моего дома. – Истербрук бросил раздраженный взгляд на тетку. – Неужто мне теперь еще играть и роль дуэньи, тетя Генни? Вы до такой степени беспечны, что это ужасает даже меня, хотя мне на такие вещи наплевать!
Теперь Генриетта вдруг стала неестественно молчаливой. Истербрук стоял у нее за спиной и не мог видеть того, что видели Роуз и Алексия. Ее лицо стало пунцовым.
Роуз и Алексия переглянулись и обе уставились на Генриетту.
– Истербрук, я все-таки думаю, что вы ошибаетесь, – сказала Алексия. – Если было так рано, что рассвет еще не наступил, вы не можете быть уверенным, что видели его или кого бы то ни было. Возможно, один из садовников поднялся ни свет ни заря.
– Нет, Алексия. Это был он.
Истербрук покончил с книгами.
– К сожалению, в них ничего нет о монастырях. Я попрошу своего поверенного навести справки. Один, я думаю, есть во Франции. Ты, Генни, сможешь ее навещать раз в год.
Когда Истербрук направился к двери, Алексия преградила ему путь.
– Даже если вы правы и он был в саду, нет никаких доказательств, что он вышел из дома. Или что виделся с Кэролайн. И все же это мог быть кто-то из слуг.
Истербрук смотрел на нее с нежностью:
– Я видел, как он флиртовал с ней на свадьбе вашей кузины. Моя ошибка состояла в том, что я не принял это всерьез, но Генриетта была с ними и я решил…
На мгновение все они замерли, образовав подобие живой картины, потому что все как будто поняли… Pоуз почти слышала, что происходило в голове Истербрука – он вспоминал, гадал, соглашался, отвергал… пересматривал свои позиции. Потом повернул голову и посмотрел на тетку. Наклонив голову, он изучал выражение ее лица. Она смущенно забегала глазами.
– Алексия, ваш здравый смысл избавляет меня от неприятных обязательств. Вероятно, Я слишком поспешил со своими выводами насчет Кэролайн. Возможно, это был не месье Лакруа. – Маркиз извинился и направился к выходу, но в дверях остановился и снова заговорил: – Однако на случай если все-таки это был он… пожалуйста, поговорите со служанками, Генриетта. Если одна из них принимает его ухаживания, я желаю им обоим приятно проводить время. Хотя было бы лучше, если бы он уходил затемно, чтобы не возникало недоразумений.
Роуз проплыла через свою гардеробную к двери, соединявшей ее комнаты с покоями Кайла. Сегодня ночью он к ней не придет. Она намекнула ему как можно деликатнее, что не может его принять по причине, связанной с ее ежемесячным нездоровьем.
Она слышала, как он раздевается, слышала тихое бормотание Джордана. Потом все стихло. Розалин открыла дверь. Их гардеробные не были просторными, и дверь в ее спальню отстояла от ее двери всего на восемь футов. Лампа не была потушена, и Роуз могла различить неясные очертания туалетного стола, щеток и зеркала.
Она прошла через гардеробную и заглянула в спальню. Полог постели не был задернут, как и занавески. Кайл лежал на кровати в ночной рубашке, расстегнутой настолько, что она могла видеть его мускулистую грудь.
Ее взгляд задержался на ней. С их брачной ночи Розалин не видела его раздетым. Она всегда гасила свечи и лампы, даже приходя к нему в Оксфордшире. В темноте постель обретала мистические и потусторонние черты и спасала от ощущения неловкости. Это помогало ей полностью, самозабвенно отдаваться страсти.
Он лежал, закинув руки за голову, и казался очень серьезным, будто взгляду его был открыт какой-то узор на пологе кровати, требовавший пристального внимания. К тому же лежал он так тихо, что можно было посчитать его спящим.
– Кайл, ты спишь? – спросила Роуз шепотом.
Он сел на постели. Взгляд его скользнул по ней, отмечая чепчик и халат.
Ни то ни другое не было ни новым, ни особенно красивым.
– Я тебя разбудила? – спросила она.
– Нет. Я думал о разных вещах, которыми занимался сегодня.
– О земле, синдикатах и тому подобном?
– Да.
Роуз отважилась войти.
– Алексия устроила так, что меня навестили дамы. Ну, точнее сказать, не меня, а Генриетту. Они знали, что я буду у нее в гостях, и все-таки пришли.
– Иди сюда и расскажи.
Роуз села на постель и принялась описывать свою маленькую победу. Кайл казался очень заинтересованным.
– Леди Алексия не теряет времени даром.
– Думаю, она все еще верит, что в этом сезоне у Айрин есть надежда сделать партию.
Айрин все еще не покидала дом на Хилл-стрит. И все были согласны с тем, что единственной надеждой для нее была Алексия, способная отправить ее в плавание по светским гостиным.
– К тому обеду, который она устраивает, тебе нужно новое платье, – сказал Кайл. – За этим столом ты должна быть одной из самых модных дам.
– Может быть, ты все-таки будешь сопровождать?
– Маловероятно. Леди Алексия слишком умна, чтобы действовать сразу на два фронта.
– В таком случае не думаю, что получу удовольствие.
Выражение его глаз изменилось, лицо стало непроницаемым.
– Хочешь послушать сплетню? – спросила Роуз. – О ком-то, кого ты знаешь.
– Каждому интересно послушать сплетню, особенно о том, кого знаешь.
– Это очень интересная сплетня, и все указывает на то, что у твоего друга, месье Лакруа, интрижка с Генриеттой!
– И этому есть свидетели?
– Не кто иной, как Истербрук, видел его покидающим дом. Можешь в это поверить?
– Как неосторожно со стороны Жан-Пьера. Должен ли я его предупредить?
– Пока он не соблазнил Кэролайн, не думаю, что его отношения с любой другой женщиной в доме могут обеспокоить Истербрука. Что касается Генриетты, то, похоже, маркиза заинтриговало и привело в восторг то, что он может ее поддразнивать на этот счет.
Они оба посмеялись над шуткой. Было так приятно сидеть и болтать о разных разностях. Однако когда они покончили с разговорами, Розалин почувствовала, что Кайла что-то отвлекает. Это было заметно по выражению его глаз. В них появилась глубина, будто он вглядывался внутрь себя, как это было, когда она вошла.
– Ну, спокойной ночи.
Розалин уже почти соскользнула с кровати. Он удержал ее за руку:
– Останься.
Возможно, смысл эвфемизма, к которому она прибегла, намекая на свое состояние, был слишком расплывчат, чтобы он ее понял.
– Я… дело в том, что сегодня я… Это как раз то время, когда…
– Все равно останься, – сказал Кайл.
В сердце Роуз проникло странное чувство, когда она неуклюже забралась под одеяло. Кайл погасил лампу, и темнота окутала их, скрывая целомудренную близость.
Брадуэлл привлек ее в свои объятия, но Роуз не сразу заснула. Ее захватила эта новая форма близости и теплоты.
– Мне снова придется уехать на север.
Его голос не разбудил и не напугал ее. Так спокойно и тихо он прозвучал в ночи.
– Возможно, недели через две. Я уеду не более чем на неделю.
– Не могу ли я поехать с тобой? Ты говорил, что мы могли бы отправиться туда весной, однако если ты возвращаешься туда сейчас, мне бы тоже хотелось тебя сопровождать.
