грубыми. У него было очень мужественное лицо. Оно свидетельствовало о спокойной уверенности, и, вероятно, потому ему так удалась роль спасителя.
Что же касалось остальных впечатлении той ночи, они остались неизменными и при ярком дневном освещении. Несмотря на его вежливую и размеренную речь, Роуз все еще ощущала в нем энергию, которую он ухитрялся обуздывать. А его рост и само присутствие, казалось, способны были вытеснить излишки воздуха, чтобы освободить для него пространство. И он вызывал некоторые беспокойство и настороженность.
Но не было причин его бояться. Брадуэлл проявил себя как заслуживающий доверия и более чем порядочный человек. Его присутствие давало Розалин ощущение защищенности. И тем не менее она испытывала некое физическое беспокойство. Это не было неприятно, но ее настораживал как его рост, так и то, что ее кровь и инстинкты бурно реагировали на него.
– Каково вам в городе после скандала? – спросила она, только чтобы завязать разговор, хотя, казалось, ему это вовсе не требуется. И все же то, что они молча шли рядом, вызывало некоторое чувство неловкости.
По крайней мере у нее. Не обмениваясь репликами, они шли по дороге, и это было единственным, что их соединяло сейчас; шли как чужие люди, какими, в сущности, и были.
Нет, не как чужие. Она чувствовала, что это неверно. Между ними установилась хоть и безмолвная, но ощутимая близость, порожденная ужасными событиями той ночи. Неловкость проистекала из обманчивого ощущения близкого знакомства с человеком, которого Розалин едва знала.
– Сейчас любопытство уже сходит на нет, и будь я другим человеком, получал бы удовольствие от этого внимания. – Он повернулся к ней с сочувственной полуулыбкой. – В мире царит такая несправедливость, мисс Лонгуорт.
– Для меня облегчение слышать, что справедливость все-таки существует. Вы поступили как рыцарь, и мне неприятно думать, что от этого пострадала ваша репутация и кошелек. Думаю, что моя вина несомненна. Я проявила глупость, и жаловаться мне не на что. Я все еще героиня лондонских сплетен, или теперь мои прегрешения – предмет обсуждения только в гостиных нашего графства?
Его лицо посерьезнело.
– Ваша кузина не поддерживает с вами связи? Думаю леди Алексия скорее станет слушать вас, чем кого-либо другого.
– Алексия писала мне дважды, хотя ей не следовало этого делать. Лорд Хейден или не знает о том, что она рискует своим добрым именем ради меня, продолжая поддерживать со мной связь, или не может ей возразить. Я вернула оба письма невскрытыми.
– Никто бы не узнал о том, что вы их прочли.
– Удивительно, однако люди каким-то образом узнают обо всем. Я не стану рисковать репутацией Алексии. Не хочу запятнать ее доброе имя. И все же… – Она подумала о письме Тима и о том, что ее решение создало новые проблемы. – Вы скоро возвращаетесь в Лондон, мистер Брадуэлл? Если так, то, может быть, не откажетесь передать моей кузине весточку от меня? Иногда случается, что обращаешься к живым, в то время как на самом деле они все равно что умерли для тебя.
– Я возвращаюсь в Лондон нынче днем. И с радостью исполню вашу просьбу.
Розалин смотрела, как колышется корзинка в такт его медленному шагу.
– Возможно, будет лучше, если вы поговорите не с ней, а с лордом Хейденом? И он сам расскажет ей обо всем. Да, это было бы самое лучшее.
– Я сделаю так, как вам будет угодно.
Она собрала все свои силы, чтобы говорить без эмоций.
– Пожалуйста, скажите ему, что я получила известие от Тимоти. Скажите ему, что Тим пишет о том, что его спутник умер от лихорадки, которую подцепил в конце лета.
– Больше ничего? Никаких новостей о его жизни и местонахождении?
Она подняла голову и убедилась, что он смотрит на нее. Под полями шляпы его синие глаза казались темными. Темными, любопытными и… жесткими.
– Для одинокого и печального человека он чувствует себя неплохо.
– Вы тоже кажетесь одинокой и печальной. Думаю, что он чувствует себя не лучше, чем вы. Если бы было наоборот, я счел бы это несправедливым.
Она подумала, что он сказал нечто необычное. В его словах была добрая толика правды, но этот человек не мог знать почему.
– Я не имею ничего против одиночества. Что же касается печали, то это всего лишь сегодняшнее настроение, навеянное письмом брата. Если бы вы навестили меня завтра, я была бы более приятной в общении.
Они дошли до ее улицы, и мистер Брадуэлл повернул к ее дому вместе с ней.
– Вы уклонились от ответа на мой вопрос. Я так понимаю, что сплетни обо мне все свирепствуют и что все обстоит именно так скверно, как я предполагала.
– Если это может послужить для вас хоть каким-то утешением, то могу сказать, что лорд Норбери не вышел сухим из воды.
– При всей обращенной на него критике он все же получит пару приглашений на обед. Для джентльмена распущенность всегда считалась обычным делом.
Деревья по обе стороны узкой дороги расступились, а когда они приблизились к дому, их совсем не стало. Мистер Брадуэлл снял шляпу и не спеша внимательно оглядел дом. Похоже, ему понравилось то, что он увидел.
Розалин остановилась, а он продолжал смотреть на дом и она увидела его будто заново глазами этого человека. В нем было больше очарования, чем изысканности, с этой его монолитной каменной центральной частью; и прелесть была даже в том, что два его боковых крыла, восточное и западное, были разными. Дом был только о двух этажах и потому производил впечатление приземистого, а не высокого. Он был большим, но не огромным, но сады, наступавшие на его стены, весной и летом заполняли своим благоухания все комнаты.
– Моя семья жила здесь в течение пяти поколений. Когда-то наше поместье было много больше, но все же кое-какая земля осталась, а также шесть небольших ферм.
Брадуэлл щурился, пытаясь разглядеть какие-нибудь строения позади восточного крыла.
– Это безусловное право на наследование?
– Да, ограничения на наследование нет. Мой дед этого не одобрял, и отец не стал заниматься делами при жизни.
– Беспечно с его стороны.
Она открыла дверь. Их встретила зияющая пустота. Старый дом поскрипывал в ожидании ее шагов, будто спешил ответить эхом на их звук.
Розалин поблагодарила мистера Брадуэлла и взяла у него корзинку.
К ее удивлению, он сделал шаг назад, чтобы привязать лошадь к столбу.
– Меня интересует строительство. Может быть, вы окажете мне любезность и позволите посмотреть интерьер?
Он терпеливо ждал ее ответа. Высокий. Импозантный. Впечатляющий. Сегодня не было даже легкого ветерка, но Розалин почувствовала, будто воздух между ними забурли как вода в водовороте. И это глупое, но волнующее чувство опасности запульсировало в ее венах с особой силой.
Она оглядела пустой двор и убедилась в том, что они одни.
– Было бы смешно, если бы теперь я повела себя церемонно. Верно? Пригласить вас войти – мелочь по сравнению с теми грехами, что мне приписывают.
– Я пойму, если вы предпочтете не рисковать.
Конечно, он понимал. И все же это было бы нелепо. И это он понимал тоже.
Этот человек, вероятно, не обратился бы с такой просьбой к женщине, если бы от ее репутации оставалось хоть что-нибудь, чем она могла бы рискнуть. Его поведение, как и одежда, было безупречным. И все же ее решение основывалось не на этом. Жестокая правда заключалась в том, что она жаждала слышать голос другого живого существа, а не только тот, что звучал у нее в мыслях. Его неожиданный визит несколько улучшил ее настроение и облегчил печаль, вызванную письмом Тима.
