это!!! Что им надо?!! Я все сделаю! Господи, ну за что?!! Прости!!! Помоги мне сейчас!!! Сигарета выпала из ослабших, прыгающих пальцев. Я зажал голову руками. Помимо воли все мысли сложились и вырвались на свободу тяжелым, протяжным воем. Он разрывал изнутри.
– Только истерики здесь не хватало! – Брезгливо сказал Демон.
– Я не хочу! Не могу умирать! Пойми ты!..
– Тебя пугает смерть или то, как она осуществится?
– Да пойми, тварь, я боюсь!!! Просто боюсь! Ты не понимаешь, чертов урод!!! Если я умру, все кончится, все!…
– Как вы, люди, с поводом и без оного любите употреблять ненормативную лексику. Если бы ругательства могли становиться материальными, к примеру, куском кала. Земля давно бы перестала существовать, не выдержав бремени дерьма человеческих слов. Тебе не ругаться сейчас надо, а в ногах у меня валяться, вымаливая легкую смерть. А ты вместо этого пытаешься поведать о своей исключительной неповторимости. Бред! Никому ты не нужен! Даже Наташе несешь в себе смерть и боль. Если и сделаю, с человеческой точки зрения, что – либо хорошее за время своего существования, так это лишу тебя жизни. Многие грехи искупятся этим. Ну, довольно! Я вижу ты докурил. Больше нас ничто не задерживает.
Он махнул рукой. Появились четверо Других. Я понял, что смерть уже не просто держит руку на моем плече, а мертво вцепилась и тащит на Голгофу. Я вскочил. Четверо бросились, гремя цепями. Они навалились всем скопом. Сбили на пол. Я превратился в зверя. Остатки человеческого исчезли с взмахом руки Пыльного Ангела. Визжал, выл, рычал, царапался и кусался, отбрыкивался от них всем телом. Силы неравны. Выражение – бороться за свою жизнь, слишком абстрактно, чтобы его можно было применить для описания этого случая. Смерть выигрывала схватку. Мне сковали руки и всего окутали цепями.
– Рот ему не закрывать, хочу слышать его визг! – Это Малах Га – Мавет. Меня рывком подняли с пола и поставили на ноги. Пресекли попытки вновь упасть, чтобы продлить секунды жизни. Демон сидел в кресле и бархоткой полировал ногти. Другие уже прилаживали страшный карабин к наручникам. Что – то резко вздернуло вверх. Я оказался у самого потолка. Кисти рук отрывались от тяжести тела. Сталь наручников перерезала их. Извивался, усиливая эту боль. Если бы можно было оторвать руки и упасть куда – нибудь на пол, подальше от жадной, черной бездны под ногами!!! Другие замерли у блока, ожидая приказа Демона. Глаза вылезали из орбит. Я рычал. Ждал боли. И ожидание было не менее мучительным, чем сама боль.
– Как мне все это надоело! Вот сейчас я должен испытывать удовольствие и облегчение. Одним смердящим человеком станет меньше. А у меня пусто все. Ничего внутри нет. Ну, сдохнет он в корчах! Ну, перебью всех оставшихся. А дальше-то что?! Ладно, эпитафия:
– Опускайте. – Махнул черной бархоткой.
– Нет!!! Нельзя!!! – Я начал медленное погружение в смерть.
– Не хочу!!! – Пол метра. Жар становится нестерпимым. Он возведен в степень ужасом.
Сорок сантиметров… Тридцать…
– Не надо!!! Я сделаю все, что ты хочешь!!!
– Я ничего не хочу. – Продолжая чистить ногти.
Десять… Пять… Носки сапог касались кипящей пены.
– А-А-А-А-А!!! – Такой боли я не знал. Не предполагал существование ее!!!
– Не надо – о – о – о… – Я обмяк, теряя сознание на мгновение.
– Стоп. –Очнулся. Боль раскаленными пассатижами вырывала мне ногти, а потом засовывала обратно. Боль стреляла, рикошетом отлетая от внутренней стенки затылка. Она гигантскими волнами захлестывала, не давая передышки. Каждая следующая волна была больше предыдущей.
– Мне ничего от тебя не надо. Так, пустяк. Я хочу услышать одно слово из двух возможных. Это своего рода игра, ставка жизнь или смерть. Слова такие… – сказал он, поднимаясь с кресла и направляясь ко мне. С трудом понимал, о чем он говорит.
– 'Согласен' или 'не согласен'. Если говоришь, – согласен, то вместо тебя казнят кого – то другого. Если твой ответ – не согласен, – значит, замены не будет, и умереть все – таки придется тебе. Дается времени ровно столько, сколько потребуется для того, чтобы вновь твои ноги коснулись смолы. Поднимите немного. – Сквозь туман боли понял, о чем он говорит. Меня слегка приподняли, но боль не уменьшилась. Кто– то может умереть вместо меня. Я смогу жить!!! Цепь вновь начала движение к боли и смерти.
– Да!!! Да, все что захочешь!!!
– Нет. Не так. Ты должен сказать, согласен или не согласен. У каждой игры есть свои правила.
– Согласен! Черт тебя дери!!! – Криком пытался остановить боль.
Он махнул рукой. Другой багром зацепил цепь и потащил меня прочь от смердящей смолы. Цепь ослабла. Я с грохотом обрушился на пол с двух метров. Упал по касательной к смерти. Плакал, сил ни на что не осталось. Я жив! Все остальное неважно. Мне опять удалось стряхнуть холодную ладонь с плеча. Все нормально. Все позади!!! Меня расковали. Малах Га – Мавет подошел, склонился и провел над моими ногами рукой. Боли не стало. Она была миражом. Демон помог подняться и усадил в свое кресло. Протянул откуда – то возникшую белую эмалированную кружку. Я, не глядя, выпил и задохнулся. Это была водка. Высокое напряжение смерти растворилось в ней. Зарыдал, содрогаясь всем телом. Он стоял рядом и гладил по голове. Уткнулся ему в живот, захлебываясь слезами. А он все гладил и гладил, едва касаясь моих волос. Стало легко и прозрачно. Я откинулся в кресле. Он тронул мое плечо и предложил еще водки. Выпил. Комната потеряла стены и стала подвижной. Пытался, зацепиться за что – ни будь взглядом, но незыблемого не было. Все куда-то уплывало. И я кружился, улетая вместе со всем. Демон провел перед моим лицом ладонью с распростертыми пальцами, и когда его ладонь опустилась, наступил мрак.
– Просыпайся, просыпайся. – Кто – то тряс за плечо, выволакивая из сна. Я открыл глаза.
– Кто ты?
– Азазель. Давай, поднимайся, приводи себя в порядок, ешь. Тут Малах Га – Мавет прислал новые сапоги и носки. Твои – то спеклись совсем.
Он издал, какой – то звук, отдаленно напоминающий хихиканье. Видя растерянность, помог мне подняться с постели. Я опустил ноги на пол, они были целы и невредимы, но фантомная боль притащила воспоминания о том, что произошло. Помнил все, кроме одного, – почему еще жив?!!
– Почему я жив? – Пришлось выдавливать это из себя по буквам.
– А ты что не помнишь? Ты же заключил с Пыльным Ангелом сделку. Подписал кого – то, вместо себя. Теперь его завалят, а ты будешь цвести и пахнуть.
– Кто будет вместо меня? – Слова вылезли с большим трудом, чем предыдущие.
– Ты же не со мной договаривался. Давай побыстрее. Малах Га – Мавет ждет. Он все объяснит.
Я не мог двигаться. Слабость сделала тело непослушным. Качнулся и опять сел на кровать. Азазель вздохнул и принялся надевать мне носки. Я инстинктивно поджал пальцы.
– Что я тебе денщик что ли? Не ломайся, натягивай носок. Ничего с твоими ногами не случилось. Угораздило же на старости лет натягивать носки смертному параноидальному шизофренику.
Он обул меня. Помог подняться и подвел к столу. При одном виде пищи меня замутило. Осторожно замотал головой.
– Что есть не хочешь? Ну, как знаешь. Умывайся, но я не потащу. Я тебе ни нянька. Меня это унижает.
Я добрел до умывальника. Долго мыл холодной водой лицо. Это не помогло прийти в чувство. Пришлось подставить голову под упругую струю. Стало легче.
– Накось вот, щетку и пасту. Зубы почисть. – Сварливо сказал Азазель, окончательно войдя в роль
