личности она выделяла только две ипостаси – то, что он оказался ее спасителем, и то, что он предложил ей свою руку и сердце. В остальном же, то есть почти во всем, он оставался для нее незнакомцем.
Кайл наблюдал за пестрой толпой, наводнившей дом Роуз. Самые почетные гости сидели за свадебным завтраком, остальные, в том числе жители деревни, свободно расположились в гостиной и библиотеке, а некоторые разбрелись по саду. Сейчас все они смешались и, толкаясь, напирали на Роуз, стоявшую в нескольких футах от него, и выражали ей свою радость и наилучшие пожелания.
Кайл не слишком часто смотрел на нее. Не осмеливался. А когда бросал взгляд, видел кое-какие особенности, от которых его тело напрягалось. Ее нежные губы, созданные для поцелуев, изгибались в безмятежной улыбке. Платье из мягкой ткани оттенка слоновой кости плотно облегало фигуру Роуз, и этого было достаточно, чтобы напомнить ему о том, как он ласкал ее грудь.
Он представлял, что скоро это платье упадет с нее, а также мысленно видел и все остальное – все ее великолепное тело…
Кайл заставил себя переключить внимание на продолжающееся празднество, чтобы отвлечься от Розалин. Посмотрел на Истербрука, стоявшего у камина. Крестьяне приближались к нему с почтением и трепетом, и не только потому, что он был маркизом. Его манеры не допускали иного отношения. Правда, его эксцентричная внешность сегодня была несколько смягчена. Одежда его была образцом консервативности, а длинные волосы были собраны в хвост. Он взирал на всех хоть и свысока, но выглядел довольным.
И вот празднество подошло к концу. Первым с молодоженами простился маркиз. За ним к выходу последовала его тетка. Братья маркиза поспешили следом.
Кайл мысленно внушал гостям, что пора уходить. Он внушал это всем – жителям деревни и слугам. Ему стоило больших усилий сдерживать нетерпение. Одно дело было желать Роуз прежде, и совсем другое – сегодня вечером, когда он знал, что скоро получит ее, и теперь это превратилось в настоящую пытку.
у Роуз давно не было слуг, и теперь ее смущало присутствие женщины, что прислала ей в помощь Алексия. Однако горничная сама знала, что ей делать. Указания ей не требовались. Движения ее были уверенными, глаза она держала опущенными и умело готовила Роуз для брачной ночи.
Дом почти опустел. Не осталось никого, кроме молодых супругов, горничной и личного слуги Кайла. Да и те должны были в скором времени удалиться в любые выбранные ими спальни наверху.
Последние несколько часов были напряженными и мучительными – ни Роуз, ни Кайл не произнесли ни слова, перед тем как разойтись по своим спальням.
Розалин отослала служанку и постаралась успокоиться. Она не испытывала страха. Ни малейшего. Нервничала, волновалась и чувствовала любопытство, но не настоящий страх.
Она дотронулась до своих распущенных волос. Оглядела ночную рубашку, скромную, с длинными рукавами и пышным сборчатым воротником. Бросила взгляд в зеркало. Роуз не была уверена, что хочет того, что должно было произойти сегодня ночью.
Но назад пути нет. Теперь ее жизни суждено измениться во многих отношениях.
Розалин набросила на плечи шаль, взяла свечу и выскользнула из своей бывшей спальни. Она прислушалась к звукам, доносившимся из южной спальни, чтобы понять, находится ли еще в спальне мужа его слуга.
До нее не донеслось ни звука. Она толкнула дверь и заглянула.
Слуги в комнате не было. Только Кайл. Он стоял возле камина, отягощенный мыслями, и от этого выражение его лица стало более суровым и жестким. Он был раздет до пояса, но на нем все еще оставались брюки.
Вид мужа вызвал у Розалин некоторую оторопь. Обычно тщательно одетый, теперь Кайл предстал перед ней почти полностью обнаженным, причем не только в смысле физической наготы. Джентльмен мог боксировать и фехтовать много месяцев и не достигнуть такой сдержанной и естественной силы, которая исходила от этого человека. И дело было не только в его росте и физической силе, хотя его поджарое тело и рельефная мускулатура едва ли шли в ущерб этому впечатлению. Скорее ощущение силы шло изнутри и это не нуждалось в объяснении.
Розалин поняла, что видит нечто такое, что он скрывал от мира. Он скрывал свою силу под речью образованного человека и хорошими манерами, но, вероятно, она всегда жила в нем. Однако Розалин чувствовала это с самого начала. Она чувствовала это, испытывая ее влияние, сложное и неодолимое.
И это ее волновало, и она ощущала себя в безопасности и в то же время опасалась.
При звуке открываемой двери Кайл повернулся: Розалин не произвела ни звука и, казалось, даже перестала дышать. Его взгляд вобрал ее образ – шаль на плечах и ночную рубашку, свечу в руке и распущенные волосы.
– Я как раз собирался к вам, – сказал он.
– А я подумала, что лучше мне прийти к вам. Вы не против?
– Конечно, нет.
Она прошла через комнату и поставила свечу на туалетный столик.
– Вы были погружены в размышления. Что вас встревожило?
– Старые, давние воспоминания. Это было так давно, что я это и забыл, а вспомнил только сейчас.
– Неприятные воспоминания?
– Да.
– В таком случае я рада, что нарушила их.
Под его внимательным взглядом она чувствовала себя неловко. Может быть, оттого что пришла к нему сама, вместо того чтобы ждать его в своей спальне.
– Он причинил вам боль?
Кайл задал вопрос так спокойно, что потребовалась целая минута, прежде чем Розалин поняла, что он имеет в виду. Ей стало грустно, оттого что он в эту особенную ночь, единственную из многих, упомянул Норбери.
– Я думала, что вы никогда не станете говорить…
– Но это так? Я спрашиваю сегодня только из-за того, что мы скоро должны будем разделить. Мне пришло в голову, что, возможно, он причинил вам боль, что, возможно, я считал его лучше, чем он есть, хотя и знал, что он намного хуже большинства известных мне людей.
Розалин не совсем поняла, что он имел в виду. Только знала, что речь идет о чем-то более темном и гадком, чем дал ей ее опыт. Хотя в ту последнюю ночь Норбери попросил ее о чем-то таком, что, если подумать, могло оказаться не только шокирующим, но и болезненным.
Она смотрела на человека, поклявшегося защищать ее. В его напряженности таилась опасность. Она читала это в его глазах. И не думала, что он принял бы такую вероятность (эта мысль только что пришла ей в голову), что Норбери никогда ничего подобного не делал, даже если бы она стала уверять его, что это так.
– Нет, он никогда не причинял мне боли. Во всяком случае, в том смысле, который, как я полагаю, вы имеете в виду.
– Я рад.
Похоже было, что Кайл говорит правду. Она заметила, что он испытал облегчение.
Его слабая улыбка была свидетельством того, что настроение его улучшилось, а нараставший в нем гнев, вызванный воспоминаниями о прошлом, рассеялся. Призрак Норбери или кого-то еще из его прошлого, кто будто бы вошел в комнату и исчез, как тонкая струйка дыма, выплывающая в окно.
Сейчас (Розалин была в этом уверена) все его мысли были о ней. И его внимание было приковано к ней. Из-за этого она нервничала и трепетала и с трудом могла устоять на ногах, пока он смотрел на нее. Розалин тоже смотрела на него, на его плечи и торс, и тело ее откликнулось, ощутив предвкушение, разлитое в воздухе.
– Подойдите, Розалин.
Конечно, она подчинилась. Это было частью того, что она обещала выполнить нынче вечером. Она не была невинной девушкой, но не хотела показать, до какой степени чувствовала себя такой.
Теперь Розалин стояла прямо перед ним. Его обнаженная грудь находилась всего в нескольких дюймах от ее носа. Эта грудь манила и завораживала ее. Их близость волновала, и у нее появилось побуждение поцеловать очаровавшее ее тело.
Но Кайл поцеловал ее первым. Он обхватил руками ее голову и поцеловал более бережно, чем когда-
