сестрами узнали о его смерти, нам даже не удалось организовать ему достойные похороны. Его тело уже сбросили в одну из общих могил.
Будь проклята Темная Королева за жестокое убийство, учиненное ею! Будьте прокляты все ее шакалы, погубившие Реми, а затем так опозорившие его тело! Будьте все прокляты!
«И больше всего, — с тоской подумала Габриэль, — будь проклята я сама за неспособность любить Реми, как он того заслуживал».
Она повернулась к Касс и с досадой увидела, как ее слепая подруга наливает себе очередной бокал. Она потеряла счет выпитому Касс коньяку за это короткое время. Но, без сомнения, этого количества хватило бы, чтобы свалить с ног любую другую женщину.
Рука Касс все еще оставалась твердой, но нос и щеки заметно покраснели. Откинувшись на спинку стула, Касс заговорила:
— Согласна, вся эта история, случившаяся с галантным капитаном, весьма и весьма грустная. Но с той кровавой резни прошло уже больше трех лет. Ты утверждаешь, что вовсе не любила капитана Реми. Почему бы тебе просто не забыть этого мужчину и не позволить ему покоиться в мире?
— Потому что это он не оставляет меня в покое! Это полный абсурд. — Габриэль постаралась рассмеяться, но смех получился напряженным и фальшивым. — Я не могу выкинуть Реми из головы, не могу забыть его. Он мне даже снится. Хуже того, последнее время он стал являться мне наяву. — Она провела рукой по волосам. — На днях мне привиделось, что я разглядела его среди толпы. И я выглядела полной идиоткой, преследуя незнакомца. Не далее, как сегодня вечером, мне показалось, что я вижу его во внутреннем дворе, у ворот поместья.
— Ты вызовешь его дух, это понятно, но зачем? — настаивала Касс. — Попросишь его, чтобы он оставил тебя и покое?
— Не знаю, — грустно призналась Габриэль. — Скажу ему, что я пыталась отыскать его тело и устроить ему надлежащие похороны. Попрошу у него прощения. Я могла спасти его, Касс. Я знала, как… как сильно он привязался ко мне. Я могла заманить его в свои объятия и удержать на острове Фэр, живым и здоровым… Но я не сделала этого, — добавила она прерывистым шепотом. — Я лишь позволила ему… уйти.
Касс покачала головой.
— Это никогда ни к чему не приводит, Габриэль.
— Что ни к чему не приводит?
— Это бессмысленное занятие — искать прощения у мертвых, — мрачно пояснила Касс, и Габриэль невольно подумала, не руководствуется ли эта женщина собственным жестоким опытом. — Призраки не так-то легко уходят на покой.
— Но я должна попробовать. Я обязана помириться с Реми. Почему-то мне кажется, что не смогу жить дальше, не сделав этого.
— Ладно. Но мне трудно вызвать дух человека, которого я никогда не встречала. Тебе необходимо описать мне Николя Реми таким образом, чтобы я смогла представить себе образ и запечатлеть его в своем сознании.
— Роста Реми не выше среднего… — Габриэль замерла от болезненной оговорки, — …был. Но на редкость крепко сложен. Широкоплеч. Мускулист, особенно это касается его боевой руки, в которой он держал клинок. И… и у него был шрам в том месте, где его пронзила стрела из арбалета. А бедра… мускулы ног… были тверды как железо.
— Превосходное описание, — заметила Касс тоном, отдававшим сарказмом. — Но скажи мне, ты когда-нибудь, может, как-то случайно не разглядела его лица?
— Конечно, разглядела. Он… он…
Габриэль испытала некоторое замешательство. Возможно, потому, что куда легче было сосредоточиться на описании тела Реми. В любом случае, куда менее болезненно, чем описывать его лицо.
К ее огорчению, лицо Николя в ее воспоминаниях все время расплывалось. Отчетливо она помнила только выражение бесконечного терпения, доброты и неизменной мягкости, но все это казалось странным применительно к мужчине, прослывшему неукротимым воином.
Она сбивчиво продолжила описание:
— У него были… были пшеничные волосы и бородка, которую он коротко стриг.
— Твое описание подходит для миллиона мужчин. А как насчет глаз?
— Они были темно-карими.
— Я не говорю об их цвете, — нетерпеливо оборвала ее Касс. — Что они выражали, какие мысли скрывали?
— Я… я не знаю, — запнулась Габриэль, сжав пальцы от беспомощности. — Я никогда не умела правильно читать по глазам. Но моя младшая сестра Мири как-то заметила, что глаза Реми были слишком старыми для его лица.
— Глаза утомленного рыцаря, вступившего в сражение с вселенским злом, — пробормотала Касс в бокал коньяка. — Никогда не отступай, даже если схватка безнадежна, никогда не убирай свой меч в ножны. Сражайся до конца, каким бы он ни был.
В голосе Касс слышалась нескрываемая насмешка, но Габриэль не могла избавиться от впечатления, что у Касс сформировалось четкое и правильное восприятие Реми.
— Все равно этого недостаточно. — Касс снова опрокинула бокал. — Ты случайно не захватила с собой какой-нибудь мелочи, принадлежавшей ему?
— Захватила.
Габриэль взялась за рукоятку шпаги, висевшей на боку, и медленно обнажила ее. Это было оружие солдата: гладкая рукоятка, лишенная украшений, и лезвие, выполненное из прекрасной каленой стали. Такое же простое, сильное и правдивое, как и тот мужчина, который когда-то владел им.
Габриэль положила шпагу на стол и направляла руку Касс до тех пор, пока длинные тонкие пальцы женщины, стоявшей напротив, не дотронулись до рукоятки. Нащупав рукоять и осознав, что перед ней, Касс от удивления раскрыла рот.
— Шпага капитана Реми? Как она к тебе попала?
— Это длинная история, — ответила Габриэль. — Муж моей сестры, Ренар, был с Реми в Париже в ту ночь, когда его убили. Ренар чудом спасся от толпы, но так случилось, что у него в руках оказалась шпага капитана. Ре… Реми хотел бы, чтобы она осталась у меня.
— И ты бережно хранила ее все это время, — хитро улыбнулась Касс.
— Почему нет? — возмутилась Габриэль. — Я же объясняла тебе! Реми был моим другом, единственным другом, который когда-либо был у меня, не считая сестер.
Касс провела пальцем по рукоятке, погладила головку эфеса, осторожно потрогала острие лезвия. Она с шипящим звуком втянула в себя воздух.
— Этот клинок рассказывает мне… совсем о другой, потаенной части души твоего нежного рыцаря. О мужчине, способном превратиться в безжалостного врага, когда им овладевала дикая ярость, жажда убивать. Жестоком, сильном, даже свирепом и диком.
— Ты, очевидно, лучше читаешь по ладони, чем по клинку, — возмутилась Габриэль, обидевшись на такие слова о Реми. — Николя вовсе не был таким.
— Но его прозвали Бичом, Габриэль. Сомневаюсь, что мужчина способен приобрести такое прозвище из-за своего доброго и мягкого нрава.
— Реми ненавидел это прозвище! — совсем закипела Габриэль. — Он был солдатом. Выполнял свой долг, ничего больше.
— Хорошо-хорошо, только не кипятись.
Касс вытянула руку перед собой, ища примирения. Какое-то непонятное выражение смягчило черты ее лица. Она продолжала медленно водить по клинку, на мгновение останавливаясь, потом снова поглаживая блестящее лезвие, и это вызвало у Габриэль прилив ревности и желание выхватить шпагу из ее рук.
Габриэль стало до смешного легче, когда Касс наконец оттолкнула от себя клинок.
— Все, хватит. Забирай шпагу.
Габриэль схватила оружие и, крепко сжав эфес, облегченно вложила его обратно в ножны. Она очень
