Мы с Ефимовым не торопясь начали смотреть газету, но тут же я положил ее в карман, и мы начали наперебой расспрашивать солдат, а у самих слезы катились по щекам.
Один из солдат начал закуривать и подал кисет Ефимову, но руки Григория Ивановича не повиновались. Тогда разведчик быстро свернул ему цигарку, раскурил и подал.
После первой затяжки Ефимов закашлялся, побледнел и пошатнулся.
— Что с тобой, партизан?
— Отвык. Не ел десять дней.
— Неужели у вас ничего нет?
— Давно, видишь опухли, еле ходим.
— Сейчас мы вам поможем, все будет в порядке. Всех накормим.
Над большим костром запарили котелки, а вокруг в обнимку сидели солдаты с партизанами. Каждому было что рассказать.
Мы пристроились чуть в стороне на куче веток.
— Где вы проскочили мимо немцев?
— Недалеко, километров тридцать отсюда на восток. А почему вас это интересует?
— Сами видите наше положение. Хотим перейти вражескую оборону.
— Вам не перейти. Люди физически ослабли, можете потерять всех. Мы знаем каждый куст и пенек, и то случаются неудачи.
— У нас нет иного выхода.
— Понимаю, — ответил командир разведчиков. — Но выход все-таки есть. Мы поможем вам продуктами.
— А как сами без них?
— Не беспокойтесь. Разведчики знают, кому их отдают. Это — первое. Второе — у нас есть еще тайник с продовольствием. Мне думается, вам нужно добраться до деревни Оклюжье. Там у высоты 87 действует вторая наша группа. Она поможет вам во всем — и связаться с партизанским штабом и продуктов даст.
Застучали ложки о котелки. Каждому сварили горохового киселя. Разведчики знали, что делали — истощенным нельзя сразу есть много, а тем более грубой пищи.
Не прошло и пяти минут, как котелки и ложки сверкали чистотой.
Утром партизаны получили негустой мясной суп, сладкий чай и по маленькому сухарику. Силы начали восстанавливаться.
В полдень после обеда к Ефимову пришли старшина Василий Михайлович Ильин, Роберт Ючайк и несколько армейских разведчиков.
— Григорий Иванович, дело есть у нас.
— Что такое?
— Разрешите в честь ликвидации сталинградской группировки немецких захватчиков нам эту мастерскую фрицев распотрошить, надоела она нам.
— Вы едва ходите.
— Для таких дел я всегда здоров, — выскочил вперед Ильин.
— Не валяй дурака, сначала наберись сил, потом пойдешь потрошить.
Тут вмешались армейские разведчики.
— Товарищ командир, мы поможем. Уж очень хочется с вашими партизанами хоть в одном деле на память побывать, — сказал рослый рыжеватый солдат.
— Как, комиссар, согласиться?
— Идея замечательная, — поддержал я.
— Товарищ командир, ради Сталинграда, в честь нашей встречи с партизанами разрешите, — не унимался разведчик.
— Ну ладно, разрешаем, — махнул рукой Ефимов.
Мы отобрали для операции самых сильных и крепких партизан. К ним присоединились еще девять армейских разведчиков.
Пошел густой снег. Он был весьма кстати: засыпал следы и мешал противнику заметить приближающихся партизан.
Разведчики бесшумно сняли часового. Подобрались к помещению. Сквозь незамерзающие стекла окон Сергей Иванов заметил, как немцы сгрудились около стола и что-то сортировали. Их было человек пятнадцать-двадцать. Чуть в стороне стояли десятки отремонтированных пулеметов, несколько станков, какие-то ящики.
Сергей Иванов тихонько приоткрыл дверь и солдат-разведчик метнул в помещение связку гранат.
Раздался грохот.
Взрывной волной вырвало двери, рамы, рухнул потолок, на котором был насыпан толстый слой земли. В мастерской вспыхнуло пламя, начали рваться патроны, послышались глухие стоны раненых фашистов.
Тем временем другие партизаны опорожнили баки с бензином у двух груженых автомашин, облили их и подожгли.
Спустя полчаса партизаны и разведчики взяли направление в Уторгошский район. А еще через сутки мы тепло простились с армейскими разведчиками, которые спасли остатки нашего отряда от голода и смерти.
Вторую группу армейских разведчиков мы нашли у высоты 87.
Через неделю получили радиограмму. Она была немногословной:
«Ефимову взять под свое командование армейскую группу разведчиков и на месте развернуть боевые действия. Оружие, боеприпасы будут доставлены самолетами. Веселову с группой перебазироваться к озеру Черное, что восточнее станции Чаща, включиться в состав одиннадцатой Волховской партизанской бригады».
— Не то читаешь, — сказал Ефимов и взял у меня радиограмму. Прочитал молча, потом еще раз и после этого вернул мне.
— Ну, Илья Иванович, разлучают нас с тобой.
Жаль было расставаться. Почти два года мы прожили бок о бок. Изучили друг друга, привыкли, понимали с полуслова, по взгляду. Война заставила Ефимова стать партизанским командиром. В боях с врагами проявились его лучшие качества. Он отличался прямолинейностью и смелостью настоящего коммуниста.
Шестого марта 1943 года над озером уже загудели самолеты. Мы подали условленные сигналы. И вот по заснеженному озеру скользнула большая серебристая машина и подрулила к опушке леса. Мы побежали к самолету. От него навстречу нам быстро шел одетый в ватник невысокий плечистый человек.
— Беляев, начальник штаба, — коротко бросил он. Но поговорить с ним не удалось: следом за первой приземлялись другие машины. На них прибыл целый отряд — более ста человек. Им командовал Александр Макеевич Зверев. Среди остальных десантников он выделялся большим ростом да неуклюжей, размашистой походкой.
Когда выгрузка тюков с имуществом завершилась, Зверев подошел ко мне и, точно старый знакомый, спросил:
— Давно воюешь?
— Давненько.
— Я тоже. Второй год в партизанах хожу.
— Откуда ваши люди?
— Большинство москвичи, народ обстрелянный, в болотах моченный, ветрами обдутый.
Потом, немного помолчав, добавил:
— Только начальник штаба отряда из солнечной Удмуртии. Профессия у него чисто мирная. Глушков, Валя, иди сюда, — позвал Зверев одного из прибывших партизан, который старательно сортировал вместе с другими привезенные ящики и тюки.
Глушков нехотя оторвался от дела и подошел к нам. Ему не было и тридцати лет, но среди гладко
