прямоугольной пряжкой из серебристого металла. Черный пушистый свитер, заправленный под ремень. Сильная грудь, широкие плечи. Из меленького треугольного ворота, немного длинноватая, жилистая шея. Тяжелый, гладкий подбородок. Узкие, алые, улыбчивые губы. Прямой нос с трепетными ноздрями. Они, казалось, пожирали воздух, бесшумно втягивая его внутрь. Черные прямоугольные очки, полностью закрывающие глазные впадины. Над оправой разлетелись черно – угольные брови. Черные, блестящие волосы до плеч зализаны назад. Оставляют открытым высокий лоб, лишенный намеков на возраст. Маленькие прижатые ушки с острыми мочками.
Он стоял, немного склонившись, улыбаясь. Улыбался нежно и светло, так улыбаются вновь обретенной, любимой вещи, которую считали потерянной. Но мускулистые руки находились в постоянном движение. Он дергал попеременно за каждый палец черной, прошитой серебряной ниткой перчатки. Большой, указательный, средний, безымянный, мизинец. И обратно. Движение завораживало. Взгляд скользил по черным, непроницаемым стеклам очков и постоянно срывался вниз, на его руки. Они все так же без лишней суеты и очень манерно высвобождались из черной кожи перчаток. Снял перчатку с одной руки. Обычная, человеческая рука. Сильная. Мужская, но в то же время изящная, с длинными пальцами. Вскоре справился со второй перчаткой. Я заметил, что ногти у него были черного цвета. Это был не маникюр, это был естественный цвет. Сняв перчатки, он уронил их на пол. Двумя пальцами вытащил из кармана штанов черный с серебром платок. Тщательно вытер холеные руки. Платок упал вслед за перчатками.
– Извини. Не хотел нанести тебе оскорбление. Я испачкался о тебя. Некоторые продукты жизни и деятельности человеческих организмов вызывают у меня рвотные позывы. Ну, что? Шок прошел? Все в порядке? Может пройдем в более располагающее для бесед место? Надо умыться, привести себя в порядок, переодеться. А то знаешь ли, от тебя попахивает. Я, так уж вышло, очень слежу за стерильностью своих владений. Встать сможешь, или позвать Другого?
– Смогу – буркнул я. С большим трудом оторвался от пола. Опять, прибегая к помощи стены, удалось выпрямиться в полный рост.
– Еще один раз попрошу у тебя прощения и больше не буду. Так вот, прости покровительственный тон. Этому есть несколько причин. Я старше тебя, старше всего человечества. Знаю ответы на многие твои вопросы. Не на все, подчеркиваю, но на многие. Наличие знаний выстраивает, сам понимаешь, покровительственную форму общения, с желающим эти знания обрести. Совсем как между учителем и учеником. Кроме всего прочего ваша литературная традиция определяет именно такие отношения между человеком и запредельными силами. Так будет проще…
– Ты Бог? – перебил его.
– Нет. Зачем так примитивно? Хочешь сразу все квалифицировать? Расставить по своим местам? Я, видишь ли, некоторым образом – демон. Сущность приближается к божественной, но все– таки я не Бог. Скорее, первый помощник. Правая рука. Даже обе руки. Но это не дает права перебивать меня. Это просто невежливо. Ты ведь интеллигентный человек, хоть и убийца. Ответив на вопрос, я назвал еще одну причину из длинного ряда тех, которые определяют мое снисходительное к тебе отношение. Однако пойдем. Надо привести себя в порядок, перекусить. Потом за сигарами, коньяком и кофе наступит время вопросов и ответов…
Мы пошли. У открытой двери он пропустил меня жестом руки вперед. Зашел в помещение, размеры которого были спрятаны темнотой.
Малах Га – Мавет грациозно обогнул меня. Сделал несколько шагов во тьму, остановился. Взмахнул рукой…
Глава 3. Время вопросов. Время ответов.
Вспыхнул ослепительно яркий электрический свет. Низкий потолок, далекие стены, изящная мебель. Эта мебель, словно, натаскана беспризорниками из дворцов, чтобы украсить свою берлогу, не подчинялась единому стилю и дизайну. Со вкусом у демона большие проблемы. Не уютно, не красиво, и как – то холодно.
– Ну, добро пожаловать в мои апартаменты. – Сказал Демон, обводя рукой огромный зал.
– Не люблю высоких потолков. Голова кружится. Да и неба не люблю тоже.
– На склеп похоже. – Сказал, еще раз оглядываясь вокруг.
– Согласен, – легко согласился он и засмеялся. Отсмеявшись, сказал:
– Давай, отправляйся мыться. Там найдешь все, что нужно. – Показал рукой не маленькую, неприметную, деревянную дверь справа.
Я удивился своей покорности, но спорить с Демоном не имело смысла. Существо, уничтожившее огромный город и людей его населявших, с капризным, пускай даже последним, горожанином миндальничать не будет. Может быть, и правда убить он, не убьет, но силу применить сможет. Его поведение было странным. Довольно убедительно разыгрывал роль гостеприимного и радушного хозяина. Пока…
Я направился к двери. На ходу расстегнул куртку. За дверью оказался предбанник. Напротив входа на обшитой деревом стене висело прямоугольное, большое зеркало в черной деревянной раме. Слева от входа у стены стояла простая, деревянная скамья. Псевдорусский стиль. Над ней, к стене прибиты причудливой формы бронзовые крючки для одежды. На скамье, в углу лежало аккуратно сложенное гигантских размеров махровое полотенце. На крючке висел черный махровый халат. Медленно разделся, развешивая предметы своего гардероба, как попало на крючках. Очень хотелось собраться с мыслями. Сосредоточиться. Никак не получалось. Решил попробовать сделать это умываясь. Открыл вторую дверь.
Помещение было огромным. Гораздо больше, чем резиденция Малах Га – Мавета. Оно было воплощением дискомфорта и неуверенности. Сделал два робких шага вперед. Почувствовал, что дверь исчезла. Неприятный, мутный свет обрушивался с невидимых высот на грязный, заплеванный пол общественного туалета на вокзале. Он был выложен метлахской плиткой, цветом напоминавшее засохшее собачье дерьмо. Стены в рост человека выложены белым кафелем. Кафель местами отвалился, обнажая серые раны стен. Он покрыт сколами трещинами и надписями. Надписи сделаны губной помадой, мерзкого темно – вишневого, но сочного цвета. То, что написано, прочесть невозможно, рисунки не разборчивы. Но был уверен, что те и другие были верхом непристойности. Стоял абсолютно голый, закрываясь руками. Все убранство этого помещения от меня и до неизвестности, бесконечного пространства составляли – душевые открытые кабины слева и перегороженные фанерой унитазы справа. Выше человеческого роста, выше белого кафеля, пытающегося оправдать мою обнаженность, стены. Они выкрашены в отвратительный, гнойно-зелено-желтый цвет. Меня расплющило это обезличивающее пространство. Буду идти, бежать, ползти, но слева всегда будут душевые, а справа унитазы. Попал сюда и останусь здесь навсегда!!! Откуда – то снизу хлынула вода. Желтая, но не потерявшая прозрачности. Она парила, как моча на морозе. Этот поток нес мусор, окурки, какие – то комки слизи, клочки и грязные обрывки. Он разбивался о стену, у которой стоял я. Обтекал мои ноги. Было холодно и страшно. Я был наг, слаб и беззащитен перед тем, что надвигалось на меня. Оно было похоже на тесто, выползавшее из огромной, синей кастрюли. Тесто хотело заполнить собой все, и все заменить. Ужас, переполнявший меня, нагонял новые и новые волны отвратительной желтой воды Что – то толкало, тянуло навстречу тяжелому кошмару. Я побежал. Плитка битыми краями резала ступни. Следы, которые оставались, были воронкообразными завихрениями бледно – розового, переходящего в бурый цвет. Вода за мной менялась. Впереди ждало жадное тесто…
– Ты что заснул там, что ли? – в голосе Демона угадывались нотки беспокойства. Я стряхнул остатки сна и обнаружил, что сижу в просторной душевой кабине. Сверху летел частый горячий дождь.
– Але! Алле! Отзовитесь! Да что там с тобой?!
– Нормально все. Сейчас выйду. – Медленно поднялся. Не выключая воду, направился к выходу. В предбаннике Малах Га – Мавета не было. Тщательно вытерся полотенцем. Вся моя одежда исчезла. Пришлось надевать халат. Под лавкой стояли, незамеченные раньше, турецкие, расшитые золотом тапки, красные, с загнутыми носами. Обулся и вышел в зал. Демон сидел в кресле – качалке. В одной руке держал пузатый бокал размером с небольшой аквариум. В другой, между пальцами, клубами дымила гротескных размеров сигара.
– О, вот и ты! Я уже начал волноваться…
