ожидать сообщений о налетах на Москву. Думаю, что вы все живы, здоровы. Видали ли вы фашистского бомбардировщика на площади Свердлова? Я видел фото в газетах. Не может быть, чтобы эти бандиты долетели до центра города. Посылаю доверенность. Хотелось бы сделать так, чтобы деньги присылали на дом. Но куда? Где вы сейчас? Сам жив и здоров. Правда, последние дни чувствовал себя неважно. Гриппозное состояние. Сейчас всё проходит. Дни стоят исключительно жаркие, но ночи холодные. Спать приходится на земле. Всё это пустяки. Как обстоят дела дома, на даче и уборкой урожая там? Вот пока всё. Как получу ответ на все мои письма, напишу большое письмо. Крепко целую вас всех.
Третий день находимся на берегу чудесного большого озера. Отдохнули, помылись. Ведем сейчас такой образ жизни, что мне становится очень неловко и грустно при мысли о вас. Правда, отдых наш всё же заслуженный, сегодня двигаемся в путь, но даже эти часы безделья кажутся недопустимой роскошью сейчас. Представляю вашу жизнь – работа, дети, продукты, тревоги. Как бы хотелось хоть на десяти минут побывать дома, а потом куда угодно, и что угодно. От вас я сейчас очень близко - всего на расстоянии 300 км. Где будем завтра, не знаю. Может быть еще ближе, может быть дальше. Лучше дальше, тогда не так досадно и обидно от того, что дом близко, а побывать нельзя. Один из наших был всего на расстоянии двух километров от дома, где не был 2 года - все равно побывать не пришлось. Отправил вам письмо со станции Дно. Интересно дойдет ли. Конверт с маркой, сам лично отнес на почту. Это пошлю без марки и обратного адреса. Его всё нет. Всё надеемся, что где-нибудь задержимся подольше, и тогда будет адрес. Продолжаю писать на новом месте. Там не успел - быстро собрались и уехали. Теперь от вас я дальше километров на 45-50. Когда отправлю письмо - не знаю. Стоят жаркие дни. Солнце весь день печет немилосердно. Ночью одолевают комары - спать невозможно. Не знаю, что лучше жужжание комаров или самолетов. Все спят. Попытаюсь и я заснуть.
Дорогая тетя! Это письмо почти сплошь будет из одних упреков. 21 июля я отправил письмо с обратным адресом Вам и Кате. С тех пор скоро месяц и начиная с I числа августа я ежедневно ожидаю ответа. До 8 августа писем не получал никто и я был более или менее спокоен- письма в пути.8 числа мои товарищи начали получать вести из дома. Кто одно письмо, кто два, три. Я ни одного. Почему? Думать ни о чем самом плохом я не хочу - не может быть этого. Но даже если допустить эту мысль на минуту неужели не ответило бы домоуправление - наше, ваше, соседи - наши, ваши. В конце концов, Гослитиздат - туда я тоже отправил несколько писем - последнее дня три, четыре назад. У одного из моих сослуживцев семья выехала из Москвы. Ответило домоуправление. Если Катя уехала с ребятами куда-либо, возможно, в Пензу или в другие края, то вы то вряд ли эвакуировались. И опять - таки есть соседи, домоуправление, Гослитиздат. При самой максимальной служебной загрузке, общественной - время для пары строк выбрать можно. Очень обидно, грустно видеть, как другие получают письма. Чтобы немного себя успокоить и оправдать всех вас, допускаю еще одно обстоятельство. Ваши письма - много писем - задерживаются цензурой. Работы там сейчас много и люди не справляются достаточно быстро. Это возможно. Лучше тогда писать покороче и разборчиво, чтобы хоть этим облегчить их работу. Очень тяжело за вас, за всех, москвичей. Эти бандиты не столь страшны своими налетами, как тем, что не дают Москве спокойно отдохнуть ночью, поспать после трудового дня. Я всё же спал бы. Привыкнуть можно ко всему. Хотелось бы повидать всех вас, узнать как Вы живы-здоровы. За меня не беспокойтесь. Берегите себя, моих, а я вернусь живым и здоровым. Привет всем. Напишите поскорей подробное письмо, но не больше 4 страниц – словом, согласно правил. Крепко целую. В.
Сегодня воскресенье, жаркий августовский полдень. Давайте поговорим немного. На небе ни облачка. Кругом тишина - птицы и те угомонились. Что мы делали бы в этот день, будь сейчас доброе старое время? Уложили бы Илюхея спать, бабушку с тетушкой поставили бы в наряд, а сами - с Володькой - на поезд и в Мамонтовку. Катались бы на лодке, купались. Потом ели мороженое. И домой обедать. После обеда тебя уложили бы спать - чтобы не такая сердитая была. Илюхея с тетушкой -пастись на лужайку, а я с Володей в лес. Ягоды собирать. Ягод в этом году много. Набрали бы малины, черники. Пили бы чай, слушали Обухову, а когда жара спала - на велосипеды и куда-нибудь далеко. Вечером купали бы Илюхея, Володьку… Затем поливка огорода и проводы тетушки. На обратном пути я бы любовался луной, тобой. Ты бы отчаянно зевала и говорила бы, что спать хочется и чтобы я не приставал. Сейчас спать мне не хочется и я пристаю к тебе. Так могло быть, быть в доброе старое время.
А что ты делала? Как провела этот день? Если это письмо дойдет -напиши. Сегодня два месяца как я не имею от вас известий. Не допускаю мысли о чем-нибудь плохом. Мы еще должны с вами встретиться, я хочу видеть вас всех живыми и здоровыми. Ведь так мало в сущности пришлось пожить в семье, видеть детей. Володя так и вырос без меня, теперь Илюхей растет, а я не вижу их. 15/VIII, тогда, когда я мог бы быть в Москве, я чувствовал себя по - праздничному, хотя было и грустно очень. Побрился, помылся, переменил белье, портянки. Ведь мог бы встретиться с вами! Завтра, послезавтра они приедут. И мне даже письма не привезут.
Хочется крепко выругаться. Быть не может, чтобы меня все забыли в такой, в сущности, короткий срок. Приехали наши из Москвы, пробыли 8 дней. У всех все живы, здоровы. А у меня? Говорят, что Москва изменилась мало. Говорят, что на полевой станции целая куча неразобранных писем. Может быть, там и ваши письма. Чёрт знает, чего не передумаешь. Больше я вам не пишу пока не получу ответа. В.
Дорогие мои! У меня еще лежит письмо, написанное несколько дней назад. Писал его в дороге, надеялся опустить в местечке по надежней, но подходящей оказии не подвернулось. Теперь жду эту самую подходящую оказию - опущу оба письма. Кстати, с половины дороги нас вернули обратно и завтра, послезавтра двигаемся на новое место - возможно ближе к вам и во всяком случае в пределах той области, где работал с 1934 по 1937 г. (Калининская). Это хорошо по двум причинам - ближе к дому, дальше от всяких случайностей, могущих окончиться плачевно. Сегодня многие получили письма, некоторые по два, три. Я - нет. Духом не падаю, надеюсь, что получу и я. Какая-то уверенность, что с вами всё благополучно. Ну а если... Нет, не хочу допускать никаких 'если'! Письмо шлю в Машков переулок. В пути напишу открытку - их купил 10 шт. Жду еще дня 2-З. Писем не будет, напишу домоуправу с просьбой ответить, где ты, Демьяну Артемовичу, в Гослитиздат. Больше, к сожалению, адресов не знаю. Кто-нибудь да ответит. Все, кто побывал в Москве, кто получил письма, говорят, что вся корреспонденция в Москву идет исправно и доходит до адресата. Видимо, и мои письма тоже. Вот и всё. Остаюсь живым и здоровым, полным надежды на получение хороших вестей. Ведь, правда, будет жестоко не оправдать моих надежд. Привет всем. В.
Дорогие мои! У меня большая радость. Получил 2 числа письмо от вас. Сначала пришли две открытки от тетушкиной соседки Бариновой, где она пишет, что С. М. уехала в Саратов, затем в Ульяновск и что, Кати видно в Москве нет, т.к. на неоднократные телефонные звонки никто не отзывается. Я, было, упал духом, но через некоторое время пришло письмо Клавдии, а в нем письмо Кати. Я очень беспокоился о вас, хотя и был уверен, что вы живы, здоровы и как видно не обманулся. И вас и тетушку бомбардировал письмами. Все они рано или поздно попадут к вам. Как хорошо, что вы все вместе и так далеко от опасности. Сейчас я доволен тем, что в свое время не попал в Москву. Что бы я там делал один. Моя большая радость омрачена немного только тем, что в письме не оказалось фотографий. Что бы Клавдии догадаться и вложить хоть старые? Думаю, что вы пришлете теперь мне сами последние фото. Клавдия написала очень хорошее письмо. Ту часть, где говорится о Москве и москвичах я читал своим товарищам красноармейцам. Баринова тоже просит не беспокоиться - все уехали заблаговременно, письма мои пересылаются. Я очень признателен ей за открытки, за внимание. Теперь нужно ответить, но когда? Вам писать собираюсь третий день и всё нет свободной минуты. Это письмо пишу в течение целого дня - сейчас уже темнеет. А столько хотелось бы сказать, спросить! Может быть, когда-нибудь и как-нибудь удастся переговорить по телефону, хотя на это надеяться очень трудно. Для телеграммы и то нужно дней 5-6. Почему вы так далеко (хотя это и неплохо). Напишите подробней о своей жизни в Москве до войны, после начала войны, до эвакуации, сам переезд и житье в настоящее время. Клавдия пишет, что квартира и дача в порядке, но это так давно было, что как теперь там угадать трудно. Как вы проживете это тяжелое время и главное сколько будет длиться оно? Я жив, здоров, нахожусь в Калининской области. Погода третий день холодная очень, но сегодня хоть нет
