужны еще и уроды, которые в одиннадцать уже заказывают жареную свинину?
Господин Леман был в восторге. Такого он еще не слышал ни от одной женщины. Вообще-то ему уже не хотелось свинины, но раз уж она начала такой разговор, то он, естественно, не собирался прекращать спорить.
– А кто говорит о том, что нужно жарить свинину? – спросил он. – Она все равно осталась со вчерашнего дня, вам всего-то нужно отрезать кусок, полить соусом и поставить в микроволновку, я все это знаю, нечего мне рассказывать.
– Вот как, нечего тебе рассказывать! – спокойно ответила она и сунула в рот сигарету. – Ты не мог бы передать мне пепельницу?
Господин Леман подал ей пепельницу.
– Да, нечего мне рассказывать.
– А если я скажу, что со вчерашнего дня не осталось свинины? Что тогда?
Теперь господин Леман был бы не прочь перевести беседу в другое русло. Почему бы мне, подумал он, не поговорить с ней о том, сколько ей лет, как ее зовут и что она собирается делать после работы?
– Тогда я скажу, что сейчас примерно четверть двенадцатого, а с полпервого здесь уже обедают по полной программе, тогда вам в любом случае понадобится свинина.
– А если я скажу, что у меня рабочий день недавно начался и что свинина сейчас как раз в печи, что ей готовиться там еще час, а до тех пор ты можешь заказать разве что какой-нибудь дерьмовый завтрак, как и все остальные придурки, – она поводила в воздухе рукой с сигаретой, будто благословляя весь зал со всем его содержимым, кроме того, она повысила голос, чтобы, как показалось господину Леману, все ее слышали, – все эти пожиратели бутербродов с их поганой колбасой, с их поганым сыром и всем прочим дерьмом, что тут продается, если я скажу тебе, что ты получишь максимум такую же фигню, а если тебе хочется жареной свинины, то, может быть, в полпервого, когда здесь, как ты, кажется, знаешь, начинается обеденное время, вот тогда можешь попробовать еще раз, только повежливее, и тогда, может быть, ты получишь отличную свинину или даже свинину твоей мечты, но к тому времени ты все равно так напьешься, что этого не заметишь, если я тебе скажу вот так, что ты мне ответишь… – она наклонилась и выпустила сигаретный дым, – ты, умник сраный?
Прошло несколько секунд, пока господин Леман решал, как вести себя дальше. Может быть, пойти на уступки? Признать, что она права? Заказать американский завтрак? Или сменить тему? Например, спросить ее, надевает ли она на кухне поварской колпак на свои черные волосы, собранные на затылке? Хотя, с другой стороны, неужели он без всякого сопротивления позволит называть себя сраным умником?
– Например, – сказал он, – я ответил бы, раз уж меня спрашивают, что по воскресеньям тут открыто с десяти, а те, кто работает на кухне вроде тебя, приходят наверняка еще в полдесятого и что если ты в полдесятого начинаешь жарить свинину, то в одиннадцать часов эта свинина уже должна быть вполне готова и от нее вполне можно отрезать кусок, корочка меня не волнует, сойдет и без корочки, о клецках я уж и не говорю, жареная картошка тоже годится, у вас ведь есть жареная картошка, она входит даже в этот американский завтрак, – в общем, я ответил бы, что свинина уже наверняка достаточно поджарилась, чтобы от нее можно было отрезать для меня кусочек, просто надо отрезать с краю, и не важно, что еще нет хрустящей корочки, на это мне наплевать, я вообще считаю, что факт наличия корочки обычно переоценивается, потом положить немного картошки, соус всегда есть, и дело с концом, вот так ответил бы… – господин Леман тоже наклонился вперед, – сраный умник, то есть я!
Последовала краткая пауза, в течение которой она спокойно курила и наблюдала за ним. Господину Леману тоже внезапно захотелось курить. Но еще больше ему захотелось не говорить больше этой чепухи. Это ведь бред, она, наверное, ненавидит меня, подумал он, я бы точно ненавидел, если бы был поваром и ко мне бы явился такой козел, думал господин Леман.
– Значит, корочка не волнует, – сказала она наконец.
– Нет, не волнует.
– Тебя лично или вообще никого?
– Вообще меня не волнует.
– А тут есть еще кто-то вроде тебя?
– Нет.
– Ну хорошо, – сказала она, погасила сигарету и встала.
– Ладно, – сказал господин Леман, который не хотел, чтобы она уходила, – тогда я еще немного подожду. Все равно уже скоро полпервого.
– Я могу, конечно, вынуть из печи недожаренную свинину и окончательно ее испортить. Раз уж мы друзья.
– Нет, нет, не надо, это не так уж важно.
– Да кто ты вообще такой? Федеральный канцлер или кто?
– Да ладно, ладно…
– Мне в общем-то наплевать. Могу теперь всегда так делать. В скором времени все будут есть еще и недоваренную картошку.
– Нет, правда, не стоит беспокоиться! Я выпью сначала еще пива. Может быть, газету почитаю. Или кофе.
Она задержалась на секунду. Их взгляды встретились, и господину Леману показалось, что она его вовсе не ненавидит, и это его очень успокоило. Потом она улыбнулась.
– Не пей слишком много, – сказала она и, проходя мимо, ткнула его пальцем в плечо. – Впереди еще целый день.
– Да, – сказал он и хотел еще что-нибудь добавить, но не знал что, и она снова исчезла на кухне.
Господин Леман вздохнул и допил свое пиво. Потом он заказал кофе. Впереди был еще целый день. Он влюбился.
4. Обед
Cвинину господину Леману незадолго до двенадцати принес его лучший друг Карл со словами «Привет от прекрасной поварихи», а вскоре после этого и сама прекрасная повариха вернулась к его столу и стала смотреть, как он ест.
– Ничего, если я буду курить? – спросила она.
– Пожалуйста.
– Вообще-то не следовало бы.
– Я так не считаю.
– Ну как свинина?
– Очень вкусно, здорово, правда.
– Вот и хорошо.
– Да, здорово. Лучшая свинина, которую я здесь ел.
– Вот только не надо подлизываться.
– Я и не подлизываюсь. Ничего подобного.
– Вот и хорошо.
– Да. А с каких пор ты тут работаешь?
– Это моя вторая смена.
– Тебя Эрвин брал на работу?
– Это тот тип, владелец заведения? Такой… с длинными редкими волосами?
– Ну да. Уже довольно жидкие волосы у него, я бы сказал. – Всегда приятно поговорить об Эрвине, подумал господин Леман, тут особенно не ошибешься.
– Да, он принимал меня на работу. Странный тип.
– Почему?
– Не знаю… какой-то странный.
– Вот как.
