невообразимое: багровые всполохи пламени, длинные колонны марширующих мертвецов, безжизненный голос, монотонно повторяющий: «Путь истины… Путь истины!.. Путь истины…» – а над всем этим торжествующий дьявольский хохот…
Проснулся я, не дождавшись будильника, в половине восьмого с больной головой и отвратительным настроением. Рядом постанывал во сне Юрка. По его постному лицу и стиснутым зубам было понятно, что сны Голикова тоже не из приятных. Растолкав Юрку, я начал варить кофе. Неожиданно зазвонил телефон.
– Ты не забыл наш уговор? – спросил на другом конце провода Маральский.
– Нет, но…
– Тогда приезжай быстрее, – перебил он, – мы тут поймали одного красавца. Он, падла, пробовал запираться, но я умею развязывать языки. Будь через десять минут.
– Где?
Марат назвал адрес.
– Но мы не успеем, ты же знаешь, я сейчас без колес!
– Хорошо! Пришлю Ворону! Встречай! – отрывисто бросил Маральский, вешая трубку.
– Юрка! Кажется, клюнуло! – радостно воскликнул я, поворачиваясь к Голикову. – Марат что-то разнюхал! Одевайся в темпе! Уверен, сегодня нам повезет.
Господи, как же я тогда ошибался!
Ворона, судя по всему, нарушивший все мыслимые и немыслимые правила уличного движения, подлетел к дому через десять минут и нетерпеливо засигналил под окнами. Парень казался сильно взволнованным.
– Скорее, ребята! – крикнул он, высовываясь из машины, и, едва мы забрались внутрь, изо всех сил надавил на газ.
Я пытался разузнать, в чем дело, но Ворона, всецело занятый лавированием в автомобильном потоке, отвечал торопливо и невнятно. Из его бессвязных нервных реплик я уяснил лишь следующее: вчера вечером они с Маратом (приглашать других своих ребят Маральский почему-то не захотел) отправились разыскивать некоего Эдика, известного в определенных кругах торговца наркотиками. Эдик встретил их радушно, но, услышав про «Путь истины», изменился в лице и наотрез отказался отвечать на вопросы. Тогда Маральский, никогда не отличавшийся особым терпением, а после смерти племянницы утративший его окончательно, треснул Эдика по затылку рукояткой пистолета, на пару с Вороной запихал в машину и отвез в подвал, переоборудованный бандой Марата под спортзал. Привязав торговца наркотой к перекладине под потолком, Маральский принялся самым серьезным образом готовить орудия пыток из подручных средств. Эдик с ужасом наблюдал за ним, но молчал как рыба и лишь к утру, после (тут я опускаю отвратительные подробности)… заговорил. Его исповеди Ворона не слышал, так как все время простоял возле дверей на шухере, но по изменившемуся лицу шефа догадался, что тот узнал нечто важное. Эдика отвязали от перекладины, однако домой не отпустили, а по распоряжению Марата приковали наручниками к батарее.
– Пускай Игорь сам его послушает, – сказал Маральский, – тогда вместе решим, что дальше делать.
Затем он позвонил мне и попросил Ворону съездить как можно быстрее туда-обратно, а сам уселся в углу на скамейку, обхватив голову руками. Очевидно, вспоминал покойную племянницу. Больше Ворона ничего сообщить не мог. Проскочив три раза на красный свет и едва не врезавшись в огромный крытый фургон, мы наконец прибыли на место. Спортзал располагался в подвале массивного здания сталинской архитектуры с помпезными, но порядком облупившимися и потрескавшимися лепными украшениями. В просторном, заросшем старыми развесистыми деревьями дворе было тихо. Только поскрипывали кем-то потревоженные детские качели. У бордюра притулился Маратов «БМВ». Мы зашли в прохладный подъезд. Ворона три раза постучал в подвальную дверь. Никто не отозвался.
– Здесь что-то не так, – проворчал Юрка, толкая дверь ногой. Она со скрипом отворилась. Изнутри пахнуло неприятным запахом свежей крови.
– Ну, вы мясники! – скривился Голиков, заглядывая в спортзал. – Боже! – воскликнул он, указывая рукой на открывшуюся нашим взорам страшную картину. Посредине на каменном полу, оплывая кровью, лежал Маральский. Его мертвенно-белое лицо заострилось, глаза были плотно зажмурены. В дальнем углу, возле батареи сидел незнакомый мне человек с даже не перерезанным, а скорее перерубленным горлом. Рана была ужасна! Запрокинутая назад голова едва держалась на тонкой полоске мяса и кожи. Все вокруг носило следы ожесточенной борьбы.
– Ма-мо-чка! – ошарашенно прошептал Ворона. Руки у парня тряслись мелкой дрожью. Маральский застонал и слегка пошевелился. Я подбежал к нему.
– И-го-рь! – еле слышно прошептал Марат, медленно открывая затуманенные глаза: – И-го-рь!!!
– Я здесь, Саша, здесь! Что произошло?!
– На-й-йди их, И-го-рь! Я уми-ра-раю!
– Кто они?! Где искать?!
– Лы-ысые… Эдик про-одавал им дурь… ДК «Красный мак»[7]. За ним постоянно следили… Гу-уру узнал этот адрес. Их при-ишло десять… Я не с-мог!
– Как зовут гуру?! Кто он?!
– Ты д-дол-жен его знать! Убей их, Игорь! Они хотят…
Дальше Марат ничего сказать не смог. Из горла, булькая, хлынула кровь, тело забилось в агонии, но, даже умирая, Маральский о чем-то умолял меня тускнеющими глазами. Через полминуты все было кончено.
– Уезжайте, ребята! – глухо сказал Ворона. – Я позабочусь о телах.
Нам ничего не оставалось, как вернуться домой. Всю дорогу я пытался понять, что имел в виду Маральский, говоря, будто я «должен знать» гуру, но без толку. В моей давно не убиравшейся квартире висел загустевший дух пыли и табачного перегара. В углах под потолком скопилась паутина, на кухне высилась гора немытой посуды, а пол давно нуждался в мокрой тряпке.
– Живешь как поросенок, – заметил Голиков. – Хоть бы одну из своих баб заставил чистоту навести.
– Тоже мне чистюля выискался, – огрызнулся я. – А у самого морда три дня не брита.
Обменявшись таким образом любезностями, мы пришли на кухню. Я отворил окно, сварил кофе, достал из холодильника початую бутылку коньяка, нарезал ломтиками лимон и предложил Юрке слегка расслабиться. Бешеная круговерть последних двух дней совершенно истощила запас жизненных сил, а впереди, как я предчувствовал, нас ожидало немало, мягко говоря, «приключений». Мы устроились возле стола и принялись пить горячий, ароматный кофе, перемежая его небольшими дозами коньяка.
– По крайней мере какая-то зацепка теперь есть! – сказал Юрка, затягиваясь сигаретой. – ДК «Красный мак».
– Что ты предлагаешь?
– Поедем туда вечером, покрутимся в окрестностях, если вычислим кого-нибудь из сектантов – проследим.
– Идея прекрасная, – заметил я. – Но нужна машина.
– Действительно, – задумался Голиков. – Надо решить этот вопрос! Может, твою колымагу уже починили?
– Навряд ли, – усомнился я. – Там работы на две недели, а прошла только одна.
Юрка нервно заходил взад-вперед по комнате.
– Угнать, что ли?! – полушутя предложил я.
– Оставь свои бандитские замашки, – на полном серьезе отрезал он. – Только в милицию залететь не хватало для полного счастья. Стой, я, кажется, придумал!
Он набрал телефонный номер, о чем-то быстро переговорил с неизвестным мне собеседником и удовлетворенно улыбнулся.
– Ну вот! Дело в шляпе! У моего дядьки есть старый «жигуленок». Выглядит, конечно, не дай Боже, но способен передвигаться без помощи лошади. Сейчас пригоню!
Голиков ушел. Я остался один. На улице сгущались тучи, из распахнутого окна повеяло предгрозовой духотой. «Витя, иди домой!» – кричала живущая этажом выше женщина своему потомку. «Мама, но дождя
