— Сергей Николаевич! — Невежливо перебиваю профессора и прижимаю руки к груди в немой мольбе, — Но у меня же невеста там! Она же заблудится!
— Да, да, конечно же, — смущённо мычит Агранович, — Извините, забыл, извините. Берёт мою, то есть — Поповича — зачётку, и выводит там жирную пятёрку.
— Спасибо большое! — Пулей вылетаю за дверь.
И вовремя, там уже шум и гам — Генка Банкин сцепились нешуточно с Михасём, а рядом козлом прыгает Витюков, пытаясь разнять дерущихся. Быстро сворачиваю за ближайший угол, где-то рядом раздаётся разбойничий пересвист — это ротмистр Кусков подаёт остальным сигнал:
— Отбой, гусары! Всем вернуться в Лагерь, Победа! Победа!
Праздновали мы эту победу, видимо, через чур уж нескромно — информация то и ушла — куда совсем уж и не надо.
Через дней десять вызвал нас четверых к себе (а Поповича — нет) Бур Бурыч, усадил, долго смотрел по очереди на каждого, а потом сказал:
— Гусар гусару, конечно, брат. Но пора уже научится в людях разбираться — большие уже, чай. Одно дело, если бы вы всё в тайне от Поповича сделали — ну, по-тихому выкрали бы у него зачётку, не ставя его в известность, экзамен бы за него сдали, — это одно дело.
Но, как я слышал, он сам всё придумал, да и вас, дурачков наивных, на эту авантюру подбил? А это — совсем уже другое дело. Нельзя так товарищей своих подставлять — ради своих меркантильных интересов. Попомните мои слова — не будет с этого Поповича толку, не наш он. А вы, в следующий раз, думайте — кому помогаете.
Как в воду смотрел Бур Бурыч — на третьем курсе попался Попович на каком-то мелком, но откровенном, крысятничестве. История получила широкую огласку, все от Поповича отвернулись, перестали в учёбе помогать — ну, и вылетел он из института — по итогам очередной сессии.
Байка девятая
Стройотряд и первая потеря
После второго курса, в обязательном порядке — стройотряд. Никто, кстати, отлынивать — косить, в смысле, — и не пытался, деньги в стройотрядах в те времена вполне значимые можно было заработать — на всю зиму хватало.
Сшили на всех форму стройотрядовскую: штаны — дрянь страшная, — через год развалились, а куртка — вполне даже ничего, до сих пор надеваю, когда на даче за грибами хожу.
Прошли медосмотр, получили прививки необходимые, и — пожалуйте в поезд, маршрут Ленинград — Инта.
Но до Инты так и не доехали — сошли на станции Косью.
То ещё местечко. Сердце всего посёлка, его центр — это котельная, тепло зимой дающее, а уже вокруг неё всё остальное — разномастные бараки, в смысле. А ничего больше в посёлке и не было.
Поселили нас, человек пятьдесят, в самый большой и холодный барак, раскладушками, матрацами и прочими постельными принадлежностями обеспечили. Выдали ватники, штаны брезентовые, кирзовые сапоги, шлемы утеплённые — 'монтажки' называются.
Хоть и июнь месяц на дворе, а холодно здесь нешуточно — по утрам на лужицах ледок, днём — плюс пять- семь, не больше. Да и дождик постоянно моросит — гадость страшная, тоска.
Первые две недели строим 'забор', так это сооружение прораб называет.
На самом деле — это толстенные и тяжеленные сосновые брёвна, вкопанные в землю метра на полтора, между столбами — стена колючей проволоки. 'Забор' ограждает местную автобазу — несколько бараков, забитых ржавыми железяками и бочками с соляркой.
Прежде чем вкопать столб, сперва, по технологическим нормам, полагается выкопать в вечной мерзлоте глубокую яму — объёмом в один кубический метр. Объём этот определяет на глаз прораб — выкапываем ям десять — зовём прораба. Столбы закапываем только после его отмашки.
Сволочная эта работа. Вечная мерзлота — как камень, да и натуральные каменюки постоянно попадаются, кругом грязь непролазная — через края кирзовых сапог переливается. Брёвна сосновые тяжеленные, килограмм по двести пятьдесят — руками не обхватить. Вместе с тем, за установку одного столба — десять рублей начисляется. Посчитали — за четыре дня каждый по месячной стипендии заработал.
Но не лёгкие это деньги — спины ломит невыносимо, руки-ноги в синяках чёрных от
проволоки колючей — непростое это дело — проволоку колючую между столбами плотной стеной натягивать; все простуженные — сопли рекой, по утрам канонада от кашля не прекращается ни на минуту.
Всё же держимся, лопаем анальгин, вёдрами пьём чай с мёдом — комиссар отрядный подсуетился — целую бочку мёда где-то раздобыл.
Наконец, 'забор' полностью построен и принят важной до невозможности Государственной Комиссией.
Отряд разделяют на две части — большую часть, под руководством ротмистра Кускова, забрасываю куда-то в горы, где находится заброшенный прииск — на вторичную промывку золота, меньшей части поручают работу ответственную и наиважнейшую — строительство телятника. Бригадиром назначают Михася — как жителя деревенского, понимающего всю значимость для посёлка Косью этого объекта.
Телятник строим из шлакоблоков. Направляющие для опалубки уже сделаны настоящими, взрослыми строителями. Наше дело нехитрое: прибиваем доски опалубки, лопатами загружаем в бетономешалки цемент, песок и шлак — из той же котельной, после перемешивания загружаем всё это на носилки, тащим к опалубке, вываливаем, трамбуем массивными деревянными плахами.
Вроде, всё просто, но одни носилки с грузом весят килограммов шестьдесят-семдесят, удовольствие — ниже среднего. По мере застывания раствора передвигаем опалубку вверх — приходятся строить деревянные помосты. Стены телятника неуклонно растут в высоту — деревянные помосты — следом. Таскать тяжеленные носилки становится всё труднее.
Работа по установке забора представляется уже детским лепетом, сном желанным.
Руки, ноги и спину уже даже не ломит — эти части тела просто не ощущаются, нет их вовсе. Жизнь превращается в каторгу — проснулся, поел, отпахал до полной потери сил, поел через силу, доплёлся до койки, рухнул на неё, не раздеваясь, уснул тяжёлым сном — совсем без сновидений. Далее — строго по кругу.
Тогда-то я и понял, что означает словосочетание — 'круги ада'. Именно что — круги.
Постепенно опускаемся — в бытовом смысле.
Барак превращается в запущенное логово бомжей — на раскладушках — серое постельное бельё, кругом валяются вонючие носки и не менее вонючие портянки, старые объедки, многочисленные окурки.
Сидит на высоком барачном подоконнике бригадир Михась, курит, задумчиво рассматривает дырявые носки на своих лапах. Рядом с бригадиром пристроился приблудившийся кот по кличке Кукусь. Кот тоже
