Теперь у меня появилось чувство страха. Конечно, я был непричастен к убийству Бати. Но, с другой стороны, я тоже присутствовал на кладбище. На курок я не нажимал, но я все видел. Значит, я подхожу под статьи «сокрытие совершения преступления» и «недоносительство». В то время такие статьи еще были в Уголовном кодексе, отменены они были позже.
Но больше всего я боялся другого – что кто-нибудь из ребят расколется. И тогда будет два приговора – и суда, и воров в законе. И наверняка ни Мансуру, ни ребятам убийства Ленчика не простят. Там уже никто разбираться не будет, кто сидел за рулем, а кто нажимал на курок...
Однако через две недели практически все наши боевики, в том числе и я, были выпущены из изолятора. Что же касается Мансура, то он оставался пока сидеть.
Когда меня освобождали, я вышел из камеры и пошел по направлению к кабинету, где должен был получить свои вещи. И неожиданно столкнулся с одним мужчиной. Мы на какое-то время остановились, разглядывая друг друга. Его лицо было мне знакомым. Он тоже пристально смотрел на меня, пытаясь вспомнить, где он меня видел. Чуть позже, когда я уже спускался по лестнице, я его вспомнил. Конечно же, это тот самый оперативник в пиджаке, который меня допрашивал, а после этого неоднократно встречался с Мансуром!
Теперь я понял, что оперативник шел к Мансуру. Какая-то тайная связь между ними существовала, но какая?
Когда я оказался на свободе, стал размышлять о том, почему же произошло убийство Завадского. Наверное, потому, что Мансур не мог с собой совладать. Слишком уж наркотики взяли верх над его рассудком. Конечно, Мансур был обязан Бате всем – и своим первоначальным положением в криминальном мире тоже. Правда, позже имя Мансура у многих ассоциировалось только с понятием «беспредел».
Бате он был обязан и связями с уголовной элитой, и серьезными связями с коммерсантами. Одним словом, своим теперешним состоянием он был практически полностью обязан Бате. Без Завадского он был бы никем, так бы и остался Сережей Мамсуровым. Как же у него поднялась рука?..
Через две недели Мансур снова вышел на свободу. Но на этот раз не было пышного банкета в ресторане по случаю его очередного освобождения. Все было гораздо скромнее. Мансур устроил праздничный ужин в своей квартире. Однако у присутствующих на этой вечеринке восторга на лицах не было заметно. Никто не стремился говорить о своей удачливости и героизме во время нахождения в ИВС или о том, какие лохи – менты и «вертухаи». Все старались обходить эту тему.
Мансур же рассказал мне о своем нахождении под стражей. Рассказал о получении непонятной таинственной «малявы», которую получил из соседней камеры от неких авторитетов. В этой «маляве» был намек на причастность его к убийству Завадского, но Мансур сразу отмел это подозрение.
– Сейчас опять по Москве слухи поползут, что я стучу ментам и поэтому, мол, меня выпустили, – зло сказал он. – А тут все гораздо проще. Определенная сумма «лавэ» – и я на свободе!
Мансур говорил мне и о том, что отстегнул каким-то влиятельным ментам сто пятьдесят тысяч «зеленых» и все подозрения с него были сняты. Но опять же это он говорил. Никто не знал, верна эта версия или нет. Но фактом было то, что никто из ребят, находившихся в изоляторе, в убийстве Завадского не признался.
Однако, хотя следствие временно сняло с Мансура подозрение в убийстве, уголовный мир такой расклад не принял. Вскоре возле собственного подъезда был убит Коля Павлов. Коля в тот злополучный день тоже был в квартире Мансура и вывозил Завадского на кладбище.
Вероятно, люди, которые поджидали его у подъезда, хотели под пытками снять с него показания, но ничего не получилось – Коля стал сопротивляться, поэтому и получил две пули в затылок. Киллеры тут же скрылись. Поскольку Павлов был рядовым боевиком – ни казначеем, ни бригадиром, – то никаких серьезных причин убивать его не было.
Всем стало ясно, что эта смерть напрямую связана с именем Завадского. Либо это была попытка получить у Коли какие-то сведения, либо просто предупреждение Мансуру – смотри, мол, парень, следующим будешь ты...
Но Сергей быстро сделал нужные выводы, так как человек он был очень неглупый. Об этом говорило и его незаконченное высшее образование, и высокий интеллект, и его воспитание. Ведь Мансур вырос в интеллигентной семье. Короче, он тут же сменил квартиру.
– Все, – сказал он Татьяне, – нам тут жить больше нельзя. Нужно покупать жилье. Срочно ищи нам новую квартиру! Большую, просторную, где-нибудь в центре.
А позже мы уже помогали Мансуру переезжать – сначала на снятую квартиру. Все это делалось ночью, чтобы никто не видел. При этом, перевозя вещи, мы все время осматривались – не ведется ли за нами наблюдение? Надо сказать, что эта операция нам удалась. Временно Сергей был в безопасности.
Поменяв место жительства, Татьяна активно занялась поисками квартиры. Она даже как-то повеселела. Я пытался понять, почему она живет с Мансуром. Может быть, она его любит? Да нет, вроде особой любви нет. Привязанность? Тоже нельзя этого сказать. А вдруг это просто страх перед тем, что следующей жертвой может стать она? Ведь Мансур ее одну никуда не отпускал.
Вскоре квартиру нашли – на Петровке, 19. Сергей, когда узнал, что квартира находится по этому адресу, пошутил:
– Теперь я – легкая добыча для уголовного розыска! Всего лишь двадцать домов разница! За мной менты будут пешком приходить!
Но когда приехал смотреть квартиру, которая состояла из нескольких блоков – то ли две трехкомнатные, то ли двух– и трехкомнатная, – она ему очень понравилась. Хотя дом и подъезд оставляли желать лучшего. Дом был старый, возможно, даже дореволюционный. Но Мансур сразу загорелся идеей большого ремонта своего жилья.
– Ты поищи среди своих знакомых, может, дизайнера толкового найдешь, чтобы сделал из этой квартиры сказку, дворец, чтобы не стыдно было людям показать, где живет Сергей Маратович, – говорил Татьяне Мансур.
И действительно, такого дизайнера Татьяна нашла. Наняли строительную бригаду. Начался ремонт с перепланировкой. Мансур выезжал туда неоднократно.
Через несколько дней, когда мы ехали с ним в его машине, раздался телефонный звонок. Сергей стал с кем-то говорить. Как я понял, какой-то авторитетный человек заступался за ребят с рынка и пригрозил Мансуру, что, если с ними что-то случится, то его ждут большие неприятности.
Мансур со злостью выключил телефон.
– Подумаешь, что он из себя строит! – стал возмущаться он. – Первым человеком, что ли, себя считает, крестным отцом? Были у нас такие – Отари, Сильвестр... И где они сейчас?
Меня больше всего взволновало не то, что нет в живых Отарика и Сильвестра, а то, что сейчас было названо имя Виталия! Неужели Сергей сейчас вспомнит про то поручение, которое давал мне не так давно, – убрать Виталия? А вдруг вспомнит и разберется со мной за невыполненный приказ – шлепнет прямо в этой машине? Тем более он уже был наполовину бухой...
Но Мансуру, вероятно, было не до этого. Уж слишком больно задело его предостережение неизвестного мне авторитетного человека. Мансур долго чертыхался. Потом приказал остановить машину возле одного из ресторанов на Ленинском проспекте.
– Пойдем, Данька, перекусим, – обратился он ко мне.
Мы вышли из машины и направились в ресторан. Остальные члены банды остались на улице, в «БМВ». Мансур потребовал, чтобы ему сразу все поставили на стол. Он заказал две бутылки водки, кое-что из закуски и горячее рыбное блюдо. К горячему, правда, даже не прикоснулся, зато влегкую опустошил обе бутылки «Абсолюта»! Расплатившись с официантами, он направился обратно к машине. Сергей уже едва
