принять.
Прежде чем Кайл ушел, граф протянул ему руку. Кайл принял ее и впервые ощутил дружеское пожатие старика.
– Все это пошло вам на пользу, – сказал граф, и теперь его речь звучала еще более невнятно. – Хотя иногда, случается, я жалею, что вмешался.
– Если подсчитать все преимущества и потери, то, думаю, я выиграл. Что же касается ваших мотивов, то я в любом случае вам благодарен и никогда вас не забуду. Не забудут вашей доброты ни я, ни мои дети и внуки.
Пожатие стало более крепким. Глаза старика увлажнились. Веки его опустились. Рука сначала упала, потом поднялась жестом прощания и благословения.
Когда Кайл вышел из комнаты графа, он выглядел задумчивым. Роуз предоставила ему предаваться своим мыслям, пока они спускались по лестнице и выходили на холод зимнего дня.
Кайл не сразу сел в коляску, а вместо этого обошел вокруг нее и посмотрел на пруд. Роуз последовала за ним и остановилась рядом. Он сегодня простился не только со своим благодетелем и покровителем – со смертью Коттингтона заканчивался большой период его жизни.
– Ты часто бывал здесь? – спросила Роуз.
– Не часто. Но когда я уехал учиться, между семестрами на каникулах он посылал за мной. В первый раз вышло так, что половина нашей деревни следовала за его посланцем к коттеджу дяди, чтобы узнать, что происходит.
– Значит, он регулярно принимал тебя.
– Да, и, возможно, эти визиты он воспринимал как часть обучения.
– Скорее его интересовали твои успехи. К тому же ты привозил ему новости из Дарема, а позже из Парижа и Лондона. Осмелюсь высказать предположение, что беседа с тобой была для него гораздо интереснее, чем любая другая в этом графстве.
– Возможно.
– Ты говорил с ним о шахте?
Кайл кивнул:
– Он сделает что сможет, но в самом лучшем случае это даст только отсрочку. Это может дать шахтерам время, чтобы обеспечить свою безопасность. Есть возможность это сделать.
В тоне его не было оптимизма: он не особенно рассчитывал на то, что предлагаемые им способы обеспечения безопасности будут приняты.
– Я думаю, ты сделал все, что мог.
– Ты так считаешь?
Они повернулись к экипажу.
– Ты спокоен, Кайл. Это была хорошая беседа? Ты смог говорить с ним свободно, как хотел?
– Да, это был очень хороший разговор. Он задавал мне вопросы и ответил на все, о чем я осмелился у него спросить.
Они сели в экипаж. Едва лошади тронулись, погруженность Кайла в себя рассеялась.
Карета почти въехала в Тислоу, когда Кайл обратил внимание на необычную тишину.
Он приказал кучеру остановиться и выглянул из окна кареты.
Роуз тоже выглянула.
– В чем дело? Мне кажется, все спокойно.
– Слишком спокойно. В это время дня здесь должен быть народ. Во всяком случае, должны сновать женщины.
Кайл наклонил голову и прислушался. Оглядел крыши домов и коттеджей.
Куда они все подевались? Отправились в шахту? Для таких действий было слишком рано. Оставались только таверна и церковь.
Кайл открыл дверцу кареты и вышел. Роуз подобрала юбки и протянула ему руку.
– Нет, Роуз. Карета отвезет тебя к Пру. Я скоро вернусь.
– Ты предчувствуешь неприятности? Опасность?
– Нет, но…
– Если опасности нет, не отсылай меня. Меня интересуют дела в деревне. Если ты пойдешь туда, я хочу быть с тобой.
Кайл покачал головой:
– В последнее время тебя интересует слишком многое.
– Такова женская натура. И я не нахожу в своем любопытстве ничего неприятного.
Это был намек на прошлую ночь, воспоминание о которой сразу же опьянило Кайла.
– Все еще хочешь, чтобы я вернулась домой, Кайл? – спросила Роуз. – Если так, то могу тебе сообщить, что любой муж располагает ограниченной властью над женой, и глупо расточать эту власть на мелочи.
Их взгляды встретились, и в глазах каждого был неприкрытый вызов.
– Можешь пойти со мной, Роуз, но тебе придется немедленно уйти, как только я скажу. Я не жду осложнений, но могу ошибаться. Было бы лучше, если бы ты вернулась домой сейчас же.
Но Роуз только опустила глаза. Вот черт!
Кайл указал кучеру, где их ждать, и подал Роуз руку, чтобы она могла выйти из кареты.
Вся деревня собралась в церкви. Уже издали, когда они с Роуз приближались к старому каменному зданию с единственной башней над центральным порталом, до них доносились голоса. Много веков назад эта церковь была частью приората, большого монастыря, основанного на земле, дарованной ему далеким предком Коттингтона. Пока поблизости не открыли месторождение каменного угля, деревушка Тислоу была простым фермерским поселком.
– Разве мужчины не должны сейчас быть на шахте? – спросила Роуз.
– И мужчины, и дети старшего возраста, и даже некоторые женщины.
Кайл открыл тяжелую дверь, и на них излился гул раздраженных голосов.
Они проскользнули внутрь и остановились возле задней стены нефа. Их приход заметили не многие. Все внимание было обращено на мужчин, столпившихся перед алтарем. Там был и Джон. Его светлые кудрявые волосы растрепались. Было очевидно, что он пытается навязать свою волю собравшимся.
Казалось, это невозможно. Говорили на повышенных тонах, перебивая друг друга. Их захлестывали эмоции, и обстановка накалялась. Крики одобрения смешивались с возгласами порицания.
– Не могу понять, о чем они спорят, – зашептала Роуз.
– Им приказали начать сегодня расчищать скальную породу в месте обвала. Вместо этого мужчины пришли сюда. Теперь они должны решить, что делать завтра.
– Я так поняла, что, когда они пытались это сделать в последний раз, порода обрушилась еще больше.
– Владельцы шахты прислали инженера, который утверждает, что на этот раз ничего подобного не произойдет.
Джону удалось добиться некоторого успеха – перетянуть на свою сторону кое-кого из собравшихся и убедить оставаться в стороне. Но этого было недостаточно и ничего не решало.
Кайл слушал недовольные голоса и по большей части узнавал говоривших. С некоторыми из них мальчишкой он играл на улице.
Его взгляд скользил по лицам и остановился наконец на хорошенькой бледной женщине с рыжими волосами, державшей за руки двоих детей. В четырнадцать лет он обменялся с ней первым в жизни поцелуем. Но рядом с ним стояла куда более хорошенькая женщина, его жена. Пока еще ее никто не заметил, однако скоро это должно было случиться. Дорожный туалет Роуз, отделанный мехом и вышивкой и впечатливший даже Конуэя, здесь выглядел еще более богатым.
– Нам надо идти, – сказал Кайл.
– Ты ушел бы, если бы меня не было с тобой?
Кайл не знал, что сказать. Он больше не принадлежал этому миру. И это было не его сражение.
– Если тебя смущает мое присутствие, если я для них символ твоего процветания и того, насколько ты отдалился от них и этой деревни, я уйду, – сказала Роуз. – И все-таки, если я одна напоминаю тебе о том, что ты мог бы потерять, если бы заговорил, стоит ответить на еще один вопрос, и не так, как я надеялась. –
