слабых ответных удара.
Значит, он не один на «Красном вихре». Кто же там? Кричать и спрашивать сквозь стену бесполезно. Металлопласт непроницаем для голоса. Перестукиваться долго. Корабль приближается к орбите Мауны… И потом, тот, за замурованной дверью, быть может, нуждается в помощи?..
Од вспоминает о лучевом пистолете. Это единственный выход.
Пистолет в футляре на поясе скафандра. Од торопливо извлекает маленький блестящий цилиндр с изогнутой рукоятью. Отступив на несколько шагов от двери, направляет излучатель на заплавленный шов. Нажимает спуск. Коридор заполняется голубоватым, остро пахнущим паром. Светящиеся струйки металла стекают на темный пол и застывают, словно тонкий блестящий ледок. Горячего «льда» на полу становится все больше. Од чувствует жар даже сквозь теплонепроницаемую ткань скафандра. Клубы голубоватого пара густеют.
Од опускает пистолет и толкает нагревшуюся дверь. Она заметно колеблется. Осталось еще немного. Снова вспыхивает струя ослепляющего пламени, снова течет расплавленный металл. Пожалуй, довольно… Од хочет подойти к двери, но она содрогается от удара изнутри и падает. Голубоватый пар постепенно рассеивается. В овальном проеме двери Од видит фигуру в длинном белом плаще. Это древний старик. Его угловатая, заросшая седой щетиной голова и изрытое глубокими морщинами лицо кажутся Оду странно знакомыми.
Старик пристально глядит на Ода, не делая попытки переступить порог своей кабины.
— Кто вы? — спрашивает Од.
— У меня нет имени, — глухо отвечает старик. — Круг Жизни и Смерти лишил меня его. Лучше скажите, кто вы и откуда взялись. И где мы находимся?
— Это «Красный вихрь». А меня зовут Од, ассистент Од.
Старик глядит с недоверием, и вдруг из его горла вырывается что-то похожее на смех.
— Невозможно… Невозможно!.. Разве прошли тысячелетия моего заточения тут? Я знал Ода… Он был молодым. Или все это сны… Сны смерти?
— Как звали вас?! — кричит Од.
— Там, на Эне, сотни или тысячи лет назад меня звали Шу.
— Шу, это вы? Что они сделали с вами?.. Не узнаете меня?.. Ведь я Од! Од!
— Нет, нет, — бормочет старик. — Од был молодым. Это время. Сотни, тысячи лет… И сны смерти…
— Очнитесь, Шу, постарайтесь узнать меня. Не более десяти дней минуло с момента старта «Красного вихря». Всего десять дней времени Эны… Неужели вы не узнаете меня?..
— Я не безумен, — медленно говорит старик. — Мой ум ясен. Я помню вас… И если ты действительно Од… Вон застывший металл на полу. Он как зеркало. Вглядись в свое изображение… Станешь ли ты и после этого утверждать, что прошло десять дней… И значит, всего полгода с того часа, когда философ Шу и ассистент Од сошли в подземелья Заки-оба?..
Пораженный словами старика, Од опускается на колени. Перед ним отражение в блестящей поверхности металла. Но кто это?..
Од с трудом удерживает восклицание ужаса. Отраженное в металле, на Ода глядит изможденное старческое лицо. Глубоко запали тусклые глаза, клочья седых волос на лысом черепе, бороздами темных морщин изрыты бледные восковые щеки…
— Что же это? — шепчут губы Ода.
В ответ звучит булькающий горловой смех:
— Десять дней Эны… Хо-ха… Десять дней!..
Два глубоких старика склонились над внешним экраном космического корабля. Мауна приближается. В разрывах спиральных облаков уже видны блики света, отражаемые ее океанами.
— Все труднее дышать, — бормочет один из стариков, не отрывая взгляда от экрана.
— Мы умираем, ассистент Од, — шепчет другой. — Генераторы бессмертия далеко. Они остались на Эне. Вне поля их действия мы состарились стремительно. Десять дней, о которых ты говорил, стали для нас веками. Круг Жизни и Смерти знал, почему запрещает космические полеты. Полет — это смерть. Они и приговорили меня к забвению и смерти. Бессмертие сделало энов пленниками своей планеты. В бессмертии главный источник наших зол и бед. Бессмертие означает прекращение развития. Всякого развития, Од. Став бессмертными, эны остановились, застыли. В бессмертии — смерть живого начала. Жизнь — развитие, творчество… А за века бессмертия эны не создали ничего нового. Лишь цеплялись за свое существование, старались продлить его, сделать абсолютным. И, добиваясь абсолютного бессмертия, рвали последние связи с жизнью. Величайшая из закономерностей природы оказалась нарушенной… Возмездие не заставит себя долго ждать.
— Может быть, они еще поймут… Теперь, когда горючее генераторов бессмертия на исходе… Они вынуждены будут искать иного пути…
— Может быть… Не все на Эне думают так, как думал старый Хор…
— Мауна приближается, Шу. Ты видишь?
— Да. И это все они хотели уничтожить.
— Смотри!
— О!..
— А тут…
— Ты был прав. Это города… Их города, Од!
— А вот они сами… Подумай, похожи на нас.
— Да. И тот, с Фои, был похож…
— Неужели их ждет судьба Эны, Шу?
— Пути жизни и пути цивилизации — не одно и то же. Жизнь, вероятно, развивается по сходным дорогам, цивилизация — разными. История народов Эны не обязательно должна быть законом. Мы забрели в тупик. А они… Все зависит от них самих.
— Расстояние начинает увеличиваться. Пошлем им прощальный привет, Шу.
— Это придется сделать тебе… Силы покидают меня. Глаза перестают видеть…
— Подожди, Шу, потерпи еще немного. Не оставляй меня одного… Сделаем последний шаг вместе…
— Торопись… Можешь не успеть… И не забудь… последний приказ вычислительным машинам… Пусть включат детонаторы там… за границами Системы. Проклятие должно быть снято… Космический корабль… с таким грузом, как наш… должен исчезнуть…
— Ты прав. Послушай, Шу! Не слышит… Все-таки поспешил… Жители Мауны, примите прощальный привет и предупреждение. Эстафета переходит к вам! Вам нести факел разума дальше — в иные миры… Будьте мудры! Мудры!.. Мудры!..
НА МАУНЕ
— Сигналы были очень отчетливы, — взволнованно говорил ассистент. Последний повторен трижды. Это не природное радиоизлучение.
— А что же, по-вашему? — астроном иронически улыбнулся.
— Сигналы разумных существ.
— С иной планеты?
— Или с космического корабля, пролетевшего невдалеке от нашей. Источник сигналов смещался с большой угловой скоростью.
— Почему же космические гости не удостоили нас визитом?
— Кто может знать, с какой целью они пролетали!
