отчетливо увидел в бирюзовых глазах мучительную боль. Запнулась у двери: непослушная щеколда никак не хотела открываться. Наконец резво отскочила, дверь балкона открылась, в лицо пахнуло морозным воздухом.
Это было выше моих сил. Разорвал контакт, отвернулся как трус.
Когда, через бесконечную минуту, нахлынуло уже привычное чувство потери, оно оказалось для меня невыносимым... Мне самому на секунду захотелось покончить с собой, чтобы не совершать никогда больше таких поступков...
Скоро слабость прошла. Маша - ничто. Люди - ничто. Имеет смысл только будущее счастье для человечества. Для этого людям нужна цель в существовании. Я. Я укажу ему эту цель. Именно мне суждено ее найти. Я - маяк. Я - кремень. Ничто не собьет меня на пути к великой цели.
Сколько я просидел вот так, в трансе - не знал. Неожиданное напоминание Грушницкого приободрило, подействовало успокаивающе. У меня была цель, у меня есть смысл в существовании. Что сделано - то сделано. Нельзя оглядываться назад.
В клуб, где устроили встречу ветераны группы 'Альфа', Грушницкий вошел практически без проблем. Раскрытая ксива подействовала на охранника на фейс-контроле лучше любых слов. Пропуская агента он вытянулся едва не отдавая честь. Хорошо все таки представлять авторитетную организацию.
Дизайн клуба покащался Грушницкому сомнительным: наверное здесь планировалась обстановка в стиле средневековой таверны, но почему-то вышло похоже на сельскую школу начала тридцатых годов. Деревянные полы с неошкуренными досками, кривые, неокрашенные оконные рамы с некачественными стеклами, потолок неровно выкрашенный известкой, ярко контрастировал с пластиковой барной стойкой и заметными наметанному глазу камерами видеонаблюдения.
За длинными и не очень столами, покрытыми матерчатыми скатертями, сегодня гуляли представители силовой элиты. Кто-то с седыми усами шумно приветствовал таких же отставных 'бойцов', а кто-то широкоплечий, мускулистый, но еще с юношеским лицом, раскрыв рот слушал подробности легендарной операции в каком-то там году. Народ в клубе в основном пил пиво, поднимал стопки, и улыбался всем словно старым знакомым.
Несмотря на то что сам Грушницкий из общей массы выделялся костюмом, его видимо приняли за своего, потому что тридцатилетний парень с военной выправкой и с кружкой пива в руке подошел к нему с вопросом про какое-то отделение. Завязав недолгий разговор, Грушницкий убедился, что мужик один из 'боевых', уже нюхал пороха и вкушал страх.
Через несколько секунд в моем подчинении оказался новый ключ. А еще через пару минут Грушницкий выбрал нового 'рекрута'. Им оказался сорокалетний ветеран по фамилии Макаров. На вид ему можно было дать больше пятидесяти: лысый, с топорящимися усами, две глубокие морщины на лбу сходятся где-то у кромки носа создавая при этом впечатление о крайней степени серьезности своего хозяина.
Отдав приказ всем трем ключам готовится к штурму, я повинуясь какому-то наитию создал новый шар и с нарастающим изумлением бросил его в ближайшего ветерана. Он дернулся, расширил глаза, через секунду принял расслабленную позу. У меня появился четвертый ключ...
Что за бред?! Как это так?!
Я разорвал все контакты и опять бросился на кровать. Моя способность расширилась. Почему-то сейчас научился управлять четвертым человеком... А может пятым?
Попытался создать новый шар, но что-то мешало. Будто бы вся моя сущность противилась этому шагу. Не пересилить...
Значит я убил Машу зазря? Или же это подарок дьявола за верную службу? Может все дело в том сне? Нет. Все не то. Но смысла гадать немного. Остается, надеется, что ответы на все вопросы получу со временем.
До часа Х - назначенного времени штурма оставалось больше двенадцати часов. Справедливо полагая, что военный тактик из меня никакой, предоставил Грушницкому полный карт-бланш. Он сам составил план штурма, сам занялся его подготовкой. Мне досталась роль стороннего наблюдателя поэтому за ключами следил лишь изредка. С амуницией они разобрались: достали и сейчас примеривают сверхтяжелые бронекостюмы. Макаров уже надел бронешлем, и теперь со стороны походил толи на фантастического робота, толи на сварщика только что 'поймавшего зайчика': из защищенной непробиваемым стеклом узкой прорези в забрале, на мир смотрят безумные глаза.
Грушницкий вертит в руках калашниковы и скрепляет изоляционной лентой магазины, в сумке их много... Осталось найти гранат и взрывчатки, но думаю ключи с этим разберутся и без меня. Ожидание сейчас как пытка, надо бы себя чем-нибудь занять.
Я потянул руку к телефону, но отдернул, словно заметил, что он испачкан в нечистотах. Нет, я не стану звонить друзьям и предлагать им встречу в пивбаре. Я выше них, мне не о чем с ними разговаривать. У меня есть цель в жизни - помочь человечеству, а у них... У них будет цель напиться и развлечься.
Мы на разных ступенях иерархии, вселенского развития - если можно так сказать. Если я буду и далее общаться сними, то это было бы все равно, как если б человек ел за одним столом с собаками и свиньями.
Немного подумав, я встал с кровати, взял в углу черный кейс, привычно оделся и вышел на улицу. Вечер встретил меня холодными и цепкими порывами ветра. Ненавижу осень...
Пройдя квартал, я завернул в темную пропахшую испражнениями арку, еще немного и я оказался в колодце меж домов. Выйдя из него с противоположного конца дома, очутился у нужного подъезда. Рядом стояла приметная скамейка, а у проезжей части красная ламборджини, принесшая хозяки столько несчастий. И почему ее еще не угнали?
Путь перегородила металлическая дверь с безразличным домофоном на ней. Проклятье не помню код...
Дверь открылась, из нее вышла какая-то женщина, я не взглянул, прошел внутрь подъезда и забежал в закрывающийся лифт. Узкий, как все лифты хрущевских времен, обезображен надписями и рисунками подрастающей молодежи. Брезгливо нажав кнопку седьмого этажа, я старался ни о чем не думать.
Голова свободна от мыслей, пуста и легка. Лишь неумолимое сознание фиксирует все детали знакомого в сущности подъезда. Правда, я тут никогда не был...
Двери лифта распахнулись, я оказался на лестничной площадке напротив двери... покойной красавицы.
Почему-то задрожавшая рука, едва нащупала расплывшийся перед глазами дверной звонок. В квартире мелодично тренькнуло, потом еще раз. Скоро услышал поскрипывание колес старенькой коляски.
-- Кто тама? - спросили из-за двери старческим голосом.
Я сглотнул ком в горле:
-- Анна Михаловна, это друг Маши.
-- Но Маша...
-- Я знаю Анна Михаловна, откройте пожалуйста.
После продолжительной паузы, раздался щелчок, дверь приоткрылась и на пороге я увидел старую женщину с седыми волосами и затравленным взглядом.
-- Анна Михаловна, возьмите это вам, - сказал я протягивая кейс который дал мне Грушницкий.
-- Что это? - удивлено, спросила она.
-- Это деньги... Возьмите они вам сейчас нужны.
-- Кто вы молодой человек? - спросила она с нарастающей тревогой в голосе.
-- Я был другом Маши. Да возьмите же! - крикнул я бросая кейс ей на колени.
Прежде чем она успела опомниться, я был уже в лифте. Еще долго у меня в ушах стояло эхо от окрика в подъезде:
-- Молодой человек, вернитесь!
Глава 9 Месть.
Может быть я схожу с ума?
